class="p1">– К семнадцати годам Адриенна была ростом пять футов одиннадцать дюймов. Ей всегда поручали украсить елку или просили что-то достать с верхней полки. Все думали, что она играет в баскетбол или волейбол, но она совсем не была спортивной. Предпочитала читать и играть на пианино. Это было и вправду обидно – такой рост, и потрачен зря.
– Представляю, – сказала я, внезапно уловив в воздухе вокруг нас запах духов ее сестры. Сделав вид, будто продолжаю рассматривать елку, я натужно пыталась решить, должна ли я что-то сказать. – Я, гм… Когда я была в вашем доме и делала снимки для Софи, я случайно оказалась на чердаке.
Вероника без удивления посмотрела на меня. Мы как будто бросали друг другу вызов, чтобы увидеть, кто сможет притворяться дольше, что не видит стоящего посреди комнаты слона.
– Знаю. Майкл мне сказал. Он думал, что вы собираетесь сфотографировать только первый этаж.
– Я тоже так думала. Но ваш дом такой красивый! Я просто не могла остановиться. Надеюсь, вы не возражаете, что я такая любопытная.
Вероника покачала головой.
– Нисколько. Надеюсь, вы получили все, что вам нужно.
Она не сводила с меня глаз, и я поняла: она говорила не о фотографиях.
– Думаю, да. – Я умолкла, но все же не могла не ощущать необходимость сказать больше. – Я нашла коробку с вещами Адриенны.
– Я знаю. Я заметила, что ее маленькая подушечка в форме сердечка пропала.
Мои щеки залила краска.
– Не знаю, зачем я ее взяла. Просто я… запаниковала, когда услышала, как в парадную дверь вошли Майкл и Линдси, и на тот момент это казалось логичным поступком. Подождите секунду, я пойду и принесу ее…
– Нет, прошу вас, не надо. Думаю, Адриенна хотела, чтобы она была у вас. Если только у вас нет привычки брать вещи из чужих домов. – Она улыбнулась, чтобы я не обиделась.
– Нет, обычно нет. Я просто ощутила… необходимость положить ее в сумочку. – Я на миг закусила губу и поправила нить попкорна и сосновых шишек. Мне хотелось вытащить линейку и постараться, чтобы они были нанизаны через равные промежутки, но я подавила в себе этот порыв. Джек сказал, что это единственный способ стать лучше, – бороться со стремлением к точности, – если только я не хочу стать механиком «Формулы‐1» или нейрохирургом.
– Эта подушка была важна для Адриенны?
Вероника улыбнулась.
– Да. Наша мама сделала ее перед тем, как Адриенна поступила в колледж. Мама сказала, что хочет, чтобы Адриенна помнила, что ее любят.
Сильный запах духов защипал мне глаза. Я заморгала, стараясь сдержать слезы.
– Бедная ваша мама, – сказала я, подумав о Ноле. Что бы я чувствовала, если бы с ней что-то случилось? Мне было страшно это даже представить.
– Мы все, конечно, были убиты горем, но особенно наша мать. Не думаю, что она по-настоящему оправилась от утраты. – Вероника неожиданно улыбнулась. – Была еще одна коробка, которую мы забрали из ее комнаты в общежитии, полная одежды, которую она сшила. Адриенна хотела быть модельером – с самого детства. Она всегда шила одежду для мамы, меня и большинства своих подруг. Она невероятно ловко умела обращаться с иглой. Зная, что Адриенна это одобрила бы, я пожертвовала одежду женскому приюту. Как странно… – она не договорила.
А когда молчание затянулось, я спросила:
– Что именно?
Вероника пожала плечами.
– Как вы сказали, вы ощутили потребность взять подушку в форме сердца? Я почувствовала то же самое, когда увидела эту коробку с одеждой. Как будто Адриенна шепнула мне на ухо.
«Наверное, так и было», – чуть не вырвалось у меня.
