никаких эмоций, кроме гнева.
– Слишком мало, слишком поздно. Я дам тебе знать, когда захочу увидеть Джей-Джея и Сару, чтобы нам договориться о графике посещений.
– Графике посещений? Как долго ты собираешься отсутствовать?
Джек покачал головой.
– Понятия не имею. Мне нужно время вдали от тебя, чтобы поразмышлять.
– Поразмышлять? О чем? Я люблю тебя, и я сказала, что сожалею. Я изменилась… пожалуйста, дай мне шанс это доказать.
– Я дал тебе больше шансов, чем могу сосчитать на пальцах. Я просто не могу больше так жить. Я люблю тебя, но этого недостаточно. К сожалению, я больше не могу тебе доверять.
Он взял из шкафа пальто и надел его. Мне хотелось броситься ему на шею, вцепиться в его лацканы и заставить остаться, независимо от того, насколько это унизительно. Я уже была опустошена, меня как будто выскребли изнутри, и осталась лишь моя пустая оболочка. У меня не осталось ни гордости, ни стыда, лишь тошнотворное ощущение, что я потеряла Джека, и мне некого винить, кроме себя.
– Я вернусь на этой неделе, пока ты будешь на работе, и соберу остальные вещи. – Он нахмурился. – Нола хочет остаться здесь, хотя и говорит, что не занимает ничью сторону. Она сказала, что устала вести себя как единственная здесь взрослая. – Он обвел взглядом фойе, как будто видел его в последний раз. – Как же она права.
Он шагнул к входной двери и открыл ее. Я бросилась следом за ним, надеясь, что хотя бы один жест, один взгляд подскажут мне, что еще есть надежда. Джек переступил тот же порог, через который перенес меня в день нашей свадьбы, и встретился со мной взглядом. Я затаила дыхание, ожидая.
– Прощай, Мелли. – Дверь с легким щелчком закрылась у меня перед носом. Я стояла неподвижно, глядя на закрытую дверь, и каждые пятнадцать минут слушала бой напольных часов. Тем временем день угасал, свет снаружи становился все тусклее и тусклее, а я ждала, когда худший день в моей жизни наконец закончится.
Неделю спустя я сидела за пустым столом Джека в его кабинете, пытаясь подписывать рождественские открытки и стараясь не замечать, что фотографии Нолы и близнецов в рамках исчезли, а мои остались. Не знаю, что причиняло мне большую боль – это или пустые ящики и шкаф Джека наверху в спальне, нашей спальне. Я посмотрела на счастливый снимок всех нас, который Рич Кобилт сделал возле Ананасового фонтана, на близнецов в непарных разноцветных костюмчиках и на собак вообще без таковых. И в самом центре был Джек – главный человек всей нашей жизни. Его рука небрежно обнимала меня, а я смотрела на него со счастливой улыбкой.
Закрыв открытку и сунув ее в конверт, я ощутила знакомый комок в горле. Я уже думала о том, что не буду посылать поздравления в этом году, не желая тем самым увековечивать ложь. Но толика упрямства, за которое я цеплялась, вселяла в меня надежду, что Джек вернется. Я была даже согласна до конца моих дней отказаться от кофе и пончиков, если это позволит сохранить те крохи упрямства, помогавшие мне каждое утро вставать с постели и встречать новый день.
Зазвонил телефон, и я, посмотрев на экран, ощутила трепет надежды – вдруг это Джек? Даже его короткие, лаконичные эсэмэски о его посещениях близнецов поднимали мне настроение, служа доказательством того, что он не забыл о моем существовании. Это было большее, на что я могла надеяться прямо сейчас.
Но нет. Это сообщение было от Сьюзи Дорф. Она напоминала мне о нашей беседе, когда она попросила меня дать ей интервью о разговорах с призраками. Взамен она предложила не рассказывать Ребекке о том, что она узнала о Вандерхорстах и шпионской сети. Не то чтобы теперь это имело значение. Жаль, что ее не было на кладбище в ту ночь, когда невидимая сила затащила Марка в мавзолей. Это могло бы убить двух зайцев одним выстрелом.
