— Леночка, я хотела спросить, — Ксения Федоровна склонилась ниже и, приблизив вымазанные сиреневой помадой губы к самому уху Елены, заговорщицки прошептала: — А это чей ребенок?
Массивным подбородком она указала на сумрачную молчаливую девочку, которая не участвовала в общем веселье, сидела на корточках у стены и машинально обрывала лепестки с фикуса в пузатой кадке. Девчонка словно услышала, что речь идет о ней, воровато оглянулась, сжала лепестки в кулаке и спрятала руки за спину.
— Это Люши дочка, нашей домработницы, — сбивчиво объяснила Елена. — Люша помогала елку ставить, комнату украшать, и неудобно было бы не пригласить…
— Понимаю, — маслено улыбнулась любопытная гостья. — А все-таки, наверно, не стоило. Ведь она никого здесь не знает, ей скучно.
— Дело не только в этом, — отвела глаза Елена. — Этот ребенок приемный. Люше уже за сорок пять, с семьей не сложилось, она и решила взять малыша из детского дома. Так что девочка просто пока еще не привыкла, но она обязательно освоится.
— Вот оно что, — сощурилась на ребенка, словно рассматривая удивительный музейный экспонат, Ксения Федоровна. — И как это только она решилась? Такой риск, такой риск… Ведь неизвестно, кто ее родители. А что, если жулики, алкоголики? Наследственность — страшное дело.
— Ну что вы, — мягко возразила Елена. — Я думаю, все можно исправить воспитанием.
— Ошибаетесь, милая моя, ох как вы ошибаетесь, — покачала головой всеведущая Ксения Федоровна.
В этот момент бойкая Светланка разорвала круг, выбежала в центр комнаты и, топнув ногой, закричала:
— Хватит хоровод водить, надоело! Мам, давай подарки вручать!
— С удовольствием!
Елена прекратила играть и, извинившись, с облегчением сбежала от непрошеной наставницы к детям. Она взяла с низкого столика большую плетеную корзину, наполненную специально заготовленными маленькими призами: ленточками, целлулоидными пупсами, машинками, конфетами и мандаринами, — и объявила подпрыгивавшим от нетерпения маленьким гостям:
— Но подарки получат не все, а только те из вас, кто громко и с выражением прочитает нам стишок. Или споет песенку.
— Я прочту! Я! — донеслось со всех сторон.
Дети по очереди забирались на маленький деревянный стульчик и старательно декламировали стихи. Даже неповоротливый Сережа вскарабкался на стул и пробормотал скороговоркой стихотворение Некрасова о мужичке с ноготок. А заводила Светланка спела «В лесу родилась елочка», и Елена в очередной раз заслушалась звонким сильным звенящим голосом дочери. Вот уже почти все получили подарки, и только нелюдимая молчаливая девочка в смявшемся платье в синий горох все так же жалась к стене, исподлобья наблюдая за веселой кутерьмой.
— Идем к нам! — ласково позвала ее Елена.
Девочка отрицательно помотала головой и натянула платье на колени. «Боже мой, да она же, наверно, не знает никаких стихов! — ужаснулась Елена. — Что же делать? Как неудобно… Бедный ребенок!» Она беспомощно огляделась по сторонам и вдруг увидела, что к одинокой девочке уже направляется Светлана. Дочь наклонилась, зашептала что-то неприветливой гостье прямо в ухо. Девчушка недоверчиво посмотрела на нее, и вдруг слабая, осторожная улыбка тронула ее тонкие сомкнутые губы. Света уже сжала ее руку в своей ладошке и тянула, тормошила, звала за собой в коридор. «Какая же она у меня чуткая, отзывчивая», — умиленно думала Елена, глядя на убегавших девочек.
* * *
В темном гулком коридоре пахло пирогами из кухни и натертым мастикой паркетом. Света выбежала из комнаты, увлекая рослую неповоротливую девчонку за собой, пронеслась мимо двери в папин кабинет и заволокла спутницу в темный закуток перед ванной, где висели на крючках пахнущие нафталином тяжелые пальто. Девчонка испуганно шарахнулась от упавшей сверху ей на голову старой шляпы. А Светка расхохоталась, впервые за день разглядывая незнакомую гостью. «Какая некрасивая, — решила она. — Нос широкий и короткий, утиный… И эти огромные щеки. За ними и глаз почти не видно. И волосы такие прямые и сыпучие, как макаронины. Очень уж похожа на обиженного бурундука».
— Как тебя зовут, я не расслышала? — спросила она.
— Тата, — шепотом сказала девчонка.
— Тата… А сколько тебе лет?
— Девять.
— Ого! А мне только семь с половиной. Ты, Тата, стихов наизусть не знаешь, да? Ты не стесняйся, подумаешь, стихи. Я тебя сейчас научу, никто и не поймет ничего. Хочешь?
— Хочу!
— Ну, повторяй за мной: «Как повяжешь галстук, береги его!»
Послушно повторяя звучные строчки, некрасивая Тата с обожанием смотрела на бойкую девочку в розовом платье. Этот вечер, казавшийся настоящим наказанием, вечер, который она просидела в углу, чувствуя себя чужой, никому не нужной среди этих чистеньких избалованных деток, среди всего этого опасного великолепия, вдруг словно озарился засиявшими только для нее быстрыми лукавыми глазами незнакомой чудесной девочки — хозяйки дома. Она первая заинтересовалась ею, первая обратила на нее внимание, и Тата старалась быть как можно понятливее, запоминать стихотворение как можно быстрее, чтобы только понравиться Свете. «Умная, добрая, смелая, красивая, — думала Тата. — Она хочет со мной дружить. Мы станем подругами! Просто не верится!»
— Ну вот, вроде ничего, — одобрила наконец Света исполненные Татой стихи. — Пойдем, расскажешь, и мама тебе тоже вручит подарок.
Девочки вернулись в комнату, и Тата, прочитав стихи и сорвав жидкие аплодисменты, получила набор цветных карандашей. А Свету мать обняла и горячо расцеловала в обе щеки. Праздник шел своим чередом. Дети, собравшись вокруг пианино, спели несколько песен под веселый аккомпанемент Елены, попили чаю с пирогами, поиграли в фанты. Тата больше не сидела в углу, а тоже участвовала в общих развлечениях. Правда, все еще была скованна, хмуро косилась на других детей и держалась поближе к Светланке. Той же это пристальное внимание к собственной особе постепенно стало надоедать. За чаем она специально попросила переставить ее чашку на другой конец стола, напротив Таты, а после угощения уселась на диване в обнимку с одноклассницей Марусей и о чем-то шепталась с ней, поминутно заливаясь смехом. Тата исподлобья следила за девочками с другого конца комнаты.
— А давайте в прятки! В прятки! — предложил Сережа.
— Ура! В прятки! — захлопала в ладоши белокурая Маруся.
Сережа отвернулся к стене и принялся считать до ста, в коридоре застучали башмаки — дети с визгом и хохотом разбегались по квартире. Все приглашенные уже не раз бывали в гостях у Полетаевых и быстро находили себе укрытия. Тата же, попавшая в дом впервые, не знала, где можно спрятаться, и прибежала в единственное известное ей место — в закуток напротив ванной, где хозяйская дочка разучивала с ней стихи. Из ниши доносился быстрый шепот и хихиканье, а нырнув за темное драповое пальто, Тата вдруг наткнулась на кого-то в темноте.
