— Ваше появление я расцениваю, ваша светлость, как знак того, что вы изменили свое прежнее решение, — сказала Камилла, приглашая садиться. — И я в долгу не останусь: если вы будете в мире со мной, получите вашего сына.
— Я хотел бы видеть Леона Брассара, — сказал Гаген.
— Да, это совершенно справедливое желание.
— Знает ли он о своем прошлом?
— До сих пор не знал, ваша светлость. Леон Брассар по-прежнему считает себя сыном вашего бывшего слуги.
— Где же он?
— Взгляните сюда, ваша светлость, — поманила его графиня, стоявшая у окна.
Внизу во дворе замка стоял Леон Брассар, готовый вскочить на лошадь, которую подводил ему конюх. Гагену хорошо был виден Леон. Ему хотелось позвать его, броситься к нему, задержать, но — поздно. Леон вскочил на лошадь и быстро поскакал по дороге в город.
— Ваше желание исполнено, ваша светлость. Вы воочию полюбовались вашим сыном.
— Он мне не сын, — глухо проговорил Гаген,
Графиня вздрогнула.
— Вы хотите сказать, что он еще не ваш сын? Но уж это ваша вина, — сказала она.
— Он, наверное, давно был бы моим сыном, если бы у него была другая мать, а не вы, Камилла фон Франкен. Он был бы моим сыном, если бы вы не дошли до такого кощунства и не сделали его орудием ваших преступных замыслов.
— Этьен Аналеско! Только от вас теперь зависит, вернете ли вы себе сына. Но не раздражайте меня. Всему есть предел. Обвинениям и оскорблениям — тоже.
— Что ж, пока я с вами прощаюсь. В следующий раз мы увидимся уже в суде, когда вы будете держать ответ за свои преступления.
— Значит, вы решили пожертвовать своим сыном?
— Я повторяю: он мне больше не сын.
— Хорошо же! Только смотрите, как бы вам не пришлось очень скоро раскаяться в своем решении.
— Я во что бы то ни стало исполню свой долг, и я сам был бы преступником, если бы, жалея сына, стал скрывать истину. И коль уж Леон вступил на путь порока, пусть он понесет заслуженное наказание. Ответственность за это ляжет не на меня — на вас.
— Я не боюсь вас! — гневно воскликнула графиня. — И я без колебаний выполню свою угрозу — ваш сын погибнет. Вы еще не победили, Этьен Аналеско. Не забывайте, что речь зашла о моей жизни, а я ее задешево не отдам. Ступайте, доносите — все это одни пустые слова, а доказательств у вас нет и не будет.
— Предоставьте эту заботу мне. И отвечать вам придется не за вред, причиненный мне, а за ваши злодеяния против покойных графа и графини Варбург, лесничего Милоша, графини Лили, Леона Брассара. Не думайте о бегстве. Я буду сторожить каждый ваш шаг. И не смейте поднять руку на молодую графиню. Это будет только лишним доказательством вашей преступности.
С этими словами Гаген удалился.
— Так умри же! — вне себя от бешенства прошептала графиня. — На этот раз ты не уйдешь от меня.
На следующий день после свидания Гагена с графиней, ближе к ночи, из города к замку Варбург выехал всадник.
Небо затянули свинцовые тучи, начинал накрапывать дождь.
Всадник въехал в лес. Здесь было совсем темно, но всадник, по-видимому, хорошо знал местность, поскольку ехал, не сбавляя хода.
Вдруг лошадь шарахнулась в сторону, чего-то испугавшись.
— Кто тут? — крикнул всадник, заметив на дороге темную человеческую фигуру.
— Какое вам до этого дело? — послышалось в ответ. — Поезжайте своей дорогой, а свою я и сам найду.
Голос показался всаднику знакомым, и он придержал лошадь.
— Да кто же вы? — снова спросил он.
Незнакомец пробормотал что-то сердитое в ответ и исчез в придорожных кустах.
«Гм, кто же это мог быть? — удивленно подумал всадник. — Не думаю, что кто-то из слуг замка».
Он пришпорил лошадь и продолжил путь. Было около полуночи, когда он приблизился к замку. Всадник свернул на боковую тропинку и осторожно направил лошадь к одной из нежилых передних башен замка. Копыта неслышно ступали по мягкой траве парка. Было тихо. Замок был погружен во тьму. Все, вероятно, спали.
