«Не заводи собственную семью, Томми, — говорил дедушка сидящему на его коленях Тому. — Если хочешь достичь успеха в жизни — не влюбляйся. Любовь — это слабость и самообман! Трахай молоденьких красоток и бросай их, иначе они сожрут тебя».
И Том верил ему, особенно когда видел, как бабушка проигрывает в карты его деньги. Наверное, поэтому он никогда не обращал внимания на женщин. Да только парни оказались ничуть не лучше.
А теперь вот на него свалился аврор Поттер, который ему нравится и которому, скорее всего, нравится он.
У Тома была цель, ради которой он просто не мог отвлекаться на что-то другое, особенно такое бесполезное, как любовь. Ему нужно решительно провести границу, дать понять, что ничего не выйдет.
— Границы — это хорошо. Я могу проводить границы, да, — сам себя успокоил Том.
С этой мыслью он проворочался до утра и уснул лишь к самому рассвету.
Комментарий к Часть 4 След. глава от лица Гарри)
====== Часть 5 ======
Гарри проснулся в отличном настроении, что в последнее время с ним случалось довольно редко.
Жизнь за пару лет покатилась под откос, и Гарри прекрасно помнил тот день, когда всё это началось, словно прошли не четыре года, а один день.
Один-единственный день, который изменил всё.
Гарри бодро направился в ванную, напевая себе под нос, умылся, выпил стакан апельсинового сока, закусил булочкой и прыгнул в камин навстречу своей мечте.
— Какой ты сегодня радостный, — услышал он довольный голос за спиной и обернулся, когда камин перенес его в секретный каминный зал в отделе Магического Правопорядка, которым разрешалось пользоваться только высшим чинам и в случае экстренных ситуаций.
В том, что он знаменитость, были свои плюсы.
— И всё благодаря тебе, — улыбнулся подруге Гарри и крепко стиснул в объятиях Гермиону Грейнджер, убедившись, что в комнате больше никого нет. — Ты меня поджидала, признайся.
— Конечно! — ответила она на объятия. — Я хочу знать, как всё прошло вчера, и не смогу дотерпеть до вечера!
Они старались скрыть свои дружеские отношения от коллег. Гермиона терпеть не могла непотизм{?}[ (от лат. nepos, род. п. nepotis «внук; племянник», также кумовство́ (от кум)) — вид фаворитизма, заключающийся в предоставлении привилегий родственникам или друзьям независимо от их профессиональных качеств (например, при найме на работу).] и была помешана на том, чтобы добиться высот самостоятельно, без протекции, и у нее все прекрасно получалось.
Том был очень похож на нее в этом вопросе.
При мысли о Томе губы Гарри сама собой растянула улыбка, а взгляд затуманился.
Мягкие вьющиеся волосы, яркий росчерк губ на бледном скуластом лице, длинная белая шея, выпирающие ключицы — всё это сразу замелькало в сознании яркими картинками.
— Все прошло просто замечательно, — мечтательно ответил он, накинув на них чары помех, чтобы прибывающие чиновники не обращали внимания на странную парочку. — Мне кажется, он тоже… Я почти уверен, что нравлюсь ему!
Ведь если бы не нравился, он бы отстранялся, когда Гарри касался его? Том вел себя странно, крайне странно, но Гарри всегда был оптимистом и предпочитал делать выводы, основываясь на позитивных подкреплениях. То есть он попросту игнорировал то, что ему не нравилось.
— Почти, — вскинула тонкие брови Гермиона. — Что же, это звучит намного оптимистичнее, чем «зачем ему старпер на десять лет старше». Я рада, что мы прошли эту стадию. Но всё же, почему «почти»?
Гарри тяжело вздохнул и взлохматил волосы на затылке.
— Том — самый закрытый и сдержанный человек из всех, кого я встречал. Невозможно понять, что он чувствует. Иногда он вел себя так, словно еле терпит меня рядом, но иногда мне казалось, что он хочет меня поцеловать. Он заикался, волновался и нес чушь, а потом становился будто другим человеком, неприятным. Единственное, что обнадеживает, — это то, что он не отстранялся, когда я касался его, и иногда даже сам старался быть ближе. И его семья… Если бы я ему не нравился, он бы не согласился впустить меня в их дом, их мир. Я уверен, он бы не позволил матери пригласить меня, — вывалил на подругу свои выкладки он.
