Духи Рождества на Трэдд-стрит - Карен Уайт

Перешагивая сразу через две ступени, я поднялась по лестнице. К моему удивлению, дверь в ее комнату была открыта, а изнутри доносились голоса. Заглянув в комнату, я обнаружила Нолу сидящей на кровати с очень большой и очень толстой книгой на коленях и раскрытым ноутбуком. Три наших пса сидели у ее ног и наблюдали за ней. Греко стоял у стены между окнами, как обычно, безупречно одетый, в рубашке и при галстуке. Его костюмный пиджак был аккуратно повешен на стул. Рукава рубашки были закатаны, а сам он, похоже, рассматривал десяток пятен краски на стене.

Увидев меня, он улыбнулся, затем вновь хмуро посмотрел на стену.

– Кто бы знал, что существует столько оттенков серого?

– Я думала, их всего пятьдесят, – сказала Нола с ухмылкой.

– Тебе не положено знать об этой книге, – строго сказала я.

– А что, была книга? Я знаю только о фильме.

– Более того, их даже несколько – и того, и другого. Может, нам все же стоит отправить тебя в монастырскую школу в Ирландии, о которой постоянно твердит твой отец?

– Но тогда ты будешь слишком по мне скучать. – Она улыбнулась мне и вернулась к своему ноутбуку.

Я встала рядом с Греко, стараясь не обращать внимания на сундучок для драгоценностей с его открытой крышкой, открытыми дверцами и выдвинутыми ящиками.

– Я думала, серый – это просто смесь черного и белого.

– Иногда, – подтвердил он и наклонил голову. – Но при другом свете некоторые оттенки могут показаться скорее синими, зелеными или бежевыми. Мисс Нола предпочитает строгий черно-белый серый цвет. И моя работа – сделать так, чтобы именно он попал на стену.

Я посмотрела на Нолу. Та что-то читала на своем ноутбуке.

– Почему ты здесь, Нола? Разве у тебя в гостевой комнате нет хорошего эргономичного письменного стола и удобного кресла?

– Есть, – ответила она, не поднимая головы. – Но Греко здесь, а он эксперт по американской революции, а это то, что мы сейчас изучаем. Он реконструктор эпохи Войны за независимость. Он тебе это говорил?

– Говорил, – сказала я. – Но он здесь не для того, чтобы помогать тебе с домашним заданием.

– Мне это даже нравится, – отозвался Греко. – Приятно поговорить на мою любимую тему, да еще с такой заинтересованной и умной ученицей.

Я гордо улыбнулась, как будто его комплимент предназначался мне. Но что касалось Нолы, я просто не имела права приписывать себе какие-либо заслуги. – Что ж, она любит историю, и это хорошо, поскольку ее отец в значительной степени живет и дышит ею.

– Джек должен попробовать себя в исторической реконструкции.

Я представила Джека в военной форме. Эта мысль тотчас сотворила забавные вещи с моим желудком.

– Я так и скажу ему.

Греко взял пробную банку краски и закрутил крышку.

– Эта определенно не подойдет. Слишком бежевая, а мисс Нола не любительница бежевого.

Пока он говорил, Нола переставила на кровати ноги. Три пса тоже были вынуждены поменять положение, в результате чего толстый учебник начал валиться с кровати. Поймав его на полпути к полу, я шлепнула его на кровать, на той странице, где он был открыт. Нола прижала руки к сердцу.

– О спасибо, Мелани! Надеюсь, он цел. Он принадлежит Греко и очень старый.

– Не переживай, – сказал дизайнер. – Я практически выучил его наизусть. Вообще-то он принадлежит моему двоюродному деду, профессору истории в Каролине. Достаточно уважаемый специалист в своей области. Он занимался изучением шпионских сетей на протяжении всей американской истории, особенно во время революции.

Я посмотрела на раскрытую страницу и замерла, заметив вверху большую картинку.

– Да это же Галлен-Холл! Нола, ты в курсе, что он принадлежал тому же Вандерхорсту, который владел этим домом?

– Да, Капитан Очевидность. Вы с папой говорите об этом без перерыва вот уже несколько дней.

Греко что-то говорил о необходимости смешать два образца краски, чтобы получить идеальный истинный серый цвет, но я слушала его вполуха, а сама читала текст в учебнике.

– Интересно, – сказала я. Мое сердце забилось чуть быстрее, стоило мне увидеть под изображением особняка маленькую картинку. – В другом справочнике, который я видела, также говорилось, что Лоренс Вандерхорст мог быть шпионом, а когда был разоблачен, то был убит выстрелом в грудь, а его убийцу так и не нашли. Но это что-то новое. – Я на миг умолкла, чтобы снова найти эту часть текста, и, прищурившись, чтобы его разглядеть, прочитала вслух.

«Когда тело Лоренса Вандерхорста было обнаружено утром двадцать восьмого октября, единственное, что не вызывало сомнений в его смерти, – это то, что ее причиной была пуля, попавшая ему в грудь. Несколько человек выбежали из дома на звук выстрела, но смогли найти лишь следы в росной траве, которые вели сначала к дому, а затем прочь от него, причем часть следов, по-видимому, принадлежала жертве. Были опрошены все слуги и члены семьи, но не было четких свидетельств того, что кто-либо из них был замешан. Это убийство так и не было раскрыто».

Я вновь прочла текст про себя и подумала, как странно, что никто не был арестован, несмотря на улики, указывающие на кого-то, кто находился в доме в момент убийства. Я подняла глаза и посмотрела на Греко, – тот наносил на стену еще один образец краски, – а затем на Нолу, которая уставилась в свой ноутбук и рассеянно потирала шею. Я услышала в комнате царапающий звук, как будто некое маленькое животное, запертое в стенах, пыталось выбраться наружу.

– Вы слышите? – спросила я.

– Что именно? – Нола посмотрела на меня.

– Тот звук. Такой царапающий звук.

Греко покачал головой. Увы, было слишком поздно определить, откуда звук доносился, поскольку он уже прекратился. Я положила книгу обратно на кровать перед Нолой.

– Не могла бы ты положить на эту страницу закладку? Хочу сделать копию, когда ты закончишь, чтобы показать ее твоему отцу. Понятия не имею, означает ли это что-нибудь, хотя вряд ли…

Я мгновенно забыла, что говорила. На стене за Нолой, над изголовьем кровати, на краске было нацарапано слово «Ложь». Нола, вытаращив глаза, посмотрела на это слово, затем вновь на меня. Мы обе медленно повернулись к Греко.

– Что ж, – сказал он с улыбкой, – хорошо, что мы планируем покрасить всю комнату.

Я стояла на пороге кабинета Джека, слушая, как Нола наигрывает на пианино бессвязную мелодию. Это было далеко не идеальное место для инструмента, но и Джек, и Нола утверждали, что быть вместе в общем пространстве полезно для их общей творческой атмосферы. Мне было приятно видеть, как они работают бок о бок, ведь я знала: это одна из причин тесной связи между отцом и дочерью. Учитывая, что большую часть жизни Нолы они были разлучены, эта их связь была немалым подвигом. Мы с Нолой тоже были близки, и я старалась не обижаться на то, что она никогда не осмеливалась закатить глаза в присутствии отца, приберегая это для меня. Она никогда не лишала его любимой еды. По ее словам, это был ее способ продемонстрировать ее привязанность ко мне, но меня это не убеждало.

Джек ссутулился за столом, погрузившись в документы касательно Галлен-Холла и трех человек, похороненных в мавзолее. Он пока еще