узнавал собственный голос.
Наконец из трубки послышалось сдавленное хихиканье.
– Так и знала, что иначе не заставлю тебя перезвонить. Черт, давно надо было так сделать, – фыркнула она, – а я все старалась тебя не растревожить.
Я заворчал. Точно – меня разыграли.
Сердце продолжало колотиться как сумасшедшее; успокоиться не удавалось. Не мог отделаться от мысли, что Рози попала в беду, а я, на другом берегу океана, ничем не сумею ей помочь.
– Рози в порядке?
– На тупые вопросы не отвечаю, – снова фыркнула сестра.
– Lina, te lo juro! [48] – сказал я и ощутил угрызения совести за свою резкость. – С ней ничего не случилось?
Лина тяжело и с очевидным сочувствием выдохнула, хотя я расслышал и нотку гнева.
– Слушай, успокойся. Ничего не произошло.
Я слегка расслабился, а сестра добавила:
– Ничего такого. С ней приключился ты, Лукас.
Я сглотнул ком в горле, едва сдержавшись, чтобы не выдать грубость, о которой потом пожалею. Прекрасно понимал, какую боль доставил Рози. Что бы я ни сказал, это ничего не изменит. Ненавидел себя за эгоистичный поступок. Никогда не забуду ее поникшее лицо, не смогу себя простить…
Видимо, Тако ощутил перемену в моем настроении. Подошел, положил голову на колени, и я почесал его за ушами. Пес довольно заворчал.
– Тако? – уточнила Лина, и ее голос смягчился. – Можешь поцеловать его за…
– Нет.
– Хм. Лукас, ты мне не нравишься.
Я мог ответить ей то же самое.
– Если ты не задалась целью довести меня до сердечного приступа или сообщить то, что мне и без тебя известно, чего тогда ты хочешь?
– Во всяком случае ты понимаешь, что повел себя мерзко. Уже неплохо. Боялась, начнешь все отрицать.
– Лина! – едва не зарычал я. – У меня нет сил выслушивать эту чушь. Поэтому я тебе и не перезванивал.
На том конце провода раздался протяжный вздох.
– Надеялась, что хотя бы ты не расклеился. Ошиблась – судя по всему, тебе еще хуже, чем Рози.
Внутри у меня все перевернулось, и с языка сорвался вопрос, которого я задавать не хотел, да и не имел права:
– Она… несчастна?
– Хм. – Лина помолчала, заставив меня тревожно заерзать. – Это сложный вопрос, primo [49]. Лучше скажи, как ты.
Сказать, что несчастен? Это не то слово. Жизнь во мне худо-бедно поддерживали лишь два живых существа – Тако и бабушка, чье терпение, похоже, уже истощалось.
– У меня все слава богу.
– Неужели? Слава богу? – уныло переспросила сестра, копируя мой тон. – Ну и у Рози тоже слава богу. Кстати, она так и не сказала, что с тобой происходит. Лучшая подруга, называется.
У меня перед глазами встало прекрасное лицо, светящиеся надеждой глаза, умоляющие меня остаться или взять ее с собой. Господи, мне захотелось крушить мебель. Я задыхался. Нет, не заслуживал я подобной верности.
Тако потерся носом о мою ногу, пытаясь привлечь к себе внимание. Я запустил пальцы в его шерстку и пробормотал:
– Lo sé, chico [50]. – И, обращаясь к Лине: – Ладно, если на этом все…
– Ну ничего себе, – бросила в трубку сестра. – Потрясающе! Слушай, да ты еще глупее, чем я думала!
– Лина, у меня нет времени на эту…
– Нет, погоди, – перебила она.
Сейчас сестра заговорила совсем по-другому: видимо, мне не судьба положить трубку, пока она не скажет, зачем позвонила.
– Ты ведешь себя как идиот, и прекрасно об этом знаешь, поэтому и не нашел в себе смелости ответить на мои звонки. Не желаешь слышать правду! Отдаешь себе отчет, что истина заставит тебя открыть глаза и взглянуть на происходящее иначе. Просто не хочешь напрячь свои слипшиеся мозги.
Я стиснул зубы, а Лина безжалостно продолжила:
– Я ведь тебе говорила, Лукас. Предупреждала: если ты ее обидишь – я тебя убью. Рози – моя лучшая подруга, считай, что заменила мне в Нью-Йорке родную семью. Пока не появился Аарон, у меня, кроме нее, никого не было. – В трубке повисла пауза; видимо, сестра пыталась взять себя в руки. – Я не шутила. Желание убить тебя было естественным. Помнишь, когда я это сказала? В тот день, когда заподозрила, что ты тайком от меня компостируешь девчонке мозги – просто забавы ради.
– И в мыслях не было, – проворчал я.
– Теперь понимаю, – признала Лина. – Только поэтому на твое убийство и не покушаюсь. Сейчас мне известна вся подоплека.
– Подоплека? – нерешительно переспросил я.
– Да, Лукас. Я об эксперименте, который вы затеяли. – Тон сестры изменился. – Рози мне рассказала обо всем, что ты для нее делал. О свиданиях, о магазине грампластинок, о встрече в пиццерии Алессандро, о танцах на крыше…
– Не знал, что так выйдет, Лина, – вздохнул я, прикрыв глаза. – Не хотел причинить Рози ни малейшего вреда. Я бы никогда… Она для меня больше, чем…
Мой голос надломился; дыхание перехватило, на глаза навернулись слезы, и я лишь нашел в себе силы повторить:
– Не знал, что так выйдет.
Сестра долго молчала. Так долго, что я было решил: разговор окончен, она сказала все, что собиралась, и оставила меня в покое.
Однако из трубки донесся печальный вздох, едва не заставивший меня от избытка чувств нажать на кнопку отбоя.
– Лукас…
Лина снова сделала длинную паузу, и я тут же представил, как она качает головой.
– Значит, ты и предположить не мог, что в ходе эксперимента Рози влюбится в тебя без памяти?
После этих ее слов мир вокруг меня словно замер.
Точно так же он остановился в терминале аэропорта, когда я заметил бегущую ко мне Рози. То же самое было и на крыше – мы целовались, не замечая проливного дождя. И в день ее переезда, когда она сказала, что скучает по мне, а я сорвался с места в час ночи.
Правда, на этот раз ощущения оказались сильнее – уж слишком меня поразили слова Лины.
Влюбилась без памяти…
Меня словно парализовало. Уже не понимал, сижу я, стою или валяюсь на полу. Сердцу в груди вдруг стало тесно. Потом сквозь туман пробился голос Лины, и я удивленно глянул на зажатый в руке телефон.
– Хочешь сказать, что ты отвел Рози в «Зарато», уговорил хозяйку позволить вам воспользоваться оранжереей на крыше, притащил туда проектор, воспроизвел день, когда Рози мечтала тебя встретить – и при всем при том не знал, что так выйдет?
Я едва слышал голос сестры и почти не воспринимал смысл ее слов: в голове упорно крутился предыдущий вопрос.
– Хочешь сказать, что без задней мысли испек копию нашего свадебного торта? Знаю, что тебе помогал Аарон, и уж поверь: он сполна заплатил за свою скрытность. Значит, ты танцевал
