бара. Но прежде, чем они смогли добраться до подсобки и по-настоящему побыть наедине, их перехватил Фитц. Он обнял Джаспера и поднял его, оторвав от земли.
– Черт подери, Джаспер!
Фитц буквально выдавил из него дух. Только Фитц мог заставить Джаспера почувствовать, что его рост шесть футов два дюйма не так уж велик.
– Чувак, успокойся. Я не объявлял на сцене, что люблю тебя.
Холлин смеялась над ними, ее глаза сверкали.
– Мне пора ревновать?
– Может быть, – сказал Фитц, отпуская Джаспера и хлопая его по спине, – Потому что я люблю этого парня. Это шоу было… вау. Эти таблички, чувак.
Джаспер поправил воротник.
– Ой, Фицуильям, я и не думал, что ты такой романтик.
– Фицджеральд, придурок. Я похож на мистера Дарси? – Фитц поморщился, как будто мысль о том, что его сочтут угрюмым, глубоко его оскорбила. – И хотя я рад за вас обоих, дело не в романтике. Речь идет о том, чтобы настроиться и сделать это вирусным. Это дерьмо, которое вы все там натворили. – Он с ухмылкой покачал головой. – Это золотая жила. Вы бы видели, с какой скоростью появляются хештеги. Хештег #ЛюбовьНаИмпровизации, хештег #ШирокийЖест, хештег #ЯПарень. – Он взглянул на Холлин. – Хештег #ВлюбленнаяМизПоппи.
Холлин улыбнулась.
Джаспер пожал плечами.
– Я сделал это не ради хештегов.
– Да мне наплевать на твои намерения, – парировал Фитц. – Потому что все, что сейчас имеет значение, – это тот факт, что по крайней мере двое инвесторов у тебя в кармане. И третий – это сильное «может быть». В любом случае у тебя их будет достаточно. Ты и «Да здравствует Да» получите свой театр, Джас.
Джаспер покачнулся на каблуках, новость обрушилась на него, как грохочущий прибой.
– Ты серьезно?
– Они хотят, чтобы ты тоже была частью этого, Холлин. Постоянный специальный гость, – сказал Фитц, глядя на нее. – Люди будут сопереживать твоей истории и истории вас обоих.
Глаза Холлин расширились.
– Я не актриса.
– Это не имеет значения. Ты отлично справилась сегодня вечером, и ты отлично смотришься на сцене. Они могут вовлекать тебя в сценки без необходимости быть полноправным членом команды, – сказал Фитц. – Привлечение гостей сохранит свежесть шоу.
Джаспер сцепил руки за головой.
– Не могу поверить.
Фитц схватил Джаспера за плечо и слегка встряхнул.
– Я же говорил, чтобы ты во мне не сомневался.
Джаспер рассмеялся.
– Моя ошибка, чувак.
– Чертовски верно, – подтвердил Фитц. – Теперь я пойду и объявлю хорошие новости твоей труппе. А ты забирай свою девушку и уматывай.
– Я так и собирался сделать. – Джаспер посмотрел на Холлин, в его груди теснилось столько чувств, что он не мог разобраться во всем сразу. – Ты готова, Дорогая Холлин?
Она шагнула к нему и поцеловала в губы.
– Дай мне пять минут, чтобы попрощаться с Кэлом и Энди, и тогда я вся твоя.
Он приподнял бровь.
– Кэл собирается вызвать меня на дуэль на заднем дворе?
Она засмеялась и похлопала его по груди.
– Все в порядке. Мы со всем разобрались. Я дала ему понять, что мое сердце принадлежит другому.
Это заставило Джаспера остановиться, и он схватил ее за талию, прежде чем она успела убежать.
– Погоди, ты сказала Кэлу, что твое сердце принадлежит другому, хотя знала, что я уезжаю?
Она бросила на него раздраженный взгляд.
– Джаспер, ты что, не понимаешь? Я люблю тебя. Я выбрала тебя. Независимо от того, уезжал бы ты или нет, это ничего не меняет.
Я выбрала тебя. Он даже не подозревал, насколько ему нужно было услышать эти слова. Это значило для нее нечто большее, чем для него. Он уже любил раньше. Он думал, что любил Кензи. Но с самого начала отношений с Холлин он почувствовал разницу. Она была другой. Он пытался отмахнуться от этого чувства, потому что решил, что это просто импульсивность снова заставила его поторопиться, но интуиция не обманула. Чувство, которое он испытывал к ней, было необычным.
Он знал, что они все еще были новичками друг для друга во многих отношениях, но что-то глубоко в его ДНК просто знало: она – та самая. Вот почему, когда он сегодня наконец сел в самолет, ему не пришлось ломать голову над решением – отказаться от роли или нет. Сидя в самолете, направляясь обратно в Новый Орлеан, к Холлин… он понял, что все идет именно так, как и должно быть. Как будто все пути в его жизни сошлись, чтобы привести к этому моменту.
Все в Лос-Анджелесе казалось ему неправильным, неверным. Он не хотел отказываться от импровизации. Не хотел придерживаться сценария. Не хотел тусоваться с «красивыми» людьми. Не хотел проводить все дни, работая с Кензи. Не хотел быть вдали от «Да здравствует Да» и своей семьи. Он любил этот город. Любил импровизировать. Любил своих друзей.
Этот театр. Эта жизнь. Она даст ему то, чего он всегда хотел. Место на сцене и работу, которой он сможет гордиться. Семью и близких друзей. И самое главное, эта жизнь даст ему Холлин.
Холлин вернулась, попрощавшись со своими друзьями.
– Ты готов идти домой?
Он наклонился и поцеловал ее еще раз.
– Уже идем.
Он взял ее за руку, и они побежали к задней двери, прежде чем кто-нибудь еще смог их остановить.
* * *
Они возвращались к ней домой. Джаспер вел машину и крепко держал ее за руку, а у Холлин в голове крутилось множество вопросов. Но, похоже, она не могла задать ни один. Она почти боялась спрашивать.
– Ты молчишь, – наконец сказал Джаспер. – С тобой все в порядке?
– Пожалуй, я в шоке, – сказала она с улыбкой. – Что случилось с тех пор, как мы виделись в последний раз?
Он остановился на красный свет и взглянул на нее.
– Краткая версия такова: я поехал в Лос-Анджелес, получил предложение роли, сходил на ужин с режиссером и продюсером, чтобы отпраздновать это событие, и в итоге отключился в постели своей бывшей.
Она напряглась.
– Ничего не было, – быстро сказал он. – За исключением того, что я проснулся с таким чувством, как будто меня переехал грузовик, и опоздал на рейс. О чем, боже, я так сожалею. – Он снова вернулся к рулю. – Но пока все это происходило, меня осенило, почему я так много выпил прошлой ночью. Я не праздновал с ними. Я был в трауре.
Она нахмурилась.
Он покосился на нее.
– Я был так сосредоточен на том, что маячило на горизонте, что упустил то, насколько счастлив я уже был здесь. Даже если бы с театром ничего не вышло, и мне пришлось бы продолжать еще какое-то время разливать кофе, я никогда не чувствовал себя таким… умиротворенным. Здесь моя семья. Я восстановил связь со своей труппой и с Фитцем. Мне всегда нравилась импровизация, но я никогда не думал, что мне так понравится ее преподавать. Я даже подумываю о том, чтобы устроить занятия для подростков, как только откроется театр, потому что импровизация спасла меня, так что, возможно, она