– Кулон все еще у вас, верно? – спросила Вероника.
Я не могла сказать ей, как заново обнаружила его, поэтому просто кивнула.
– Я хотела попросить вас о нем, – сказала она, все еще глядя на елку, – но подумала… – Она на миг умолкла, подняла руку и потрогала деревянного щелкунчика, одетого в красный мундир британского полка. – Но я подумала, что пока он у вас, есть шанс, что вы согласитесь нам помочь.
– Нам?
Вероника посмотрела мне в глаза.
– Адриенне и мне. Майкл хочет, чтобы я просто все забыла. Но я не могу так дальше жить. – Она понизила голос почти до шепота: – Я все время чувствую, что она рядом со мной. Не думаю, что она успокоится, пока мы не узнаем, что с ней случилось. Пока виновный не будет наказан. А значит, я не имею права сдаваться. Просто детектив Райли не смог найти ничего нового, несмотря на кулон и то, что тот мог означать. Мы вернулись к тому, с чего начали, до того как я нашла эту коробку. – Она пожала плечами, но я услышала в ее голосе неуверенность. – Вы моя последняя надежда. Я не знаю, куда еще мне обратиться.
Я снова повернулась к елке, рассматривая игрушку в виде гнезда малиновки, в котором лежало единственное яйцо, сделанное из деревянной пуговицы. Мои щеки горели, как будто Вероника только что отчитала меня, что, полагаю, она по-своему и сделала.
– Итак, – сказала я. – Чисто гипотетически, будь я ясновидящей, что бы вы попросили меня сделать?
– Гипотетически, будь вы экстрасенсом, я бы попросила вас спросить у Адриенны, кто ее убил.
Я на миг задумалась, вспомнив призрака, которого я запечатлела на свой телефон, когда фотографировала обстановку ее дома. Но я не хотела ее пугать. Я помолчала, пытаясь подобрать правильные слова, и, откашлявшись, сказала:
– Судя по тому, что мне говорили, так никогда не бывает. Живые и мертвые как будто по-прежнему говорят на одном языке, но используют совершенно другой диалект. А еще есть… задержка во времени. Помните, как раньше, до изобретения волоконной оптики, мы говорили по междугороднему телефону? Когда один человек задавал вопрос, а к тому времени, когда другой человек его слышал, он уже начинал задавать свой? Так что нет. Это никогда не бывает так просто, типа взять и спросить.
Я едва не упомянула гессенского солдата, который когда-то приходил в дом моей матери на Легар-стрит. У меня с ним бывали полноценные беседы, и я не понимала, как такое возможно, пока мать не объяснила мне, что при жизни он, должно быть, тоже мог общаться с духами. Но я не могла сказать этого Веронике. Ведь по идее я не умела разговаривать с мертвыми.
Я поняла, что Вероника смотрит на меня.
– Да, я это слышала, – быстро сказала я. – И часто духи недостаточно сильны, чтобы передать сообщение целиком. Им требуется много энергии, чтобы их кто-то увидел. – Или уловил их запах, едва не добавила я. – Затем они должны найти способ как можно быстрее передать сообщение, что обычно длится всего секунду. Вот почему так много сообщений с той стороны кажутся зашифрованными. Просто они очень быстро произносят то, что хотят сказать.
– То есть вы их слышали.
Я кивнула:
– Да.
– В таком случае я бы попросила вас быть начеку и обращать пристальное внимание, когда она передаст вам сообщение. Например, заставит вас подняться на чердак, куда вы не планировали идти.
– Допустим, я это сделала, и мне каким-то образом удалось выяснить, кто это сделал с Адриенной, – как бы вы поступили?
– Я бы сообщила детективу Райли и исключила любое упоминание вашего имени в связи с раскрытием дела двадцатилетней давности. Я никогда не смогу найти слов, чтобы выразить мою благодарность, но обещаю, что никогда не оставлю
