В его глазах, когда он пристально смотрит на меня, горит нечто большее, чем насмешка. Желание смешивается с похотью. Это зрелище не должно удивлять меня, но оно все же выводит меня из равновесия.
– Я просто… Я хотела поставить Катца на место.
– Ну так это правда? Как именно воспоминания обо мне помогают тебе одинокими ночами? – На его губах появляется тень улыбки, а в глазах – напряженность, требующая ответа.
Сексуальное напряжение нарастает, когда раздается звонок лифта и двери открываются. Но никто не заходит.
Хотя, присоединись к нам кто-нибудь, Хантер все равно не отвел бы от меня взгляда.
И я чувствую этот взгляд всем своим существом, вплоть до бедер.
Воспоминания о нем – о его мастерстве, умении и утонченности – завладевают моим сознанием. Я не могу отделить их от стоящего передо мной мужчины.
И неважно, сколько раз говорю себе, что должна это сделать.
Ненавижу желание протянуть руку и прикоснуться к нему.
Двери лифта закрываются.
– Неправда, – бормочу я.
– Думаю, ты лжешь, Деккер, – делает он еще один шаг ко мне. Мы почти соприкасаемся, когда он кладет руку на стену рядом с моей головой. – Твои глаза говорят обратное. Конечно, ты все повторяешь, что не думаешь обо мне, но твои глаза, – издает он гортанный звук, идущий откуда-то из глубины, – они утверждают, что ты никак не можешь выкинуть меня из головы… потому что знаешь, что я – тройная угроза.
– Тройная угроза?
– Жесткость, утонченность… и выносливость.
Я закатываю глаза в ответ на его попытку строить из себя мачо.
– Вот видишь? Именно поэтому то, что между нами было, не сработало…
– Ты о том, что мы спали? – уточняет он.
– Да. Об этом.
– Не можешь произнести это? Сказать, что мы занимались сексом? Потому что именно это мы и делали. – Он наклоняется так, что его губы оказываются рядом с моим ухом, и проводит пальцем по линии моего подбородка, пока шепчет: – У нас было много секса. Невероятного секса. Умопомрачительного секса. Ни с чем не сравнимого секса.
– Это всего лишь секс, – лгу я, чувствуя, как от одного воспоминания о нас у меня твердеют соски. Даже спустя столько лет наше влечение друг к другу все еще непреодолимо.
– Не в нашем случае.
Я принимаю вызов, что горит в его глазах, и вскидываю бровь, заранее зная, что совершаю ошибку.
– Тогда я напомню тебе.
Прежде чем до меня доходит смысл его слов, Хантер уже целует меня. Поток желания завладевает моими мыслями… и телом.
Здравый смысл призывает сопротивляться, но жар тела Хантера и тепло его языка воспламеняют меня так, как у Чеда никогда не получалось.
Удивительно, как я не осознавала этого раньше.
Хантер не дотрагивается до меня, только опирается о стену по обе стороны от моей головы. Он не прижимается ко мне, но слегка скользит своим телом поверх моего.
Зато его губы полностью владеют моими. То, как они двигаются, как контролируют, ставят клеймо.
И как бы мне ни хотелось сказать, что я беспомощна перед натиском желания, которое они во мне вызывают, я также жажду ощутить все, что они пробуждают во мне. Мурашки по коже, выброс адреналина, нарастающая боль и желание.
В этом поцелуе есть что-то привычное и успокаивающее, но одновременно новое и волнующее.
Когда рот Хантера атакует мои чувства, потребность вступает в войну с желанием.
Этот мужчина знает толк в поцелуях.
Как я могла забыть потрясающее ощущение, когда его губы соприкасаются с моими?
– Деккер, – мурлычет он. Напряжение в его голосе отражает мое внутреннее состояние – волнение и возбуждение вперемешку с сожалением.
Я утрачиваю решимость, теряю контроль над своими чувствами. Ведомая вожделением и воспоминаниями, я дотрагиваюсь до Хантера. Скольжу руками по груди. Обвиваю шею. Дотрагиваюсь до задницы.
Я схожу с ума, потому что в ответ на мои прикосновения он лишь блокирует двери лифта, чтобы нам не помешали. Не позволяет этому закончиться, но и не делает ничего, чтобы это продолжить.
Разве он не чувствует того же? Неудовлетворенную потребность? Отчаянное желание? Все, в чем я, черт возьми, нуждаюсь, и совсем этого не стыжусь.
Я хватаюсь за ремень его брюк.
Расстегиваю пуговицу на штанах.
А затем и молнию.
Когда я обхватываю рукой его член, Хантер стонет мне в рот. Когда я просовываю руку в боксеры и начинаю поглаживать его плоть, Хантер напрягается всем телом. Он сжимает в кулаки руки, которыми все еще упирается в стену рядом с моей головой, и на мгновение прерывает чувственное разрушение моих губ.
Я жажду, чтобы он прикоснулся ко мне.
Прозвучит просто и в то же время глупо, но Хантер умеет прикасаться к женщине. Мое тело помнит это.
Потому что оно скучало по нему.
По его прикосновениям.
По нему самому.
Дотронься до меня.
Я скольжу рукой вверх по его члену, провожу большим пальцем по головке.
Возжелай меня.
Другой рукой я царапаю его спину сквозь рубашку.
Возьми меня.
Неожиданный звонок приводит меня в чувство. Когда Хантер отскакивает от меня, я в страхе смотрю на открывшиеся двери, боясь, что нас застукал кто-то из постояльцев.
Когда я снова перевожу взгляд на Хантера, он натягивает штаны. Ухмылка на его губах такая же насмешливая, как и слова.
– Теперь ты поймешь, каково это. Поймешь, что значит смотреть, как я ухожу. – Он тихо смеется.
– Что? – Я встречаюсь с ним глазами, потемневшими от желания, которое никто из нас не в силах отрицать.
– Спокойной ночи, Деккер. Рад был снова повидаться.
Когда он выскальзывает из лифта, я, ощущая, как шок проникает в каждую часть тела, смотрю ему вслед.
Шок постепенно сменяется смущением. А смущение, в свою очередь, перерастает в злость. Злость, которая подпитывает отвращение к самой себе.
Шутка Хантера ранит сильнее, чем следовало бы.
Но я сама виновата. Да, он поцеловал меня, но я перешла все границы.
Да ты едва не отсосала ему в лифте.
Не отсосала, но думала об этом. Хотела этого. Желала этого, черт возьми.
Позволяю дверям лифта снова закрыться. Доезжаю до нужного этажа. Двери в очередной раз открываются. И все это время я прокручиваю в голове то, что сделала, и от унижения буквально теряю самообладание.
Каждый шаг, который я делаю по направлению к своему номеру, обременен моими мыслями.
Как я могла быть настолько непрофессиональной?
Шаг.
Как позволила так легко себя обдурить?
Шаг.
Как могла позволить вырваться на свободу безответным чувствам, которые испытываю к нему?
Шаг.
Как посмела проявить слабину?
И что еще хуже – как посмела стоять
