Погода нелётная - Юля Тихая

В двадцать минут пятого, закончив с четырёхчасовым отчётом и убрав все журналы в сейф, Маргарета потягивалась, задёргивала шторы и заваривала чай.

Чай всегда был один и тот же, чёрный байховый из двухлитровой жестяной банки, в которую чья-то рука меленько покрошила сушёное яблоко. Чай стоял на станции никак не меньше полутора лет и пах всё больше не чаем — маслом и сеном; порой она обещала себе купить в посёлке другой, пусть бы и тоже плохонький, но каждый раз забывала.

Три чайные ложки на два стакана кипятка. Взболтать ножом, чтобы сухой прах чаинок неохотно опустился на дно. Отставить на полотенце, достать большую чашку и плюхнуть в неё стружку с засахарившегося мёда. Упереться кулаками в столешницу и смотреть, как за круглым кухонным оконцем медленно плывут облака, кучерявые и белые.

Иногда — если погода была трудная, или если виверн вредничал и плохо набирал высоту, — она бралась за чай не в двадцать минут пятого, а в половину шестого. Тогда она заваривала его сразу в кружке, щедро разбавляя холодной водой.

Потом Маргарета выбирала книгу и садилась с ней у окна. Читала, пока хватало света, умывалась, аккуратно пересчитывала реактивы, заполняя лист ровным столбцом галочек, и проверяла в лотке все приборы.

В семь сорок пять она выходила во двор, гладила виверна по мягкому носу, крепила лоток на седле, затягивала ремни. Надевала куртку, обматывала шарфом шею и нос, застёгивала ремешок очков. Они взлетали тяжело, медленно; старому зверю не удавалось сорваться в полёт с перекладины и приходилось долго прыгать по двору, набирая скорость, чтобы затем тяжело оттолкнуться и поймать дряхлыми крыльями ветер. Маргарета щелчком приводила в чувство высотометр и ставила первую отметку в бланке, диктуя самой себе:

— Триста метров, ветер северо-западный порывистый, давление…

Облёт по маршруту занимал не больше получаса. Потом виверн, умаявшись, камнем падал на площадку перед станцией, и Маргарета для порядка называла его плохими словами, рассёдлывала и чистила, отстукивала данные в центр, выбирала консерву на ужин…

Дни Маргареты были похожи один на другой так, что, в какой бы точке времени она ни была, она как будто бы была везде и всегда сразу. Чуть меньше года назад, только нанявшись на станцию, она готовилась умереть от скуки, слиться с серотой местных будней, пропасть, стать лишней точкой в сигнале.

Вместо этого пропал весь мир. А она почему-то осталась.

Может быть, для того, чтобы смотреть издали, как летят по верхним коридорам драконы и ловить с пустой безликой земли отголосок бьющего в лицо ветра. Может быть, для того, чтобы любоваться медленно плывущими по небу низкими облаками, пока заваривается чай.

Вон то похоже на собаку и будет похоже на неё ещё с минуту, а потом станет бесформенным клубком, чтобы переродиться чем-то совсем новым. А сейчас у пса топорщатся уши, и из раскрытой пасти вывалился язык, туманный и неестественно длинный. И теперь…

Из собачьей пасти вынырнула виверна, облако заклубилось и потеряло сходство с собакой.

На мгновение Маргарета расстроилась, а потом пригубила чай и подумала, что смотреть на виверну будет даже интереснее. Тем более что виверна была чудо как хороша, не чета старому зверю, отписанному дальней метеостанции: молодая, сильная, с мощным размахом красно-золотых крыльев. Всадника с такого расстояния было не видно, но Маргарета не сомневалась ни на мгновение, что он есть.

Пока не приходит пора драться, дикие не летают вот так, короткими отрезками с резкими разворотами на кончике крыла, и не меняют высоту скачками, — всё больше планируют вальяжно и мягко. А здесь Маргарета могла даже различить фигуры: выкрюк, глайд, скобочка, собачка… простой тренировочный набор, хотя на такого красавца никогда не посадили бы ученика.

Может быть, виверна перенесла травму, или, может быть, они готовятся к параду… да какая разница: главное, что здесь, сейчас, вдали от центра, они танцуют в небе, и Маргарета может за ними смотреть.

Красивый зверь, яркий. Солнце переливалось в коже, пока крылья резали небо над Маргаретой. Вот они вошли в бочку…

Дальше Маргарета не поняла: виверна вдруг взревела, завалилась на бок и спикировала в деревья.

Глухой звук удара донёсся с запозданием, и только тогда она отмерла.

вив жёс посадка юз от ст вылетаю — отстучала Маргарета на аппарате.

И выскочила на улицу, на ходу натягивая куртку.

Чем ближе они подлетали, тем хуже она понимала.

Маргарета видела в своей жизни немало падений. Раненые звери, воющие от боли и сходящие с ума от страха, до последнего пытались забраться выше, — и лишь затем, повинуясь всаднику или потеряв сознание, планировали вниз. Конструкция крыльев не позволяет им сложиться непроизвольно, и часто уже мёртвое животное опускалось на землю величественно и важно.

Даже если врагу удавалось сжечь крылья виверны целиком, так, чтобы от тела был только обугленный остов, он ещё немало пролетит на инерции. И только тяжеловесный дракон, подбитый на малой скорости, мог рухнуть вниз почти мгновенно.

А это была виверна, яркая, довольно молодая, судя по небесным фигурам — в отличной форме. И она упала почти вертикально, как будто втайне мечтала разбиться.

Пыль ещё не улеглась, над лесом переругивались вспугнутые птицы. Старичок под седлом Маргареты недовольно заворчал, но она упрямо направила его вперёд и вниз. Они пролетели над широкой бороздой, пропаханной звериной тушей, — кое-где по правой стороне на обломанных ветках виднелась кровь и ошмётки крыла, похожие на влажные бурые тряпки, — и, наконец, нашли их.

Виверна лежала на земле, вытянув короткую шею и задрав морду вверх. Огромные крылья висели на деревьях и цеплялись за кусты; правое выглядело плохо. Седло, закреплённое по-военному, на шести ремнях, было пустым.

Садиться здесь было негде, и Маргарета сбросила вниз верёвочную лестницу и сползла по ней вниз. В самом конце старый виверн не удержал равновесия и всё-таки припечатал её об ствол, виновато всхрапнул и отлетел в сторону, а девушка, проморгавшись, двинулась к месту аварии.

Рука нащупывала на поясе кобуру, но гражданским закон не позволял владеть оружием.

Виверна была жива. Самый край её правого крыла был разорван; в другое время Маргарета решила бы, что зверю ещё