очень светло, а по стенам, со всех сторон, стояли рейлы с множеством платьев в белых чехлах.
– Ну что ж, с кого начнем? – спросил Монти (полагаю).
– С меня, – сказала Чарис, – в тот раз мое платье было похоже на мешок. Надеюсь, что те дротики, которые вы воткнули в него в тот раз, помогли.
Монти казался слегка ошарашенным, но потом все же сумел выжать из себя обворожительную улыбку:
– И я надеюсь. Тогда вперед, цветочек.
– Я – Чарис, – сказала она угрюмо, но пошла вслед за ним в примерочную. Бьянка поспешила за ними.
Мэдди, Хлоя и я взгромоздились на деревянную скамью, некогда церковную, и стали ждать. Через несколько минут показалась Чарис в черно-белом полосатом платье с воланами. Мне этот выбор показался странным, но, по правде говоря, выглядела она очаровательно.
– Она даже не знает, кто такая Одри Хепберн, – лепетал Монти, – но выглядит просто бесподобно.
– Да знаю я ее, – надулась Чарис, – я уже пять раз видела «Мою прекрасную леди» и знаю слова всех песен.
Она запела Wouldn’t it be Loverly («Это было б здо́рово») и закружилась по комнате, пока не налетела на стол и чуть не опрокинула стоящую там винтажную пишущую машинку и какие-то восковые цветы под стеклянным колпаком.
Но я за ней особо не следила. Я думала: «Боже мой, неужели все это значит, что все мы будем одеты во что-то наподобие “Моей прекрасной леди”?» Это было очевидно, но почему-то я до этого не додумалась. И снова почувствовала себя виноватой. Через несколько минут все мы стояли у зеркала в одинаковых платьях-футлярах в черно-белую полоску. На пышечке Молли и Хлое, чуть похудее, они еле держались. А я вообще была похожа на футболиста в юбке.
Чувствовала я себя ужасно, но пыталась отшутиться.
– Мы похожи на игроков из «Ньюкасл Юнайтед», случайно надевших футболки наперекосяк.
Бьянка осмотрела нас снизу доверху.
– Тебе стоит чуть урезать углеводы, Шарлотта.
– Мам, а может, дашь Шарлотте свой чай для похудения? – прибавила Чарис.
Глава 10
Снова привет и с возвращением в подкаст «Извините, что мне не жаль»! Сегодня мы будем говорить на очень близкую нам всем тему первого свидания! Знаете, я ходила на множество свиданий. Множество. И некоторые были ужааасными. Помните, когда Санса встречает Рамси Болтона в «Игре престолов»? Ну ладно, может, не так плохо. Но я целовалась с парой жаб, это уж точно. Ну или скорее даже не целовалась – потому что «фууу»!
В любом случае, прямо сейчас я начинаю готовиться к свиданию с новым парнем (с сайклинга, так что у него самая сексуальная задница из всех, что я видела!). Я тоже хочу чувствовать себя «секси», поэтому надела обалденное новое белье. И никакого кружева и рюшек, дамы: только черная сетка и множество ремешков – чем-то похожих на бандаж. И даже если он их не увидит – может, и нет, никогда не знаешь, чем закончится первое свидание, – я знаю, что они на мне, и чувствую себя горячей штучкой.
Итак, вот ваш челлендж на сегодня. Покопайтесь в своем ящичке нижнего белья, найдите самые сексуальные вещички и наденьте их – для себя любимой.
Я с завистью подумала, что еще могла сделать Плохая Девочка для того, чтобы выглядеть на все сто на первом свидании с этим парнем с сексуальной задницей. Наверное, сделала маникюр, проэпилировала воском все, что только можно, – и наверняка даже позволила себе, как говорят в Нью-Йорке, объемную укладку «blow-out» (взрыв).
А может, она весь день читала и перечитывала свое сообщение, где все-таки решилась предложить ему встретиться, и его ответ. Во всяком случае, я так и делала. Я потратила примерно столько же времени на перечитывание своего сообщения, сколько ушло на его написание. Мне хотелось, чтобы оно звучало нормально, но не так, будто мне все равно; настойчиво, но без отчаянья. Сексуально, но не так, будто все это только ради секса.
В итоге я остановилась на: «После всех этих сообщений мне снова захотелось с тобой встретиться! Как насчет бокала вина после работы в среду?»
А потом я как дура закрыла телефон в ящике, словно он мог сбежать, и пошла принимать ванну. После меня уже ждало сообщение от Майлза: «Вино – это звучит аппетитно, почти так же, как ты».
Он считает меня аппетитной! Я перечитывала эти девять слов снова и снова, с волнением, восторгом и нервным возбуждением. Может, Плохая Девочка тоже перечитывала свои сообщения в перерывах между маникюром и парикмахерской.
Но вот уж чего она точно не стала делала, так это тратить целый час до выхода и полчаса после того, как уже давно должна была выйти, на перестановку мебели.
Все из-за Пирса, конечно же. Я сидела за столом и думала, сколько времени уйдет на то, чтобы сделать макияж в уборной, когда он подошел и запросто спросил:
– Шарлотта, у тебя есть свободная минутка?
– Конечно, – ответила я, зная, что у меня будут проблемы, и мысленно уже придумывая сообщение Майлзу о том, что я опоздаю. Но я и не подозревала, насколько все будет плохо.
– У нас завтра собрание, – сказал Пирс, – и несколько людей из медиа не смогут прийти. Я знаю, что вы подготовили комнату на семьдесят пять мест, а будут всего сорок. Так что придется оформить все это в стиле конференц-зала, а не амфитеатра. Передвинь пару стульев, ладно, и предупреди людей из кейтеринга?
– Хорошо, – ответила я, думая: «Да пошел ты, Пирс, заносчивый итонский придурок. Это дико сложно, и ты это знаешь».
Утром вместе с Грегом, вторым помощником Колина, и Морисом, который следит за почтой, забирает белье из химчистки и в общем помогает, умудряясь при этом постоянно улыбаться, мы поставили рядами семьдесят пять кресел, передвинули стол в конец комнаты, настроили проекторы и убедились в том, что все идет по плану.
А теперь, просто потому что Пирсу не хочется выделяться на фоне пустых кресел, мне придется каким-то образом передвинуть тридцать пять кресел, вернуть огромный стол в центр комнаты и расставить вокруг него все эти кресла. И все это я должна сделать за полчаса, в одиночку, на высоких каблуках, и постараться при этом не превратиться в потную развалюху.
От одной мысли об этом мне плакать хотелось. Останавливал только страх превратиться не просто в потную развалюху, а вдобавок с опухшим лицом и красными глазами.
Я позвонила в кейтеринг и попросила вдвое сократить заказ, без конца извиняясь и зная, что они будут так же ругать меня, как я ругаю Пирса, и так же втихую. Потом, чувствуя себя тем чуваком из греческого мифа, который должен был вычищать из конюшни накопившееся там за десять лет конское дерьмо – из-за чего, не помню (наверное, потому, что Пирсу не хотелось
