не понадобится добавлять ее имя в свой список контактов. Проведя большим пальцем по экрану, я поднесла телефон к уху.
– Привет, Сьюзи. Это Мелани.
– Не могу поверить, что говорю с вами! Вас сложно застать на месте.
– Извините, – сказала я, имитируя скучающий тон, которым моя коллега Венди Уокс говорила с одним из бывших мужей. – Просто в этой суматохе недолго свихнуться.
– Это точно. – Сьюзи хихикнула, словно двенадцатилетняя девочка, собственно, она и выглядела так же.
– Как я понимаю, у вас дома сейчас полный аншлаг: съемочная группа, декоратор и студенты колледжа на заднем дворе. Как вы только со всем этим справляетесь?
– Это будет интервью о моей жизни? Потому что, если это так, я могу заранее сэкономить наше время и сказать вам, что мне это неинтересно.
Она вновь захихикала, а я стиснула зубы.
– О, я не сомневаюсь, что ваша повседневная жизнь чрезвычайно увлекательна, Мелани, но я звоню по другому поводу. Вы знакомы с серией статей, которые я пишу в «Пост энд курьер» о потерянных сокровищах Прибрежного района? Они выходят в газете каждую неделю в воскресном выпуске.
Я постеснялась признаться, что у меня было время только на то, чтобы вытаскивать из газеты вкладку о торговле недвижимостью, и что, несмотря на обещания самой себе, что я непременно прочту остальную часть газеты и стану более информированным членом общества, эта самая остальная часть обычно попадала в корзину непрочитанной. Джек обычно читал все от корки до корки, но я заметила, что в последнее время он был слишком увлечен разгадкой пазла и изучением архивных материалов, которые Ивонна присылала почти ежедневно. В общем, ему было не до газет.
– Мне кажется, соседская собака утаскивает нашу воскресную газету, поэтому мы не получали ее уже несколько недель. Кстати, ее зовут Синди Лу, и она милейшая собачонка, но просто обожает сочные газеты.
Я приготовилась услышать новый смешок, а когда его не последовало, я убрала телефон от уха, чтобы убедиться, что звонок не прервался.
– Поймите, Мелани, журналисты и редакторы вкладывают в газету много труда. Мы все были бы признательны хотя бы за малую толику уважения.
– Извините, Сьюзи. Я не имела в виду, что Синди Лу жует газету. Я подумала, что она, вероятно, берет ее почитать. Она очень умная собака.
Не знаю, почему я это ляпнула. Наверно, потому, что у меня болели ноги, а эта женщина раздражала меня.
– Рада узнать, что у вас есть чувство юмора, Мелани. Ребекка считает, что вам оно, вероятно, понадобится.
Я села прямо.
– Что вы имеете в виду? – Я легко могла представить, как репортерша пожимает узкими плечами.
– Спросите у вашей кузины. А теперь у вас найдется пара минут, чтобы ответить на несколько вопросов?
Мы на черепашьей скорости ползли по Кинг-стрит. Из-за большого количества машин и не меньшего количества пешеходов, делающих предпраздничные покупки, движение было медленным.
– Смотря каких.
– О потерянных сокровищах. Для моей серии статей.
– Понятно. Я не уверена, что мне есть что добавить, если только вы не имеете в виду цистерну на заднем дворе. Там нашли много битой глиняной посуды, если вас это интересует. Я бы посоветовала спросить одну из работающих на раскопках аспиранток, ее зовут Меган Блэк…
– Меня интересует нечто потерянное после революции, нечто ценное, подаренное французским королем патриотам предположительно для оплаты американских шпионов.
Я мгновенно напряглась.
– Нет, мы точно не нашли ничего ценного… – как можно спокойнее ответила я.
– Тем не менее, – перебила меня она, – изучая информацию о пиратских кладах на побережье, я – вы только представьте себе! – наткнулась в национальных архивах Барбадоса на историю о сокровище, подаренном в 1781 году маркизу де Лафайету королем Франции. Вы, наверное, спросите, при чем тут Барбадос…
– Вообще-то нет. Послушайте, Сьюзи, я понятия не имею…
Она продолжила, как будто я ничего не сказала.
