— Я никогда не буду вашей! Не приближайтесь ко мне, Гедеон Самсон. Вы обманули меня, но я готова забыть и простить все, только отпустите меня.
— Я люблю тебя — и по-другому не будет. Даже если мне суждено погибнуть из-за этого.
— Выслушайте меня, Гедеон Самсон, и поверьте, что я никогда не смогу быть вашей, — сказала Лили спокойнее. — Что бы вы ни предприняли, какие бы клятвы и угрозы ни произносили, ничто не произведет на меня впечатления, ибо сердце мое навсегда принадлежит другому. Уведите меня отсюда, отведите к Бруно. Исполните мою просьбу и тем самым докажите свою ко мне любовь. И никогда, клянусь вам, ни одного слова упрека не сорвется с губ моих.
Гедеон мрачно слушал ее, глядя перед собою.
— Хорошо, — сказал он вдруг. — Пусть будет так.
— Я вечно буду вам благодарна, и никто ни о чем не узнает.
— Пусть будет так. Я сделаю это, — с мрачной решимостью сказал Гедеон. — Я уведу тебя отсюда, раз ты хочешь этого.
— Но куда, куда? — поспешно спросила Лили, так как голос Гедеона не предвещал ничего хорошего.
— Скоро увидишь. Моей ты не можешь стать, но и другому ты принадлежать не будешь — никому. Иди. Но не требуй, чтобы я бросил тебя в объятия твоего жениха, моего соперника. Ты еще не знаешь меня. Иди, сумасшедшая. Я приказываю тебе.
XII. АРЕСТ
Губерт сидел в лодке у берега и ждал возвращения Гагена. Вода казалась совершенно черной, берег был пуст и неприветлив, только вдали сквозь туман кое-где светились огоньки. Нашел ли Гаген негра? Губерт раскаивался, что не пошел с доктором. Из всего города место это представлялось ему самым опасным. Какое-то предчувствие говорило ему, что тут не все в порядке и что было бы лучше, если бы Гаген не ходил на свидание с Бобом.
Беспокойство Губерта увеличивалось с каждой минутой, а Гаген все не возвращался. Конечно, визит к Кингбурну мог занять немало времени, но Губерту очень подозрительным казался провожатый доктора — негр Боб. Внутренний голос говорил ему, что с негром надо держать ухо востро. И чувство недоверия продолжало расти. Но, увы, предостерегать было поздно — Гаген ушел в неизвестном направлении. Нашел ли он дом номер сто семнадцать? Встретились ли они с Бобом?..
Наконец терпение Губерта иссякло. Он выскочил на берег, осмотрелся, прислушался. Кругом было по-прежнему тихо и пустынно, что лишь усугубило его тревогу.
Шел девятый час, и Губерт решился-таки начать поиски своего спутника.
Убедившись, что лодка надежно привязана, он пошел по берегу, поминутно оглядываясь. Ему очень мешал туман. Довольно скоро он подошел к тому двору, через который прежде него Гаген прошел с Бобом. Толкнув калитку, Губерт очутился на пятачке перед маленьким грязным домиком.
— Есть тут кто-нибудь? — крикнул Губерт в глубину грязного двора, протянувшегося до самой реки, и не получил ответа.
Дверь в домик была не заперта. Губерт собрался было перешагнуть порог, но наступил на какой-то твердый предмет. В ту же секунду под ногами грянул выстрел. Губерт отпрыгнул.
Что же это такое? Губерт не был трусом и с юности привык обращаться с оружием, но слишком уж неожиданным оказался выстрел. Бывший лесничий наклонился. У порога лежал револьвер, из ствола которого еще вился пороховой дымок. Губерт поднял оружие и узнал револьвер Гагена.
Может быть, Гагена обокрали в этой западне? Что еще можно подумать, когда дом пуст и темен, дверь открыта, а на полу — брошенный револьвер Гагена…
Хотя Губерт и не принадлежал к числу людей боязливых, тем не менее в эту минуту и в этом мрачном месте он почувствовал себя очень неуютно. Да, без сомнения, Гагена заманили сюда. Он стал защищаться. У него вырвали револьвер, отбросили, а потом забыли о нем… Ничего удивительного, если дом этот — ловушка, попав в которую, крайне трудно обороняться.
Правда, Губерт почти не сомневался, что Гаген находится где-то здесь, поблизости. Наверное, внутри дома.
И Губерт быстро решился. Во что бы то ни стало он должен освободить доктора. Крепко сжав рукоять револьвера, он переступил через порог.
