По приказанию директора ее сразу перенесли в другую часть больницы, где одна из сиделок уложила ее в постель.
Все усилия спасти доктора оказались напрасными. И хотя удалось его вынести из огня, очнулся он только для того, чтобы почувствовать страшные муки от ожогов. Его не успели даже донести до кабинета. Он умер на руках несших его людей.
Доктор Вильм заплатил жизнью за спасение Лили.
Вскоре приехали из города пожарные, и к утру наконец удалось потушить огонь. С наступлением дня все было кончено, больница спасена.
Только теперь хватились Доры Вальдбергер.
После долгих поисков обнаружили под обломками совершенно обезображенный и почти обуглившийся труп сиделки.
Расследование показало, что пожар возник от злонамеренной руки, и поджигательница, очевидно, нашла смерть, исполняя свой преступный умысел.
Лили выздоровела. Благородный человек, спасший ее, был через несколько дней опущен в могилу, оплакиваемый всеми, кто знал его.
XV. ТРУП ГРАФА
Несколько дней спустя после посещения Гагеном замка, вечером по дороге в Варбург ехала карета, в которой сидели двое мужчин: Гаген и прокурор Веллер. Они вполголоса разговаривали. Возле самого Варбурга карета, вместо того чтобы ехать к замку, повернула в парк.
— Сказать по правде, ваша светлость, дело это в высшей степени странное и темное, — говорил прокурор собеседнику. — У меня пока совсем нет свидетельских показаний.
— Я надеюсь, что скоро буду в состоянии представить их вам, господин прокурор, но сегодня надо решить эту загадку с ядами. И анатомирование обоих трупов — уже важный шаг в ее разгадке. Необходимо обратить внимание и на слова деревенской женщины Лины Трунц, а также двух местных рыбаков, видевших труп покойного графа. Они в один голос утверждают, что труп был совершенно высохший, желтый, а вы уже слышали от врачей, что именно таковы последствия медленного отравления. Точно такая же картина наблюдалась и с умершим Милошем, в трупе которого нашли явные следы стрихнина. И это наружное сходство покойных невольно наводит на мысль, что причиной смерти графа тоже было отравление.
— А на кого падает подозрение, ваша светлость?
— Это должно решить следствие, господин прокурор, — сказал Гаген и пожал плечами. — Если и в этом трупе найдется такой же яд, то будет ясно, что им воспользовался кто-то из обитателей замка. Но кто? Будем надеяться, что скоро выяснится и это.
— Бывали случаи, когда люди для достижения своих планов не останавливались ни перед какими средствами. Случалось, что причиной подобных преступлений бывало умственное расстройство, выражавшееся в патологической потребности убивать. Я не могу забыть одного случая, происшедшего несколько лет тому назад — я тогда уже был прокурором.
— Расскажите, пожалуйста, — попросил Гаген.
— Дело было такое же темное и непонятное, — сказал Веллер. — В аптеке, принадлежавшей в высшей степени уважаемому человеку, многодетному отцу, при совершенно особенных обстоятельствах один за другим умерли провизор, сестра аптекарши, сын аптекаря, и при этом было установлено, что яд брали в той же аптеке. Подозрение падало то на того, то на другого, но ни допросы, ни осмотры ничего не дали. Следствие зашло в тупик. А тут умерла служанка. И от того же самого яда. Следом — дальняя родственница аптекаря, навестившая накануне злополучную аптеку. И так как после смерти родственницы аптекарь получил от нее большое наследство, подозрение теперь, понятное дело, упало на него. Разгадку помог найти случай. А развязка вышла такая, какую совершенно никто не ожидал. Виновной оказалась одиннадцатилетняя девочка, дочь аптекаря. Она тайно подмешивала яд в еду умерших для того, как объясняла она без малейшего страха и раскаяния, чтобы посмотреть, какой у них будет вид после смерти.
— Да, ужасный случай, — согласился Гаген.
— Когда хоронили всех этих людей, ребенок не проронил ни слезинки. Девочка чувствовала только любопытство. После того случая я ничего уже не считаю невозможным.
— Причиной же, вероятно, была болезнь ребенка?
— Психическое расстройство. О наказании, конечно, нечего было и думать. Девочку у отца отняли и отдали в соответствующее учреждение. Несчастный отец от горя слег… Но мы, кажется, приехали, ваша светлость?
