доступ к кислороду. Я чувствовал ее всюду. Она мешала ясно мыслить. Хотелось только крушить все вокруг. Уничтожать всех и вся.
Я сжал свободную руку в кулак, пальцами нащупав свежий шрам на ладони. Надавил. Ощутил боль. Сумел сдержаться.
– Марк не соглашался на иные условия контракта, – скрипучим голосом спешил объяснить Кэмпбелл. – Ты сам велел быстрее оформить сделку. Я не думал, что он сорвется с крючка. Не понимаю, с чего вдруг появился Акира и как узнал.
Из-за этого несчастного старика весь прежний план рухнул. Роберт оказался бесполезен. Марк заключил контракт, предусмотрев тридцатидневный срок на возможность разорвать договоренность без юридических последствий.
Первая осечка.
Глупая оплошность.
Банальная неосмотрительность.
Я закрыл глаза, мысленно сдирая с разума пленку ярости. Вытравливая мешавший мыслить гнев. Сдерживая порыв обрушить наказание на самого Роберта. Но тщетно.
– Ты жалкий слабак, – проронил я в трубку. – Считай, что наша договоренность теперь тоже не имеет силы. Помни, что хищник за тобой наблюдает. Отныне и навсегда, – я растянул губы в улыбке в полутьме номера, наслаждаясь собственными словами: – Оглядывайся по сторонам, Роберт. Прислушивайся к шорохам по ночам. И главное… – мой тон опустился до шепота, – береги дочь.
Я завершил звонок.
Со стороны раскрытого настежь окна ворвался ледяной порыв ветра. Столкнувшись с моей разгоряченной кожей, он будто наслал новую свирепую волну неистовства. Она затопила меня с головой, и я, поддавшись наконец порыву, развернулся и швырнул мобильный в выключенный телевизор. По плазме расползлась сетка трещин. Как и по моей сдержанности. Треск. И плотину прорвало. Запрокинув голову и набрав в легкие побольше воздуха, я закричал. Выплескивая гребаные эмоции, ощущая смуту в душе. Разочарование. Зря положился на другого. Ярость. Поторопился, желая скорее добраться до Уоллса. Решимость. Следующий ход сделаю сам.
Битва.
Всего одна битва.
Война еще не проиграна.
Очередной порыв ветра, словно разом забрав всю ярость, унес лишние эмоции в ночную мглу. Освежил разум. Помог отпустить ненужный гнев. Все еще впереди. Я достигну своей цели.
Склонив голову и щелкнув шеей, я огляделся. Под ногами валялись осколки от стеклянной вазы, которую опрокинул, когда узнал про провал Роберта.
Медленно ступая по хрустальной крошке босыми ногами, я направился к мини-сейфу, который стоял на комоде. Мелкие осколки вонзались в кожу, нещадно жаля, посылая сотни импульсов в мозг, призывая скорее прекратить мучения. Но я остановился, намеренно задержавшись на стеклянной россыпи.
– Я чувствую боль. Значит, я еще жив, – прошептал сам себе и только тогда сошел с осколков, подойдя к комоду, оставляя за собой вереницу кровавых отпечатков на светлом ковровом покрытии.
Отперев дверцу сейфа, я достал мобильный. Набрал номер на быстром наборе. Гудок. Два. На третий мне ответили.
– Слушаю.
– У вас все в порядке? – спросил без лишних сантиментов.
– Все как обычно. В ином случае я бы уже позвонил.
Наступило тягостное молчание. Я вглядывался в перемигивание огней за окном. В соседнем здании в одних окнах гасили свет, в других зажигали. Жизнь шла своим чередом. Только у меня она замерла. Много лет назад.
Мой собеседник откашлялся.
– Ты собирался приехать.
Я стиснул трубку.
– Решил задержался в Лос-Анджелесе. Появилась дополнительная работа.
– Что ж… – он замялся. – Возвращайся в любое время. Наши двери всегда открыты, ты знаешь.
– Знаю, – полушепотом подтвердил и завершил звонок. А следом добавил, обращаясь к ночи: – Как и то, что назад пути уже нет.
Спустя полчаса, окончательно восстановив внутреннее равновесие, однако так и не прибрав осколки, я расположился на диване с ноутбуком на коленях. В комнате на повторе ненавязчиво играла мелодия итальянского композитора Людовико Эйнауди. Мягкая игра на пианино всегда затрагивала потаенные струны моей прогнившей души. Когда-то я пытался научиться играть сам. В детстве. До самого кошмарного дня в моей жизни. До момента, когда разум сосредоточился на иной цели. Выжить. Набраться сил. И обрушить гнев на тех, кто отнял у меня семью. Разжечь справедливое пламя возмездия. А дальше… пусть полыхает весь мир.
– И все же как любопытно выходит… – пробормотал я, взяв с журнального столика бокал с красным вином и сделав глоток, а затем перевел взгляд на монитор.
На экране было открыто несколько фотографий Николетты Кейн на пирсе Санта-Моника в обществе парня неформальной внешности. Мои люди присматривали за ней в ожидании, когда я решусь впутать и ее в нашу маленькую игру. Накануне мне сообщили, что недавно этого же парня заметили, когда он покидал ее особняк. Повторный приезд побудил меня копнуть чуть глубже. И то, что я обнаружил, оказалось сродни рождественскому подарку.
Микаэль Шварц. Сын бывшего лидера Желтых Тигров. Брат нынешнего. Бунтарь. Музыкант. Очевидно тот, кто не привык следовать правилам. И явно заинтересован в Николетте.
– Дочь бывшего лидера Драконов и брат нынешнего лидера Тигров. Ха, у судьбы своеобразное чувство юмора, – ухмыльнулся я, продолжая рассматривать снимки. – Кажется, Марка ждет еще один сюрприз.
В крови бурлил адреналин. Неожиданная переменная в лице Микаэля вполне могла сыграть мне на руку. Разумеется, прежде следовало присмотреться. Понаблюдать. Продумать ходы. Но само его появление способно резко перетянуть чашу весов в мою сторону, в этом я не сомневался, памятуя о давней вражде группировок.
Сделав еще один глоток вина, увеличил на экране фотографию Николетты. Теперь большую часть экрана занимали зеленые глаза той, кто буквально рос среди Драконов, чья империя совсем скоро рухнет к моим ногам.
– А я буду наблюдать, как ты станцуешь на пепелище, объятая очищающим огнем моего возмездия, – даже от одной мысли о грядущих искрах неприкрытого ужаса в глазах Николетты по телу пронеслась волна сладостной дрожи предвкушения. Уголки губ поползли вверх. В конечном счете, в тот день все началось с плескавшегося в ее взгляде страха, пусть им же все и завершится. – Раз-два, шаг вперед. Три-четыре, палач тебя ждет. Пять-шесть, выхода нет, – я оскалился, не сводя глаз с монитора: – В конечном итоге твой ответ – смерть.
Глава 29. Николетта Кейн. Лос-Анджелес
Правда – судья, палач и спаситель в одном лице. Правда способна уничтожить – разбить привычную жизнь на острые осколки и бросить их тебе в лицо, рассекая кожу сотнями порезов, оставляя за собой рубцы и шрамы. Они останутся с тобой навечно, неустанно напоминая о той прекрасной, но иллюзорной реальности, в которой ты когда-то жил. О мечтах, развеянных по ветру над поверхностью океана лжи, который долгое время заполнял собой горизонт. Правда способна убить. Беспощадно и молниеносно. Но она же может и спасти – даровать крылья, когда до удара с землей остается