— Эй! — закричал он. — Кто бы тут ни скрывался, не вздумайте напасть на меня, иначе я без разговора выстрелю в любого.
Ответа не последовало.
Ах, если бы у него был огонь! В доме стояла такая тьма, что Губерт почти ничего не мог различить. Наконец он разглядел в глубине очаг и лестницу, ведущую, вероятно, на чердак. Здесь же, внизу, по обеим сторонам входной двери виднелось несколько дверей. Губерт по очереди открыл их, осмотрел комнаты, ища Гагена, однако на соломе, валявшейся на полу, никого не было. Он хотел уже было подняться наверх, как вдруг послышались голоса снаружи. Несколько человек вполголоса разговаривали.
Может быть, возвращались обитатели дома? Что если они унесли куда-то Гагена?
Губерт стал прислушиваться, но слов он не мог различить. Люди эти ходили туда и сюда, что-то искали. Вдруг снаружи мелькнул свет фонаря.
Губерт решил выждать. Положение его было незавидное. У дома находилось человек пять-шесть — не меньше. У него был револьвер, но ведь и они могли быть вооружены.
— Все входы и выходы заняли? — услышал Губерт.
— Да! — откликнулся кто-то в темноте.
Что бы это значило? Неужели, узнав, что он здесь, окружили дом?
— Теперь заходите в дом и забирайте всех, кого найдете в этом логовище, — раздался приказ.
Губерт вздрогнул — несомненно, это была полиция.
В дом вошли четверо с фонарями в руках. Это была тайная полиция. Именно ее люди окружили дом, давно пользовавшийся дурной репутацией, и устроили засаду.
Губерт хотел подойти к полицейским, но его уже заметили.
— Бросайте оружие! — крикнули ему. — Всякое сопротивление бесполезно, вы окружены!
— Это недоразумение, — попытался объяснить Губерт, отдавая револьвер. — Я тут не живу. Я ищу своего спутника, доктора Гагена. А револьвер я обнаружил здесь, на пороге…
Но полицейские не слушали его.
— Объясните на допросе, а сейчас вы арестованы. И не вздумайте бежать! — пригрозили ему.
— Что это значит? — вскипел Губерт. — Это переходит всякие границы!
— Стойте спокойно. Разберемся, когда доставим вас в участок, а сейчас разговаривать бесполезно, — сказали ему тоном, не предвещавшим ничего хорошего, и Губерт понял, что влип в скверную историю.
Он готов был сквозь землю провалиться. Вместо того чтобы найти Гагена с Бобом, он сам попался в сети, и теперь его считали одним из тех негодяев, на которых охотилась полиция. Правда, он без особого труда мог опровергнуть ложное обвинение, но тогда придется раскрыть свое настоящее имя, в результате чего выяснится, что он беглец, обвиняемый в убийстве, и его снова отправят в Европу и там упрячут обратно в тюрьму. Одна только мысль об этом казалась ему ужасной.
Полицейские между тем обыскали дом и, не найдя там больше никого, доложили старшему офицеру, что Губерт единственная их добыча. Офицер приказал двум полицейским посадить его в лодку и доставить в город, в полицию. Оставшиеся участники операции притаились, и дом снова стал казаться пустым и необитаемым.
Ловушка сработала, и к утру были выловлены почти все его обитатели, кроме негра Боба, который, словно предчувствуя ожидавшие его неприятности, бесследно исчез. Может быть, и в самом деле отправился в Новый Орлеан…
По дороге Губерт попытался рассказать своим сопровождающим о случившемся, о пропавшем Гагене, чтобы его поскорее принялись искать, но они не слушали его. Повторил он свой рассказ и в полиции, но и тут ему не поверили, хотя уже была найдена лодка, в которой они с Гагеном прибыли на остров, и возвращена ее владельцу.
Посчитав рассказанное Губертом выдумкой, его взяли под стражу и отправили в маленькую камеру с крохотным решетчатым отверстием под потолком вместо окна, где уже томились помимо него десять человек. Воздух в помещении был до того тяжел, что Губерт боялся задохнуться. А ночью не давали сомкнуть глаза легионы крыс.
Но куда сильнее мучила мысль об отсутствии документов. Губерт, конечно, мог назваться фальшивым именем, но сильно опасался, что это не поможет сохранить ему свободу.
Утром Губерта вызвали на допрос.
Его привели в комнату, где за столом, заваленным бумагами, сидел некий господин, который и начал задавать ему вопросы.
