— А кто отправлял ее? — нетерпеливо спросил он.
— «Принял Арнольд», — прочитал в книге телеграфист и поднял глаза на Бруно. — Ее принимал мой сменщик, и, к сожалению, о том, кто отправлял, я ничего определенного сказать не могу.
— Не могу ли я увидеть вашего сменщика?
— Нет, Арнольд уже давно в отпуске. Он уехал в Гамбург. У него там родители.
— А скоро ли он вернется?
— Дней через десять.
— Тогда еще один вопрос: ведь, кажется, телеграфируя, вы оригинал оставляете у себя на телеграфе?
— Да, конечно.
— Так не позволите ли взглянуть на него?
— К сожалению, здесь я вынужден вам отказать. Я не имею права этого сделать.
— Но чья на депеше подпись и адрес — я могу узнать?
— Это — да.
Телеграфист подошел к стоявшему в глубине конторы шкафу и, вынув из него связку бумаг, начал перебирать одну за другой.
— Странно, — с удивлением пробормотал он, перебрав пачку раз, потом другой. — Я не могу найти этой депеши… Ах, кажется, вот она. Но что такое? — изумленно покачал он головой. — Вместо оригинала депеши здесь лежит записка Арнольда. Он пишет, что текста депеши нет, потому что клиент, вероятно, унес ее с собой.
«Как все рассчитано и обдумано! — мысленно сказал себе Бруно. — Нет, это не случайность, это — умысел».
— Я ничего больше не могу вам сообщить, — сказал телеграфист. — Но, быть может, мой сменщик помнит обстоятельства приема этой депеши. Зайдите через десять дней, тогда, вероятно, вам больше повезет.
Бруно поблагодарил услужливого телеграфиста и вышел на платформу — дожидаться поезда в Варбург.
Эффект от поездки оказался меньшим, чем он ожидал, но все-таки это был шаг вперед: более чем вероятно, что пропавшая телеграмма была послана Митнахтом.
С этим согласился и Гаген, когда Бруно рассказал ему о результатах своей поездки.
— На этого опытного негодяя весьма похоже, — сделал вывод Гаген. — Он украл у телеграфиста текст своей депеши, чтобы уничтожить всякую возможность напасть на след. Зато теперь, друг мой, вы видите, с какими врагами мы имеем дело. У них все рассчитано, взвешено. Победа над ними дается нелегко.
— Но я еще не потерял надежды узнать что-нибудь от другого телеграфиста, — напомнил Бруно. — Если это удастся, то мы получим против Митнахта и графини страшное оружие.
— Приложите к тому все силы! Я, со своей стороны, тоже нашел против них оружие, еще более страшное, — сказал Гаген и передал ему в нескольких словах, чем закончились исследования трупа Милоша.
— Я чувствую, мы недалеко от цели! — воскликнул Бруно. — Правда, продвигаемся мы медленно, зато верно.
Бруно с нетерпением дожидался того момента, когда телеграфист выйдет из отпуска. Наконец желанный день наступил.
Однако, войдя в почтовое отделение станции Баум, Бруно был удивлен, увидев перед собой того же телеграфиста, с которым он беседовал в прошлый раз.
— Разве Арнольд еще не вышел из отпуска? — спросил он.
— Нет, знаете ли! Мне и самому это непонятно, ведь срок его отпуска закончился вчера.
— Может быть, он сообщил вам о причине задержки?
— Нет. И я просто не знаю, что и думать! Надо бы сообщить об этом начальству, а то могут возникнуть неприятности, но, с другой стороны, вдруг Арнольд по каким-то обстоятельствам задержался, сегодня или завтра вернется и подумает, что я специально хотел навредить ему. Но я все еще надеюсь, что он явится сегодня к вечеру.
— Странный случай… — пробормотал Бруно. — Меня просто преследует рок.
— Его отсутствие тем непонятнее, — продолжал сокрушаться телеграфист, — что он обычно очень аккуратен и усерден. Если хотите, оставьте ваш адрес, и, как только Арнольд вернется, я вам немедленно сообщу.
Бруно последовал совету телеграфиста и оставил ему визитную карточку, после чего в самом мрачном расположении духа отправился домой.
Вернемся назад, к пожару в больнице Святой Марии.
Прибежавший в разгар событий директор при виде быстро распространявшегося огня потерял голову. Он послал за помощью в город, но большая часть здания могла сгореть до прибытия пожарной команды.