– Я изучила биографию джентльмена-пирата, Стида Боннета, который родился на Барбадосе, но был повешен в Чарльстоне, или Чарльз-Тауне, как наш город называли до революции. Вот почему я работала в национальном архиве Барбадоса и случайно наткнулась на малоизвестную статью о пропавших без вести сокровищах, включая сокровища Черной Бороды, Боннета и… – она выдержала театральную паузу, – маркиза де Лафайета!
Она вновь умолкла, очевидно, ожидая аплодисментов, и, не дождавшись их от меня, продолжила:
– Как бы то ни было, в статье утверждалось, что маркизу было поручено доставить подарок французского короля некоему американцу, вербовавшему влиятельных граждан Чарльстона в качестве шпионов. Чем бы он ни был, этот подарок, скорее всего, имел небольшие размеры и был весьма ценным, поскольку в то время большинство влиятельных граждан Южной Каролины были богатыми землевладельцами. Быть уличенными в заговоре против британской короны означало верную смерть, не говоря уже о конфискации всей собственности, что оставило бы семью без средств к существованию.
Мы проезжали мимо витрины магазина. Мое внимание привлекло симпатичное платье, поэтому я пропустила первую часть следующего предложения Сьюзи. Впрочем, услышав фамилию Вандерхорст, я тотчас же навострила уши.
– Извините, что вы сказали? О Вандерхорсте?
В моем ухе эхом отозвался тяжелый вздох.
– Я сказала, что я также просмотрела и прочла старые записи о заключенных в Подземелье Провоста во время британской оккупации в начале восьмидесятых годов восемнадцатого века. Эти записи включали показания американских шпионов, которые у них взяли до их казни. Один из них, которому грозила виселица, решил спасти свою шкуру, назвав имена, и упомянул Лоренса Вандерхорста с плантации Галлен-Холл. Вы даже не представляете, как я была взволнована, прочитав это. Ведь в числе моих инсайдеров есть владелица собственности Вандерхорстов.
Я хотела сказать ей, что она заблуждается, считая меня инсайдером, но оставила эти мысли при себе. Мой мозг был слишком занят Лоренсом и именем третьего обитателя мавзолея в Галлен-Холле. И я не собиралась сообщать об этом Сьюзи Дорф.
– Кстати, – сказала она, – Лоренс был известен как стойкий лоялист. Он сдавал властям американских шпионов, поэтому его репутация была вполне безупречной. Его так и не арестовали, поэтому тот заключенный либо придумал что-то, чтобы получить более мягкий приговор, либо назвал не то имя.
– Ясно, – медленно сказала я. – Правда, я не совсем понимаю, почему вы звоните по этому поводу мне. Я не особенно увлекаюсь историей. – Мы приближались к перекрестку Маркет-стрит и Кинг-стрит, где я должна была покинуть велорикшу. Я перекинула сумочку через плечо и приготовилась завершить разговор.
– Ребекка Лонго говорила мне другое.
Я замерла.
– Что вы хотите этим сказать?
Я тотчас представила себе ее довольную улыбку. Еще бы! Ей наконец удалось привлечь мое внимание.
– Она сказала, что вы, ваша сестра и ваш муж работали с ее зятем, Энтони Лонго, над каким-то делом, которое как-то связано с плантацией Галлен-Холл. Думаю, вы можете догадаться, как я обрадовалась, когда прочитала показания, в которых был упомянут Лоренс Вандерхорст. Обвинитель утверждал, что Лоренс состоял в американской шпионской сети. Что стало настоящим ударом, поскольку Вандерхорсты якобы были такими стойкими лоялистами. Они даже разместили у себя в доме британских офицеров.
Она умолкла, как будто ожидая, что я соглашусь, скажу, что я это знаю, или даже удивлюсь. Но я промолчала. Я не была уверена, на чьей она стороне, и не собиралась выдавать ничего, что через Ребекку могло бы просочиться назад к Марку.
– В любом случае, – продолжила Сьюзи, – название шпионской сети было