Я провела большим пальцем по экрану, чтобы стереть текст, и, сделав вид, будто ничего не видела, пообещала себе, что поступлю по-взрослому и перезвоню ей. Только не сейчас. Я еще даже не положила трубку, когда что-то мягкое шлепнуло меня по затылку. Я посмотрела на пол, куда упал предмет, и увидела красную подушку Адриенны в форме сердца. В последний раз, когда я ее видела, она лежала в моем шкафу, задвинутая в самую глубь полки.
Я подняла ее и стояла, теребя рюш, когда раздался звонок в дверь. Мое сердце пропустило удар, и я почти услышала в голове слова Джека о том, что совпадений не бывает. Я бросилась через все фойе, распахнула дверь и тотчас застыла на месте, глядя на гостей. Я даже не сочла нужным скрыть свое разочарование тем, что это не Джек, который решил сам привести домой близнецов, а использовал в качестве посредника Джейн.
Но нет, на веранде стояли Джейн, Вероника и Ребекка, – сияя улыбками и с чем-то похожим на большую коробку из «Глазированных пончиков», – а ноздри мне щекотал сладкий запах. Когда я никак не отреагировала, Вероника сказала:
– Мы решили зайти и подбодрить вас.
Я попыталась улыбнуться, поблагодарить их за доброту, но у меня ничего не вышло, потому что мои губы дрожали.
– Если только в этой коробке нет Джека, не думаю, что вы сможете как-то подбодрить меня. – Я быстро заморгала, чувствуя, что вот-вот разревусь. В очередной раз. Я думала, что дошла до той точки, когда слез уже не осталось, и мне не придется постоянно говорить коллегам по работе и клиентам, что у меня зимняя аллергия.
– О, Мелани, – сказала Джейн, делая шаг вперед и обнимая меня, пока остальные прошли мимо нас в фойе. – Мы – и пончики – здесь для того, чтобы помочь тебе пройти через это. Вот увидишь, ты справишься!
Я шмыгнула носом и уткнулась ей в плечо.
– Но я не хочу проходить через это. Я просто хочу, чтобы он вернулся.
– Пойдемте с нами, – сказала Вероника, направляя нас всех в гостиную. Миссис Хулихан вошла и, поздоровавшись с нами, вскоре вернулась с подносом с кофейником, чашками и тарелкой с ее рождественским печеньем, которую поставила передо мной. Уходя, она легонько похлопала меня по плечу, то ли из сочувствия, то ли извиняясь за то, что в течение всех праздников лишала меня своих кондитерских шедевров. Я с улыбкой поблагодарила ее, хотя и знала, что ничего не могу есть. Она искушала меня всеми моими любимыми блюдами, но моей энергии или энтузиазма хватало лишь на то, чтобы переместить еду на тарелке таким образом, чтобы могло показаться, будто я съела больше, чем один или два кусочка.
Джейн налила мне кофе, добавив в чашку побольше сахара и сливок, которые, как она знала, я обожала, положила на тарелку тирамису и три печенья миссис Хулихан.
– Спасибо, – сказал я, но, сделав глоток кофе, почти не почувствовала его вкуса. Вероника посмотрела на красную подушку, которую я положила на журнальный столик.
– Это подушка Адриенны?
Я кивнула.
– Она ударила меня по голове прямо перед тем, как в дверь позвонили.
Все трое переглянулись.
– Отлично, – сказала Ребекка.
Я на всякий случай еще раз посмотрела на нее. Сегодня она была не в розовом, а скорее в нежно-лиловом.
– Я подумала, – сказала она, перехватив мой взгляд, – что ярко-розовый цвет на фоне новых белых волос Марка слишком бросается в глаза, поэтому слегка его смягчила. Кроме того, я решила приберечь
