неправда – не совсем. Я заглянула внутрь его троянского коня, когда вломилась в его дом. Он хранил ее все эти годы. Но теперь он завел ребенка, а у детей есть свойство заставлять людей отбрасывать прошлое и начинать с чистого листа. Я вернулась в спальню и плотно заперла дверь, забралась в кровать, в свою жизнь и плакала, плакала, плакала, как дитя.
Наутро я решила выпить утренний кофе на балконе. Я оттягивала неизбежное и убеждала себя, что свежий воздух пойдет мне на пользу. Но по-настоящему мне хотелось лишь немного постоять на том самом месте, где я убила свою монетку. Господи, когда я перестану быть настолько мелодраматичной? Я уже почти дошла до балкона с чашкой кофе в одной руке, когда наступила босой ногой на что-то холодное. Отступила, взглянула вниз и увидела свою монетку.
Неужели!
Ветер. Должно быть, он отбросил ее обратно в мою сторону, когда я отпустила ее. Но я не подняла ее, пока не допила кофе. Просто стояла, зациклившись на ней взглядом. А когда наконец присела, чтобы взять ее, уже знала: от прошлого невозможно избавиться. Его нельзя игнорировать, или похоронить его, или сбросить с балкона. Нужно просто научиться жить с ним. Оно должно мирно сосуществовать с настоящим. И если бы я научилась балансировать их, я была бы в порядке. Поэтому я достала копию «Больших надежд», заложила титульную страницу своей монеткой и поставила книгу обратно на полку. Туда, где ей предназначено быть.
Настоящее
Я целую ее, рукой скользя ей под юбку. Она тяжело дышит мне в рот, изнывая в предвкушении, пока мои пальцы проникнут под ее белье. Намеренно задерживаю касание там, где тонкий материал обтягивает ее кожу; мне нравится чувство погони. Я не занимаюсь сексом с доступными женщинами. Она зовет меня по имени, и я мягко тяну за ткань. Я пересплю с ней. Она красивая, смешная, умная.
– Прости, – говорю я, – я не могу.
Отстраняюсь от нее, обхватывая руками голову. Боже.
– Что такое? – Она подсаживается ближе, приобнимая меня за плечи. Она милая, что делает ситуацию еще хуже.
– Я влюблен кое в кого, – признаюсь я. – Она не может быть моей, но я все равно чувствую, будто изменяю ей.
Она хихикает. Я вскидываюсь, глядя на нее.
– Извини, – прикрывает улыбку ладонью она. – Это и жалко, и романтично одновременно, да?
Я улыбаюсь.
– Она в Америке, эта девушка?
– Мы можем не говорить о ней?
Она гладит меня по спине и опускает задранное платье.
– Все в порядке. Ты не мой типаж, если честно. Просто я всегда хотела перепихнуться с американцем, как в кино.
Она встает и изучает содержимое моего холодильника.
– Отличная квартирка. Но тебе стоит обзавестись мебелью.
Она достает две бутылки пива и передает одну из них мне. Я виновато оглядываю комнату. Я живу здесь уже два месяца, но квартира обставлена лишь старым диваном, который не пожелал забирать предыдущий владелец, и кроватью, купленной в день заселения. Нужно было заняться декором.
– Мы можем быть друзьями, – предлагает она, снова садясь рядом со мной. – А теперь скажи, как ее зовут, чтобы я сталкерила на фейсбуке девчонку, которая обломала мне секс.
Я провожу ладонью по лицу.
– Ее нет в фейсбуке. Я не хочу произносить ее имя.
– Калеб… – капризно тянет она.
– Сара.
– Ну ладно, – соглашается она, поднимаясь. – Тогда до встречи в спортзале. Позвони, если захочешь выпить. Без секса.
Я киваю и провожаю ее до прихожей. Она приятная девушка – и становится еще приятнее благодаря тому, что восприняла ситуацию с юмором.
Стоит ей уйти, как я достаю компьютер. Заказываю кухонный стол и мебельный комплект для гостиной и решаю проверить почту. Почти каждое письмо так или иначе связано с работой. Мама пишет каждый день, но я не ответил ни на одно сообщение. Когда вижу имя отца, я замираю: должно быть, мама передала ему, что я вернулся в Лондон. Щелкаю на письмо.
Калеб!
Слышал, ты снова в городе. Предлагаю поужинать вместе. Позвони.
И это все, на что он разродился в приглашении сыну, с которым не виделся пять лет? Да уж. Но почему бы и нет. Достаю телефон и вбиваю номер, указанный в письме. Не то чтобы я против семейного воссоединения. Возможно, он даже удивит меня и окажется чуть меньшим уродом, чем в прошлый раз, когда все два часа совместного ужина провел, печатая что-то на своем смартфоне.
Отвечает он практически мгновенно, указывая, что встретится со мной в местном пабе завтра вечером. В постель я падаю, даже не раздевшись.
За пять лет, прошедшие с нашей последней встречи, отец не особенно изменился. Разве что немного поседел… наверное. И та седина, которую он предпочел оставить, наверняка была тщательно спланирована, как и загар – совершенно точно из солярия, потому что под солнцем Господа нашего Бога он становился красным как рак.
– Ты выглядишь точь-в-точь как я! – восклицает он, прежде чем заключить меня в медвежьи объятия.
Я хлопаю его по спине и сажусь, ухмыляясь. Боже, ненавижу этого ублюдка, но как же рад его видеть.
Он ведет себя так, будто мы не расставались ни на день за минувшие пять лет. Это театральная игра. Мой отец специалист по продажам – он мог бы заставить террориста чувствовать себя как дома, пока для него готовят электрический стул. Я не мешаю ему устраивать свое представление и много и нещадно пью.
Пока наконец он не переходит к теме того, почему я здесь.
– В твоем стиле, между прочим, – говорю я. – Женщина, которую я хотел, не захотела меня, а ребенок, о котором я мечтал, оказался не моим.
Он морщится.
– Это не в моем стиле, сынок. Я получаю женщин, которых хочу.
Я смеюсь.
– Сильно же она на тебя повлияла, раз из-за нее ты сбежал из своей любимой Америки.
На это я отмалчиваюсь.
Он вдруг резко трезвеет.
– Я хотел увидеть свою внучку. Когда считал, что она моя внучка, разумеется.
Я выискиваю в выражении его лица знаки неискренности, но не нахожу ни одного. Он не пускает мне пыль в глаза и не говорит все это из вежливости. Он стареет, начинает чувствовать смертность на вкус. Ему действительно хотелось познакомиться с Эстеллой.
– Слышал, твоя бывшая жена еще большая стерва, чем моя первая бывшая жена, – он язвительно усмехается. – Как у тебя так получилось?
– Полагаю, я такой же идиот, как ты.
Он фыркает.
– Заезжай ко мне домой на ужин. Встретишься