Карета остановилась перед склепом.
— Прошу вас, — пригласил Гаген, когда лакей открыл дверцы. — Здесь склеп всей графской фамилии. Я останусь тут и буду ждать вашего возвращения из замка.
Прокурор кивнул и в сопровождении лакея направился к замку. Оставшись один, Гаген стал задумчиво прогуливаться перед склепом.
Вечер уже наступил. Солнце бросало тусклый свет на темные деревья парка и на пристанище для мертвых. Вокруг стояла полнейшая тишина. Было прохладно и сыро. Пахло прелью.
Прокурор тем временем вошел в замок и был проведен лакеем в гостиную, где нашел графиню в обществе человека, вид которого не вызвал у него доверия.
Как и всякий мужчина, впервые увидевший Камиллу, прокурор был поражен ее красотой и должен был признаться себе, что более красивой женщины он в жизни не видывал.
Поздоровавшись с прокурором, графиня представила ему капеллана, скромно державшегося позади.
— А теперь, господин прокурор, скажите, что привело вас ко мне?
— Меня привело сюда одно загадочное обстоятельство, важное не только для правосудия, но и для вас, графиня, — начал разъяснять прокурор. — Извините, что приехал вечером, но это тоже имеет свою причину, ибо вечером легче выполнить, не возбуждая внимания, то, ради чего я сюда прибыл.
Графиня внимательно слушала, хотя пока не могла уяснить, куда клонит ее гость.
— По свидетельству ряда очевидцев и некоторым другим данным есть подозрение, что покойный граф был отравлен.
— Отравлен? О, Боже! — ужаснулась графиня. — Как только вы могли такое подумать?
— Свидетельские показания утверждают, что труп графа имел все внешние признаки отравления медленно действующим ядом. Ходили слухи…
— Еще один вопрос, — надменно перебила его графиня. — Позвольте узнать, с каких пор правосудие стало обращать внимание на слухи?
— В таком запутанном деле, как это, слухи не могли быть оставлены без внимания, графиня, — возразил прокурор, не теряя хладнокровия. — Слишком много говорят вокруг, что граф умер не своей смертью. Мы должны это проверить.
— Не своей, значит — от яда. Какие же на сей счет есть предположения?
— Полагают, например, что один из слуг или какое-либо другое лицо имели причины отравить графа, — невозмутимо отвечал прокурор. — Вы не поверите, как удивительны иногда бывают мотивы преступлений. Несмотря на всю мою опытность, и мне иногда случается в этом ошибаться. Так и тут — все туманно и запутанно. Вы и сами, наверное, до сих пор оставались совершенно в неведении, не подозревая ни преступления, ни тем более преступника. Поэтому долг велит нам отыскать истину и выяснить, справедливы слухи или нет. С этой целью я и явился к вам в замок: просить вашего позволения изъять труп графа из фамильного склепа для анатомирования.
— Никогда! — гневно воскликнула графиня. — Я не позволю тревожить прах дорогого покойника.
— Ваше возмущение понятно и естественно, графиня, — нимало не смутился прокурор, — но я исполняю свой долг… И кроме того, я убежден, что вы сами согласитесь в полезности этого поступка.
— Неслыханная вещь! Увезти отсюда тело моего дорогого покойного мужа! — продолжала негодовать графиня.
— После анатомирования труп покойного будет немедленно возвращен на место, графиня, — поспешил успокоить ее прокурор. — Я понимаю ваши чувства, но, повторяю, мне необходимо исполнить свой долг.
Графиня поняла, что сопротивляться дальше бесполезно.
— Пусть будет по-вашему, — сказала она. — Я с сокрушенным сердцем соглашаюсь, покоряясь силе. Пойдемте, капеллан, проводите меня. Мы передадим гроб господину прокурору в самом склепе.
Филибер поклонился.
Графиня приказала горничной принести ключ от склепа и, когда это было исполнено, отправилась в склеп в сопровождении капеллана и прокурора.
Солнце только начало скрываться за горизонтом.
По дороге у графини оставалось время обдумать сложившееся положение. Анатомирование трупа могло иметь совершенно неожиданные последствия. Если в трупе Милоша нашли следы яда, они могут обнаружиться и в теле графа.