— Я тоже так думаю, — серьезно кивнула Гермиона и обнадеживающе погладила его по плечу. — Если ты получил билет за кулисы — значит, у него к тебе серьезные чувства. Идея подобраться к нему через семью была хороша, прости, что отговаривала. Я считала, что вам стоит просто познакомиться, и все произойдет само собой, но не учла, что Том упрям, как садовый гном.
— Я чувствовал, что на верном пути, как только увидел, как он общается со своей мамой, — расплылся в улыбке Гарри, вспомнив ворчание Тома и трогательную теплоту. — Клянусь, я думал, что у меня сердце остановится от умиления и желания вцепиться в него всеми конечностями, внутренними органами и даже трусами.
В тот день Гарри был сильно расстроен. Накануне Том был с ним холоден и груб, неохотно вел беседу и сказал, что дома его ждет какой-то Перкис. От разочарования у Гарри разболелся живот и пропало всякое желание вообще вставать с кровати утром.
Он подумал, что Том ясно дал ему понять: у него кто-то есть, и поползновения Гарри ему неприятны. Не зря же он так оттолкнул его, когда Гарри пытался ему помочь и, чего уж скрывать, немного облапать? У Гарри вообще все предохранители перегорали, когда Том был рядом, а уж когда он сжал его в объятиях… Мозг превратился в перезревшую сливу.
Поэтому, проснувшись в субботу, Гарри лежал и смотрел в потолок добрые полтора часа, уговаривая себя, что мир не рухнул, а его жизнь не крутится вокруг одного Тома. Что он должен прекратить быть тряпкой, найти в себе силы и перестать следить за парнем, как последний маньяк. Что он должен обратить внимание на кого-то другого, завести семью, как мечтал, с человеком, который будет его любить.
Но вместо этого Гарри оделся, быстро навестил министерство, где без спросу стащил опись из лотка входящей почты со стола Гермионы, и трансгрессировал к дому Тома, адрес которого знал с тех пор, как тот там поселился.
Пусть в него кинет камень тот, кто не следил, как последний псих, за объектом своей симпатии. Гарри сумеет закрыться щитом от этого камнепада и отправится следить дальше.
Пока он шел к его двери, то повторял про себя, как это ужасно, неправильно и отвратительно, что аврор не должен так поступать, но, когда дверь открылась, и он увидел Тома…
«Уволюсь к мерлиновой бабушке».
В голове не осталось ни одной мысли кроме: «о-мерлин-я-хочу-видеть-его-таким-каждый-день-иначе-я-сдохну-и-мой-труп-обгладают-пикси». Перкису, кем бы он ни был, придется свалить в закат, утирая скупые мужские слезы.
В голубых джинсах, обычной белой футболке и с неуложенными волосами, он выглядел как леденец на витрине с надписью «напрыгни на меня и оближи немедленно, гадкий мальчишка». В растянутом вороте мягкой на вид футболки показались треклятые ключицы, и Гарри коротнуло.
«Вонючий гоблин, тебе же тридцать один, возьми себя в руки!» — мысленно заклинал себя Гарри, жадно шаря глазами по чужой фигуре.
Но сделать это было сложно, потому что раньше Гарри никогда не сталкивался с таким притяжением, от которого все тело пылало адским пламенем.
«Ну тогда засоси его по самые гланды», — эта мысль понравилась ему больше.
И Гарри бы точно это сделал, если бы не присутствие Меропы.
Глядя на то, каким кротким и покорным Том становится в присутствии матери, он понял, что это его шанс. Том любил свою семью, и нужно было сделать так, чтобы он понравился этой семье. Гарри не зря был лучшим аврором, он знал, как охотиться на опасных преступников.
А Том и был преступником, самым опасным, потому что это настоящее преступление: быть таким красивым, сексуальным, умным и одновременно недоступным. По нему сходила с ума половина министерства, как колдуны, так и ведьмы, а он был холоден и глух к любым проявлениям симпатии. Не то чтобы Гарри это не радовало, но Том был холоден и к нему тоже, так что преступление имело место быть.
