Ее отец сказал: «Он потребовал деньги, чтобы уйти и никогда не вернуться к тебе».
Как только гости прошли в столовую, Ребекке пришлось взять себя в руки, ведь она должна была сидеть за ужином рядом с ним.
Лука поступил очень корректно — как человек, привыкший вести за обедом переговоры. Сказав ей нескольких кратких, ничего не значащих фраз, Лука обратил внимание на другую соседку, которая стала развлекать его.
Так, все хорошо. Ничто не волнует ее.
Но тут Филип весело произнес:
— Лука, если вам интересно, почему мы посадили вас рядом с Ребеккой, то знайте, она говорит по-итальянски, даже на тосканском диалекте.
— Это очень любезно с вашей стороны, — ответил Лука. — Итак, синьора, — обратился он к Ребекке и на беглом тосканском спросил:
— Мы будем весь вечер притворяться, что не знаем друг друга?
Он сразу узнал ее и все это время ждал удобного момента, чтобы сказать ей об этом. И сейчас застал Ребекку врасплох, так что она никак не могла совладать со своей растерянностью.
Все наблюдали за ними с улыбкой, думая, что Лука сконфузил ее какой-то шуткой.
— Что он сказал, Ребекка? — спросил Филип. Должно быть, что-то очень фривольное, если ты не можешь перевести дух. Шепни мне на ухо.
— О нет, — смеясь, сказала Ребекка. — Я умею хранить тайну.
Все рассмеялись, словно она сказала что-то остроумное. Продолжая улыбаться, она посмотрела в глаза Луки.
— Мы знакомы? — также на тосканском спросила она.
— Да, — твердо сказал он. — Зачем притворяться?
— Ты сказал кому-нибудь еще?
— Нет. Знаешь только ты, я полагаю. Но мы не можем обсуждать это сейчас. Слишком много людей. Поговорим позже.
Его надменность, с которой он в одиночку принял решение, привела Ребекку в бешенство.
— Мы не сможем поговорить позже, — прошипела она. — Я уеду рано.
Лука усмехнулся:
— Нет, ты не уедешь.
— Ты приказываешь мне?
— Только не говори, что ты действительно так думаешь.
— Будь ты проклят вместе со своей самоуверенностью, — прошептала она.
— Я? — Он казался удивленным. — Я не могу уйти, не поговорив с тобой. Прошло столько лет. Я думаю, и ты тоже. Я не прав?
— Нет, ты прав, — раздраженно сказала Ребекка.
Лука широко улыбнулся сидящим за столом.
— Ребекка не сделала ни единой ошибки. Ее тосканский совершенен.
Все зааплодировали. Ребекка видела, как Денвере и Филип обменялись торжествующими взглядами.
Она смутно помнила оставшуюся часть ужина.
Когда подали кофе, все вышли из-за стола и перешли в огромную оранжерею. Двойные двери были распахнуты, и гости прогуливались в красивом саду, деревья в котором были украшены разноцветными лампочками.
— Давай выйдем, и ты покажешь мне окрестности, — предложил Лука.
Желая поскорее закончить эту встречу, она проводила его по одной из тропинок, которую смутно освещали фонари. Пока они шли, она болтала бесцветным голосом об особенностях ландшафта.
Наконец Лука остановился под одним из деревьев и сказал на тосканском:
— Мы можем забыть о светских условностях.
— Мне пора возвращаться…
— Нет. — Он протянул руку, чтобы не позволить ей уйти, но она отстранилась прежде, чем он успел коснуться ее.
— Думала ли ты, что мы когда-либо встретимся снова? — спросил он.
— Нет, — сказала она мягко. , — Конечно. Как мы могли встретиться снова в этом мире? Все было против этого.
— Все всегда было против нас, — сказала она. На самом деле у нас не было ни одного шанса.
Лука подошел к ней ближе и взглянул в ее лицо, освещенное луной и розовым фонарем, висящим над ними.
— Ты изменилась, — вздохнул он. — И все-таки это ты. Нереально.
— Ты стал своей противоположностью, — вымолвила она.
— Я стал старше на пятнадцать лет. Вот что случилось со мной. И с тобой.
— Да. — Ребекка намеренно отвечала односложно. Странным образом он настораживал ее теперь, чего никогда не было прежде.
— Ты сменила фамилию, — сказал он, — значит, ты была замужем. Но мужчину, который был с тобой на обеде, зовут не Ханлей.
— Да, я развелась с Солом Ханлеем.
— Ты долго была замужем?
— Шесть лет.
— Твой отец одобрил этот брак?
— Он умер к тому времени, когда я вышла замуж. Мы не общались в последние годы его жизни. Нам нечего было сказать друг другу. Он не мог смотреть мне в глаза.
— Не удивительно.
Его слова скользнули лезвием по нервам Ребекки.
— А ты? — быстро спросила она, — Я уверена, что у тебя есть хозяйка дома.
— Ты уверена?
— Каждому преуспевающему мужчине нужна жена, чтобы принимать гостей на званых обедах.
— Я не даю званых обедов. Друсилла имела обыкновение наслаждаться ими, но их было немного, а теперь мы в разводе.
— Потому что она любила званые обеды? — Она попробовала обратить все в шутку.
— Нет, — резко сказал он. — По другой причине.
— Сожалею, я не хотела совать нос в чужие дела.
— Ничего. Расскажи мне, что еще ты делала.
Слова прозвучали резко и невежливо, но вряд ли он понимал это. Ребекка подумала, что светский лоск Луки Монтезе был только внешним.
— Я продала поместье и путешествовала. Потом вернулась домой, перевела одну итальянскую книгу. Так я встретила Сола. Он был издателем.
— Почему ты развелась с ним?
— Это было обоюдное решение, — помедлив, сказала она. — Мы не были счастливы.
Они прогулялись по дорожке и снова вышли к дому — Может, нам стоит зайти внутрь? — предложила Ребекка.
— Сначала я хочу что-то сказать тебе.
— Да?
Лука с трудом выговорил:
— Я хочу увидеть тебя снова. Наедине.
— Нет, Лука, — быстро бросила она. — Нет никакого смысла.
— Конечно, есть. Я хочу поговорить с тобой.
Все случилось слишком неожиданно. У нас даже не было возможности попрощаться друг с другом.
Мы прожили годы, не зная друг о друге ничего. Я многое хочу объяснить, я имею право сделать это.
— Не говори со мной так, — оскорбление сказала она.
— Как? — Он был искренне озадачен.
— Предъявляя требования, говоря, что ты имеешь права. Ты не со своими подчиненными разговариваешь.
— Я только хочу, чтобы ты поняла.
— Лука, если речь идет о деньгах, ты не должен объяснять ничего. Я уверена, что они пошли тебе на пользу, в конечном счете я могу поздравить тебя. Ты использовал их очень разумно.
На его лице выразилось удивление.
— Твой отец рассказал тебе о деньгах? Я озадачен.
— Конечно, он рассказал. — Ребекка чувствовала острую боль оттого, что он говорил об этом так небрежно.
— И это все? Мой Бог, Бекки, ты больше ничего не хочешь спросить у меня после стольких лет?