Как бы то ни было, а больничный персонал самоотверженно боролся с огнем.
Во дворе у насоса стоял инспектор и направлял струю в разбитые окна здания, остальные ведрами носили воду наверх. Временами казалось, что усилия людей будут вознаграждены, и разрушительная стихия вот-вот будет укрощена, однако спустя минуту огонь, как бы насмехаясь над их стараниями, вспыхивал с новой, еще более неистовой силой и яростью. Приходилось довольствоваться тем, что, по крайней мере, удалось помешать огню переброситься на соседние строения. И представить себе невозможно, что было бы, загорись все здание. Ведь пришлось бы, помимо всего прочего, выпускать из палат всех больных.
Мы уже видели, что одному из надзирателей удалось спасти старую глухую женщину. Но Лили оставалась в пламени.
Она первая проснулась, заметив опасность. Она с криками бросилась к двери и толкнула ее, надеясь выскочить, но напрасно. Дверь была заперта снаружи на ключ. Ужас овладел ею.
А между тем вокруг все было по-прежнему тихо. Никто не слыхал ее крика, никто, вероятно, не подозревал об опасности, которая разгоралась с каждой минутой…
Но вот внизу послышались голоса и шаги. Кто-то шел на помощь. Волнение и страх Лили достигли предела. Огонь уже добрался до ее комнаты. Языки пламени лизали дверь со стороны коридора. Дым густыми клубами валил к ней в палату. Возникла угроза задохнуться в нем.
Крик отчаяния вырвался из груди Лили. У нее оставалось два пути к спасению, и оба были невозможны. Она могла броситься через окно во двор или спасаться бегством через пылающий коридор, но прыгать было равносильно самоубийству, а бушевавший уже под дверью огонь отрезал и второй путь. Казалось, страшная, мучительная смерть была неминуема…
Но в тот момент, когда Лили уже готова была лишиться чувств от удушающего адского дыма, до нее долетели слова:
— Не падайте духом. Я иду к вам!..
Была ли это галлюцинация, или, действительно, нашелся смельчак, рискнувший броситься в пламя?
Нет, это не был обман слуха и зрения. От сильного удара пылающая дверь развалилась на куски. В языках пламени показалась человеческая фигура в тлеющей одежде.
Лили радостно вскрикнула, увидев мужественного человека, решившегося спасти ее, рискуя собственной жизнью. Она тотчас же узнала его. Это был доктор Вильм. Он пришел, он вспомнил о ней!
— Где вы? — крикнул доктор. Он не сразу заметил ее в дыму. — Скорей смочите водой ваше платье и, если можно, дайте немного воды и мне! Моя одежда горит!..
Надежда на спасение придала Лили новые силы. Поспешно схватив графин с водой, она подала его доктору.
— На себя! Вылейте на себя! — крикнул он. — Скорее.
— Нет, вылейте это на себя, а у меня есть еще кружка с водой, — сказала Лили.
Доктор Вильм поспешно вылил графин на себя. Но чем могло помочь это ничтожное количество воды?
— Пойдемте… Да защитит нас Бог! — сказал Вильм, подхватив девушку на руки, и снова бросился в пламя. Он сейчас не думал о собственной жизни, его единственной мыслью было спасти Лили…
Она прижалась к своему благородному спасителю, с ужасом глядя на пылающие стены и пол коридора.
Несмотря на удушливый дым и нестерпимый жар, Вильм мужественно шел вперед по пылающим доскам, то и дело отворачивая Лили от огня. Вот впереди показались фигуры людей, боровшихся с пламенем. Стало отчетливо слышно шипение воды о раскаленные уголья… Лили радостно вскрикнула: впереди было спасение. Еще несколько секунд — и опасность позади!..
Но вдруг мужественный спаситель Лили пошатнулся… Крик ужаса вырвался из груди несчастной. Казалось, все усилия самоотверженного человека пропали даром.
Доктор Вильм снова пошатнулся и повалился в пламя. Лили выскользнула из его рук и упала на горящий пол. Но в ту секунду, когда он, осыпанный горящими головнями, полузадохнувшись в дыму, лишился сознания, Лили заметили люди, тушившие пожар. Ее вытащили из пламени и тотчас накрыли мокрым холстом, погасившим горевшее во многих местах платье.
