Среди собак на большой подушке абрикосового цвета сидела, поджав колени, одна из прекраснейших девушек, каких когда-либо видел Питер. Обладая приятной наружностью и не будучи обделен природным обаянием, Питер в свои двадцать восемь лет не испытывал недостатка в женском внимании, но от взгляда на эту милую стройную красавицу у него перехватило дыхание. Ее нежная, как у персика, кожа была обожжена солнцем до цвета полированной бронзы; темные волосы, заколотые золотой булавкой, ниспадали до пояса, слегка волнуясь, словно воды реки, залитой лунным светом. У нее был маленький, слегка курносый носик с мелкими крапинками веснушек, а ротик как бы создан самой природой для доброго смеха. Но больше всего запоминались ее большие миндалевидные глаза: подчеркнутые снизу высокими скулами и окаймленные сверху темными, будто выписанными бровями, они были густого дымчато-голубого, почти фиолетового цвета, а крохотные черные пятнышки, казалось, еще увеличивали их в размере. «Теперь самое важное, – подумал Питер, – это выяснить, не замужем ли она за каким-нибудь потным мужичком-дебилом, который не стоит ее левого мизинца, и не скрывается ли за ее неземной красотою голос базарной торговки или, не ровен час, дурной запах изо рта». Внезапно насмешливый голос Ганнибала Олифанта вывел его из состояния транса.
– Ну что, так и будешь стоять как полоумный идиот? Да, мисс Дэмиэн неотразима, я с тобой согласен. Но может, ты и мне соизволишь уделить хоть толику внимания, а? Чего застыл как вкопанный? Подойди сюда, не стесняйся! Что я, должен рвать себе голосовые связки, чтобы докричаться до тебя?
Собрав в кулак всю силу воли, Питер сдвинулся с места и поплелся через комнату туда, где медленно покачивалось кресло-качалка.
– Итак, – сказал Ганнибал Олифант, выбросив вперед левую руку, чтобы раскачаться (правая у него покоилась на батике, обертывавшем талию), – вы есть Флокс, так надо понимать? Племянник сэра Ос-бер-та?
То, как Ганнибал врастяжку произнес имя его дядюшки, несколько насторожило Питера. Он вспомнил убийственное определение, данное Ганнибалу сэром Осбертом, – «этот ополоумевший Олифант», и решил держать ухо востро.
– Да, сэр, – сказал он. – Думаю, в этом нет ничего для вас неприятного.
Ганнибал бросил на гостя острый взгляд, а затем заморгал глазами.
– Зови меня просто – Ганнибал, – приказал он. – Здесь меня все так зовут.
– Да, сэр, – сказал Питер.
– Сядь, сядь. Одри, подай гостю выпить, – сказал Ганнибал, устраиваясь поудобнее на своих подушках.
Девушка встала и намешала Питеру рома с кока-колой. Она протянула ему напиток с такой восхитительной улыбкой, что бедняга чуть не выронил стакан. Ганнибал, плавно покачиваясь в кресле, смотрел на эту сцену с язвительной улыбкой.
– Ну, –сказал он, потягивая свой напиток, – так за каким же чертом сэр Осберт, прах его побери, прислал тебя сюда?
Питер был не на шутку удивлен.
– Как «зачем»? На помощь вам, – сказал он. – Я так понял, что вы просили прислать вам помощника.
Ганнибал поднял брови, похожие на растрепанные белые флаги.
– Вот как? – возмутился он. – Как вы считаете, Одри, разве я похож на человека, которому нужна помощь?
– А вы что, уже забыли? – уколола его Одри, и Питер с радостью отметил ее легкий ирландский акцент.
– Ах да! – сказал Ганнибал и помахал Питеру своей забинтованной рукой. – Видишь ли, у нас тут действует идиотский указ, запрещающий применять любые инсектициды. Вот и ринулись на наш остров тучи вредоносных тварей – чувствуют, что здесь они в безопасности, и не жалеют сил, чтобы завоевать нас. Ей-богу, такому сюжету обрадовался бы сам Герберт Уэллс! Вот только нынче утром сюда ворвался огромный-преогромный шершень – полосатый, точно беглый каторжник в арестантской робе, – и собирался меня убить. Я мигом кликнул слугу, чтобы тот защитил своего господина, а он возьми теннисную Ракетку да и пошли эту тварь метким ударом прямо мне в грудь! Ну, не пещерный житель, а? Опасаясь, что он прокусит меня до самого сердца, я стал отрывать его от себя, и в результате он всадил мне в руку жало размером с гарпун! Хорошо, Одри была тут – она немножко умеет оказывать первую помощь. Не будь ее – пришлось бы оттяпать руку по самый локоть!
– Да не обращайте вы внимания на этого Ганнибала, – сказала девушка, взяв на руки одного из пекинесов и так ласково прижав его к груди, что он заурчал от удовольствия. – Он принадлежит к числу самых несносных людей на всем острове и виртуозно владеет искусством делать из мухи слона.