Поставив лошадь к самой стене башни, всадник встал на седло так, что, вытянувшись во весь рост, он мог достать рукой до окна башни.
Он осторожно постучал в окно.
— Лили! — тихо позвал он.
Через несколько мгновений окно отворилось, и в нем показалась головка Лили.
— Кто это? — так же тихо откликнулась она.
— Ты не узнаешь меня, Лили?
— Бруно! — обрадованно прошептала девушка.
— Мне надо поговорить с тобой.
— Ах, как я счастлива, что снова вижу тебя!
— Я просил графиню отпустить тебя, но напрасно. Пришлось прибегнуть к такому способу.
— Благодарю небо, что мы снова вместе…
— Тише, милая Лили, нас могут услышать, — остерег Бруно.
— В этой старой башне больше никого, кроме меня, нет. О Боже, Бруно, и как это случилось! — Слезы показались у нее на глазах. — Как счастлива была я когда-то в этом замке, как беззаботно жила, а теперь! Теперь я пленница. Здесь мне страшней, чем в сумасшедшем доме.
— Ты должна выйти отсюда.
— Да, но как?
— Я для того и пришел. Ты не должна здесь дольше оставаться.
— Я заперта и не могу выйти. А ужасный Гедеон Самсон приставлен наблюдать за мной как за сумасшедшей.
— Ты должна бежать как можно скорее.
Лили рассказала жениху, как попала в замок.
— Поверь мне, старый Вит живет в меловых пещерах, — сказала она, заканчивая свой рассказ.
— Я и сам теперь так думаю, после того как видел его там, на берегу.
— Поверь мне, Бруно, это он спас меня тогда и переправил в город. Туда, вниз, должна существовать тропа. Надо найти ее и отыскать старого Вита. Мысль эта занимает меня день и ночь.
— Постараюсь, милая Лили, хотя первая попытка и окончилась неудачно.
— Нет, дорогу в пропасть надо искать не с моря, а с суши.
— Хорошо, моя дорогая, но прежде я должен освободить тебя.
— Дверь заперта снаружи. Остается только окно, — сказала Лили. — Но дай мне время до завтра, я постараюсь найти какой-нибудь способ. Если же не выйдет, жду тебя следующей ночью. Попытаюсь с твоей помощью выбраться через окно.
— Я не могу быть спокоен, когда ты здесь, хотя мне кажется, что графине вот-вот придет конец.
— Значит, до следующей ночи, Бруно.
— Не теряй мужества, дорогая! — Бруно протянул Лили руку, до которой девушка едва смогла дотянуться.
— Ты мое счастье, мое единственное утешение! — прошептала Лили, посылая любимому воздушный поцелуй.
Он спрыгнул в седло и быстро исчез в ночном мраке.
Лили осторожно закрыла окно, легла в постель, но заснуть не могла до самого утра, так взволновал ее разговор с Бруно. А утром, когда Леон зашел проверить ее, Лили сказала ему, что хочет говорить с графиней и что должна сообщить ей нечто важное. Леон удивился, но все-таки отправился за графиней.
Завидев входящую в башню графиню, Лили снова чуть не лишилась чувств — столь зловещие ощущение будила она в душе девушки. Эта женщина, которую она прежде любила и звала матерью, которую даже защищала от нападок своей молочной сестры, эта женщина приводила ее сейчас в жуткий ужас, который она почти не в состоянии была превозмочь.
От графини тоже не ускользнуло то впечатление, которое произвело на падчерицу ее появление.
— Вы хотели мне что-то сказать? — спросила она, подходя к девушке. — Надеюсь, это будут те самые слова, которые помогут рассеять окружающий вашу особу мрак и узнать наконец, кто же вы на самом деле.
Лили чувствовала, что, скорее всего, и на этот раз все будет напрасно, что графине нужна ее жизнь, а главное — деньги, но она хотела все-таки сделать последнюю безнадежно-глупую попытку…
— Я попрошу доктора на время выйти, — сказала она. Каждое слово давалось ей с трудом. — Мне нужно поговорить с глазу на глаз.
— Вам нечего его бояться, ему можно все слышать, тем более что вряд ли вы мне можете сказать что-то такое, чего доктор не знал бы.
— Тем не менее я прошу, чтобы он ушел.
Графиня сделала Леону знак. Он вышел.
