издает шипящий звук.
– Ты что, только что отшила меня? – смеется он. – Вот видишь, поэтому-то мы и зовем тебя Холодной королевой. Холодна как лед и не боится поставить любого на место.
– Не драматизируй, – хихикаю я в ответ на прозвище, которое, к моей досаде, задевает меня.
Катц ставит пустой стакан на стойку и окидывает нас с Хантером взглядом.
– А знаете что? Из вас, ребята, получилась бы хорошая пара. Стоит вам об этом задуматься. Твои капитанские качества, – начинает он, подталкивая Хантера в плечо, а потом поворачивается ко мне, – и твое умение всеми командовать. – Он смеется слишком громко и противно. – Идеально подходит для того, чтобы переспать или снять порно… но вот состоять в отношениях Хантер не умеет… Зато я умею.
Наутро ему будет стыдно за то, что он приставал ко мне. Я это знаю, Катц скоро узнает, но судя по тому, как Хантер сжимает кулаки, поведение вратаря все равно действует ему на нервы. Он не так снисходителен, как я. Даже не знаю, должна ли быть польщена или раздражена его чрезмерной заботой, при условии что у него нет на меня никаких прав.
– Слушай, Катц, – говорю я и встаю со своего места, намереваясь разрядить обстановку с помощью эффекта неожиданности. – Я бы сказала, что Хантер из тех парней, что предпочитают трахаться, а не вступать в отношения… Да и откуда тебе знать, что мы уже не переспали? Воспоминания о нас: на кухонном столе, в ночном клубе в Мандалай-Бэй, ложа для прессы, прямо перед игрой. – Я слишком уж драматично стону. – Эти воспоминания согревают меня холодными одинокими ночами.
– Что? – вскрикивает Катц, содрогаясь всем телом, когда я кладу руку ему на плечо.
– Приди в себя, – отвечаю я, игриво отталкивая его. При этом я отказываюсь смотреть на Хантера, поскольку знаю – одного взгляда будет достаточно, чтобы Катц обо всем догадался. – Я не стала бы спать с хоккеистом. Они слишком жесткие, никакой утонченности. Искушенная женщина предпочитает медлительность. Мастерство. Ей нравится знать, что даже когда гол забит, у него в запасе еще осталось несколько козырей.
– Жесткость. Мастерство. Утонченность, – бормочет Катц.
– Все верно. Жесткость. Мастерство. Утонченность. – Приподнимаюсь на цыпочки и целую его в щеку, а потом добавляю низким голосом: – Я еще не нашла хоккеиста, способного на подобное.
– Может, ты просто встречалась с не теми хоккеистами, – отвечает Катц.
– Может, мне стоит волноваться о том, что тебе интереснее, какой Хантер в постели, а не на льду?
– Ой да иди ты, – отмахивается он, все же широко улыбаясь. – А знаешь, ты мне нравишься. – Он толкает Хантера локтем и качает головой: – Ей палец в рот не клади.
Хантер ощетинивается из-за двусмысленности сказанного, о которой Катц и не подозревает.
– С леди так не говорят, Катц. Помнишь? Утонченность. – Я осматриваю бар, пока мой взгляд не возвращается к двум мужчинам – пьяному и беззаботному и напряженному и едва сдерживающему себя. – Была рада с вами поболтать, джентльмены, но мне уже пора. Надеюсь увидеть вашу утонченность на следующей игре.
– Так зачем ты приехала? – спрашивает Хантер, и на его губах появляется едва заметная улыбка. Улыбка, которая кричит о высокомерии и сексуальности и заставляет задуматься, не пытается ли он найти способ оказаться в моей постели этой ночью.
Ни за что.
Такого способа нет.
Эта поездка останется строго профессиональной.
– Я собираюсь поездить с командой как можно дольше. Считай это заботой о клиентах, – скромно пожимаю я плечами. – Вот и все.
И, не сказав больше ни слова, я выхожу из бара с высоко поднятой головой, воодушевленная маленькой победой, которую сегодня одержала.
Хантер Мэддокс сам пришел ко мне.
А значит, начало положено.
Я чувствую себя живой, когда прогуливаюсь по улицам Чикаго. Лавирую в толпе, глазея по сторонам по пути в отель.
Воздух холодит щеки, но этого недостаточно, чтобы смягчить боль от тирады Чеда, которую у меня не было времени переварить. Я оставалась сосредоточенной на работе с тех пор, как несколько часов назад (а кажется, что несколько дней) покинула офис.
Но его слова остались в памяти.
– Как бы то ни было, а ты слишком холодная, Деккер. Я ищу в женщине больше страсти.
Эти слова ранят сильнее, чем мне хотелось бы признать.
Сначала Чед, а потом Катц дал мне прозвище Холодной королевы. Какого черта?
Я не всегда была безразличной. Неодухотворенной. Лишенной страсти. Но я осознала, что не только не была влюблена в Чеда, но он мне даже не нравился.
Может, он просто казался мне подходящим.
Кто знает.
Но с меня хватит.
Мы расстались, а жизнь продолжается.
Швейцар приветствует меня, когда я вхожу в вестибюль роскошного отеля «Томсон Чикаго». Темно-коричневый декор представляет собой идеальное сочетание современности и старины: с одной стороны – стойка регистрации, а с другой – элегантный бар. На фоне тихо играет классическая музыка, сопровождаемая приглушенными голосами посетителей бара.
Взглянув в ту сторону, я замечаю за столиком справа нескольких игроков, а когда один из них узнает меня, приветственно машу им рукой.
– Как дела? – кричит Хеффнер.
– Отлично, спасибо. Просто устала. Сладких вам снов, парни.
В плотно запахнутом пальто я направляюсь к лифтам и нажимаю кнопку «Вверх». Через несколько секунд раздается звонок, но когда я захожу в кабину и выбираю свой этаж, чья-то рука не дает дверям закрыться.
– Подожди.
Стоит мне поднять голову, как я встречаюсь с напряженным взглядом глаз цвета неба. Я презираю трепет, который пронзает меня при виде Хантера, даже если его появление сулит еще больше осложнений. Этот трепет не уменьшает оставшуюся во мне боль.
Черт.
Он встает рядом и ничего не говорит, но все же удерживает мой взгляд, прислоняясь плечом к стене. Я отказываюсь отступать.
Двери лифта наконец-то закрываются.
– Так ты не встречаешься с хоккеистами? – повторяет он мои слова, склонив голову набок.
– Нет.
Его смешок – низкий рокот, в котором в равной степени присутствует и плавность, и грубость. Он напоминает мне о его руках на моем теле.
– Нет? – Хантер протягивает руку, чтобы заправить выбившуюся прядь волос мне за ухо. – Кажется, раньше ты все-таки встречалась с одним. – Он понижает голос до соблазнительного шепота и подходит ближе. – Воспоминания о жестком мастерстве, которые согревают тебя одинокими ночами.
Я открываю рот, но тут же закрываю его, понимая, что этих слов уже не забрать обратно. Что хуже – я не могу притворяться, что эти слова были ложью… потому что это не так.
– Жесткость. Мастерство. Утонченность. –