– Да, этим ирландским мужланкам не откажешь в умении язвить, – произнес Ганнибал и скорбно посмотрел на девушку. Затем его взгляд переместился на Питера.
– Ну, рассказывай все без утайки, – начал он. – Твой надоедливый дядюшка послал тебя шпионить за нами?
– Да что вы, – перебил Питер, – разве я похож на шпиона? Если бы мой дядюшка попросил меня об этом, я наотрез отказался бы ехать.
– Ну ладно, ладно, не обижайся, – примирительно сказал Ганнибал, – просто твой дядюшка посылал мне «в помощники» уже троих. Как только я узнавал, чем они тут занимаются, я тут же приказывал им складывать манатки и убираться с острова!
За этой репликой последовала пауза.
– Он прав, – мягко сказала Одри.
Питер взглянул на нее и вздохнул.
– Да я и сам знаю, – попробовал возразить он, – что мой дядюшка старый, законченный ублюдок, но, уверяю вас, я не являюсь его человеком и даже не разделяю его взгляды.
Ганнибал ухмыльнулся в ответ:
– Пойми меня правильно, мальчик. Твой дядюшка ненавидит черномазых. А я обожаю черномазых.
Питер живо вспомнил, какой поток красноречия Ганнибал обрушил на голову слуги-зенкалийца и с какой невозмутимостью тот все это проглотил. Очевидно, у Ганнибала действительно была какая-то особая любовь к черномазым.
– Ну, – умиротворенно сказал Ганнибал, – считай, что разговора об этом между нами не было. Теперь можем поговорить спокойно. Скажи: ты хоть раз серьезно задумывался, почему тебя так тянет сюда, в эту Богом забытую, дурно управляемую, кишащую черномазыми дыру?
– Да, – сказал Питер. – У меня есть друг Гюго Шартри. Он провел здесь месяц и, приехав обратно, расписал мне это место как уголок тропического рая. Да я и сам убедился в этом! Если бы я не знал, что все это – правда, я бы думал, что это сон.
– Милый ты мой, – скорбно сказал Ганнибал. – Я тебя понимаю! Я, как и ты, мечтал о райском уголке, всю жизнь провел в поисках земного эдема, а что в итоге? А в итоге кончаю в этой Богом забытой яме, замурованный, как бабочка в куске янтаря; сколько лет я тут, я уж и не припомню.
– Все это фигня, и ты прекрасно знаешь, что все это фигня, – с улыбкой сказала Одри.
– Фигня?! – переспросил Ганнибал. – Да кто тебя… Да где ты научилась всем этим выражениям?!! И что это такое – фигня?!
– У вас же и научилась, – посмеиваясь, парировала Одри. – А значит это только то, что вы обожаете это место и всех, кто тут живет, и ни за какие деньги отсюда не уедете.
– Вот именно – ни за какие деньги… Сиди, прозябай тут, бейся как рыба об лед, и все равно не свести концы с концами! – сказал Ганнибал, окинув взглядом необъятную комнату.
– Так что же здесь вызывает ваше недовольство? –
поинтересовался Питер, готовый принять слова Ганнибала за чистую монету.
– Все, – врастяжку произнес Ганнибал.
– Что за чушь! Да не слушайте вы его, – сказала Одри. – Богат, как Крез, да к тому же имеет возможность бить баклуши, вот и сует свой нос во все интриги и козни, что здесь плетутся и затеваются! Да еще жалуется на все на свете! Вот когда перестает жаловаться на все на свете – тут уж пора бить тревогу…
– Ах, эти неблагодарные!.. У тебя волосы дыбом встанут, когда поймешь, с чем я здесь сталкиваюсь, – сердито сказал Ганнибал. – Уверяю, милый мой юноша, если есть где-то девятый круг Дантова ада – да что там круг ада, истинный конец света! – так это Зенкали. Туземцы все, как один, по-прежнему живут в пещерном веке, а самые умные из обитающих здесь европейцев лишь на ступеньку выше форменных кретинов. Умоляю, не пытайся искать здесь каких-либо признаков культуры! Это место стимулирует разум не лучше, чем Хайгейтское кладбище{6}, разве что населения тут раза в два побольше!
– Что ж, – сказал Питер. – Если мне тут работать, нужно быть готовым к самому худшему. Прежде всего – что бы вы пожелали, чтобы я здесь делал?
– Да ничего особенного, – уныло сказал Ганнибал. Он встал, наполнил стакан и стал расхаживать по комнате, временами останавливаясь, чтобы почесать носком туфли ту или иную дремлющую собаку. – Прежде всего я представлю тебя Кинги, а затем повезу в Дом правительства на свидание с Его Превосходительством. Все, что от тебя требуется, – быть с ними повежливей. Может, кто из них сначала и посмотрит на тебя косо, но как только убедятся, что ты не о четырех глазах и не собираешься следить за ними, – по гроб жизни станешь им мил. Не бойся: они и мухи обидеть не способны. А вот ситуация на острове вовсе не такая безобидная…
