полюбишь меня, – и он подходит ко мне, раскрывая пальто и укрывая моё дрожащее тело, прижимая к своей груди. – Ты не забывала меня, я знаю. Тише, тише, мой масик, – шепчет он мне на ухо, пока я просто стою и плачу на обломках своего сердца…
Я открываю глаза и смотрю в потолок. Высокий, белоснежный, со старинной лепниной, как десятки тысяч других потолков в старых московских домах. Поворачиваю голову, и через пару секунд вспоминаю, что произошло вчера, и начинаю снова беззвучно плакать. Опять пустая постель.
Мне кажется, я сегодня не то что не в состоянии пойти на работу, но и выползти из кровати. Тяну руку к мобильному: ноль звонков и ответов на мой миллиард сообщений. Печатаю текст и нажимаю кнопку «отправить». Сегодня я не пойду на работу. И, возможно, завтра тоже. Интересно, сколько они это будут терпеть? Точнее, моё новое начальство в Лёшином лице? Не вылезая из-под своего пухового одеяла, прямо в нём, я едва нахожу в себе силы, чтобы встать, и то, только для того, чтобы подойти к подоконнику и рассмотреть мои маки. Булки. Которые мне вчера принёс Драган. Маки в начале весны! Алые, как моя раненая любовь, лимонно-щербетные, как его поцелуи и пудрово-розовые, как его слова. Они словно пришельцы с другой планеты. Я смотрю на них, и моё сердце снова разрывается на мелкие кусочки. И мне кажется, что их больше нельзя будет сшить вместе.
Я слоняюсь по квартире, не обращая внимания на постоянно тренькающий телефон из-за Мишиных сообщений. Пошли все к чёрту. Я чувствую, что если сейчас не съем десять килограмм шоколада, то просто-напросто умру. Это единственное топливо, которое способно не дать мне умереть. Иду к шкафу и вытаскиваю из него все накопленные за эти годы коробки, плитки и тубусы. Всё то, что я не позволяла себя всё это время. И ради чего? Чтобы меня захотел мой бывший муж, который мне совсем не нужен? Или чтобы меня полюбил прекрасный шеф, которому нравятся девушки с мясцом на бёдрах? Я крошу, кромсаю, ломаю весь шоколад, высыпая обломки своей личной жизни в сотейник с плавящимся сливочным маслом. Мешаю, пока все это не превращается в однородную тёмную массу, чёрную, как моё настроение.
Замешиваю все ингредиенты, и ставлю форму в духовку, с мрачным видом ожидая положенные двадцать минут, чтобы вытащить кекс и съесть его целиком. И по мере того, как весь дом наполняется ароматами шоколада, пропитывая стены, занавески, мои волосы и одежду, моё сердце понемногу засыпает и успокаивается, словно под воздействием мощной анестезии.
И к моменту, когда в квартиру звонят и на пороге появляется интеллигентная Света с какими-то людьми, я с блаженно-равнодушным видом впускаю их, держа в одной руке форму с брауни, а в другой – большую ложку, которой я поедаю его. Прямо так. Без этих дурацких микроскопических дегустационных кусочков.
– Проходите, – равнодушно приглашаю я их, и ухожу снова на кухню, по-прежнему завёрнутая в своё одеяло.
И пока потенциальные покупатели ходят по комнатам и рассматривают внимательно полы и стены, я, подперев голову рукой, сижу, уставившись в свой ноутбук, и пересматриваю в миллиардный раз «Дневник Бриджет Джонс», и каждый раз на моменте, где она в костюме зайчика вдруг обнаруживает в дальней комнате своего парня любовницу, горько всхлипываю, заедая свою грусть самым шоколадным брауни на свете.
– Хорошо, спасибо, – слышу я бормотание в коридоре и звук захлопнувшейся двери и продолжаю дальше жалеть себя. Пока через пару минут не соображаю, что в мою квартиру уже начали водить покупателей. Так скоро. И у меня остался только один месяц, чтобы найти себе новый дом, новую жизнь и новые силы на неё. А на это всё, пожалуй, нужны деньги. Которые я зарабатываю в Negusto. Вот так. Круг замкнулся.
Я снова сижу за столиком в только что открывшемся роскошном ресторане. «Жар-птица» или «Рай», а впрочем, какая разница. Снова отрезаю микроскопический кусочек от порции, судя по запаху, тунца, и пробую его на вкус. Пережарен, резиновая консистенция, плохое филе, которое явно размораживали и замораживали уже несколько раз до этого. Методично и с отстранённым видом прожёвываю, и очень про себя жалею, что не могу это все сплюнуть, как делаю сомелье на дегустации вина. Отодвигаю тарелку в сторону, и руки официанта с обгрызенными ногтями забирают её со стола, даже не поинтересовавшись, закончила ли я.
Хорошо. Следующий десерт. Крошечного кусочка мне хватает, чтобы понять, что слишком много дешёвого ванилина и дешёвого масла, а сладость варёной сгущенки практически сводит мне скулы. Так, на сегодня довольно. Я вежливо и мило улыбаюсь, промакивая губы салфеткой, и прошу счёт.
– За счёт заведения, – отвечает официант, и это мне совершенно не нравится. В Negusto никогда не едят за счёт заведения. Я всегда плачу за божественные блюда, равно как и за помои, но зато никто никогда не сможет упрекнуть меня в том, что я поела за чужой счёт.
– Всё-таки, прошу, – натянуто улыбаюсь я, и меня снова передёргивает от одного вида этой неопрятной руки.
Иду в офис, прикидывая в уме, сколько обзоров мне надо написать за сегодня и сколько материала просмотреть перед сдачей журнала в печать. Лёгкий алый плащ развивается на мне, как рвущийся на свободу парус, и какой-то встречный мужчина улыбается, и я даже не сразу понимаю, что это я привлекла его внимание. Как всё банально и уныло.
Захожу к себе в кабинет, и бросаю плащ прямо на стул, где он и остаётся лежать алой раной. Капитан Грей так и не приплыл за своей Ассоль. Плюхаюсь в своё кресло, загружая компьютер. Набить за сегодня ещё двадцать тысяч знаков: две статьи по пять тысяч и пять новых обзоров. Прекрасно. В дверь раздаётся тихий стук, и ко мне, крадучись заглядывает Миша:
– Можно?
– С каких пор ты начал спрашивать разрешения? – раздражённо отвечаю я, не переставая ожесточённо отстукивать на клавиатуре своё злобное скерцо.
Так: «…качество кухни во многом уступает виртуозно выполненной отделке помещения и роскоши интерьера…»
– Алексей просил поставить твой отчёт о новом ресторане на первый разворот, – устало говорит Миша, садясь, не глядя, прямо на мой дорогущий плащ. Но мне, так же, как и ему, абсолютно всё равно.
– Какой ресторан? – не совсем понимаю я.
– «Тридесятое царство», – отвечает мой начальник.
– В котором я только что была? – переспрашиваю его.
– По всей
