ловко, мое тело двигают в такт толчкам крепкие мужские руки.
Кладет руку между грудей, слегка надавливает, заставляя лечь спиной на столешницу.
Подтягивает еще ближе за бедра и снова входит. До упора, во всю свою огромную длину. Протяжно стону прогибаясь в спине, а только слабая мысль пролетает, что я даже не догадывалась, что могу так. Будто позвоночника нет.
Ладонями впиваюсь в мраморные края и уже не могу сдержать крик.
На шее чувствую стальной захват, который быстро поднимает меня в вертикальное положение и тут же губы пекут от приятных укусов.
Языки в сумасшедшем темпе сплетаются, губы горят огнем, лицо покрывают россыпью поцелуев, а на нежной коже шеи оставляют нещадные засосы.
Но, даже если всё моё тело покроется этими отметинами, которые уже давно переплюнули те, что остаются после мужа — мне всё равно.
Завтра, когда дымка страсти развеется, и я вновь окажусь в своей золотой клетке, я буду прикасаться к этим синякам кончиками пальцев и чувствовать невероятное счастье.
Влад подхватывает меня под задницу, и несет вглубь квартиры. Крепче обвиваю ногами его талию, хаотично покрываю всё лицо поцелуями, в которые пытаюсь вложить максимум тех, уже имеющихся, чувств, всю нерастраченную нежность и, наверно, благодарность, за то, что позволил мне почувствовать себя ТАКОЙ.
Важной, нужной, где-то даже уже любимой. Мне 25, а я ни разу в своей жизни не испытывала подобного. Ни разу не чувствовала такого отношения от мужчины к себе, а тут… 20-ти летний мальчишка, с силой и мудростью взрослого мужика, со всей своей мощью характера, наплевал на все запреты, на всю опасность и возможные последствия. И даже если это продлится не долго — я это заслужила.
Выстрадывала долгих 5 лет. Замазывала десятки синяков, терпела издевательства и моральною уничтожение, что бы сейчас, на какое-то короткое время, которое, в любом случае, имеет срок, чувствовать … это…
Всё так же, не отпуская меня, Холодов замирает у огромного не зашторенного окна в гостиной.
Пару минут жадно терзает губы, а потом плавно опускает мои ноги на пол.
Секунда, и меня резко разворачивают, прижимая голой грудью к ледяному стеклу.
Ощущения просто непередаваемые. Разгоряченная, пытающая кожа, напряженные острые соски и холодное стекло.
Всё тело пробивают молнии. Мурашки разносятся от кончиков пальцев на ногах, вверх по позвоночнику, и оседают на скулах, которые приходится сжать посильнее, что бы сдержать громкий крик удовольствия.
— Не нужно, малышка… Здесь отличная шумоизоляция. Хочу слышать тебя…
Стыд быть услышанной моментально проходит, и как раз в этот момент член Влада во всю длину входит в меня, лишь на секунду замирает, что бы в следующее мгновение с остервенением задвигаться в резких толчках.
Упираюсь ладонями в окно, а на мою челюсть тут же ложится рука Холодова. Он приподнимает мне голову, направляя так, что бы я смотрела прямо.
А там… Господи, да там же зеркалка…
Точно такой же дом, в котором сейчас находимся мы, стоит, практически, впритык, и если у соседей напротив окна зашторенные, то у нас… В добавок еще и свет горит.
Мы, как на ладони у всего города. Ничего не скрыто, ничего не спрятано, всё на виду…
Движения за спиной становятся резче, яростнее, быстрее, и этот адреналин, быть увиденной другими, разливается по венам. Обжигающими ручьями разноситься вместе с кровью по всему телу. Крики срываются с губ, ногти царапают стекло, и только его рычание в шею вперемешку с пошлыми шлепками — это можно слушать вечно…
Кончаем одновременно, и лишь после того, как Влад отходит на пару шагов назад, я замечаю нервно курящего мужчину на балконе дома напротив.
Секунду неотрывно смотрю на то, как сигарета зависла в занесенной ко рту руке, а я всё еще голая, взлохмаченная, с испаренной по всему телу, потрясающе оттраханная и счастливая женщина.
Медленно поднимаю руку, закусив изнутри щеку, чтобы не рассмеяться.
Облизываю палец и опускаю его на свою грудь.
Нежно очерчиваю ореол соска, усмехаюсь и отхожу спиной от окна.
Последнее, что вижу, это как сигарета выпадает из пальцев незнакомого мужчины, и он руками крепко хватается за перила.
— Веселишься? — К спине легонько прикасаются, а шея ощущает приятный поцелуй. — Одевайся, нам пора.
Резко разворачиваюсь, и вижу довольную физиономию Холодова.
— Да что ты? А как пойдем? Здесь вроде не высоко, да? — Вот же засранец.
— Давай, давай, скоро рассвет, а нам успеть нужно.
Возмутиться бы сейчас, что, как лохушку развел меня, но давайте будем честными — оно того стояло.
Машина несется вдаль, я расслабленно откинулась на пассажирскую дверь, а мои ноги покоятся на коленях Холодова.
Парень уверенно управляет одной рукой, второй поглаживая мои щиколотки.
На часах около 4 утра. Меня везут в неизвестном направлении. Телефон остался дома, и явно разрывается от навязчивых звонком мужа, а я сижу и улыбаюсь, как дурочка, глядя на серьезное лицо мужчины напротив.
Автомобиль замедляет ход и паркуется у высоких коричневых ворот.
Быстро выхожу на улицу, вдыхаю сладковатый аромат полевых цветов и прохожу вслед за Владом на территорию участка.
Красивый деревянный дом. Три этажа, альпийские горки и пышные кусты уже понемногу отцветающих роз, ухоженный газон, и много яркой подсветки.
Мраморная скульптура женщины, склонившаяся к земле, а в руках кувшин из которого льется вода.
Влад берет меня за руку и, заворачивая за угол, ведет вперед.
Стояло только оказаться за домом, как взору моему предстает красивое озеро.
Смотрю вдаль и вижу, как солнце уже немного показалось из-за горизонта. Постепенно серость неба сменяется светом и вода, словно приветствуя, начинает переливаться отблесками.
Со спины меня мягко обвивают сильные руки, смыкаясь на животе.
Откидываю голову назад и замираю.
Остаться бы здесь навечно…
Насладившись рассветом, проходим на просторную крытую террасу. Меня заботливо укутывают в теплый плед и усаживают в плетенное кресло.
Мужчина присаживаться прямо на пол у моих ног и попивает янтарную жидкость из стакана.
Холодную… от которой запотело стекло. Мой же ароматный глинтвейн пока еще дымится из высокой кружки, и я первая подаю голос:
— Расскажи мне о себе…
Влад усмехается, отставляет стакан, немного поворачивается ко мне корпусом и произносит слова своим красивым, бархатным голосом.
Рассказывает про семью, про бизнес и благотворительность, которой они с отцом занимаются.
Слушаю, не перебивая, поглощая каждое слово, каждую букву, боясь что-то упустить.
— Ты прекрасный сын… Твои родители могут тобой гордится…
Он снова усмехается, но с какой-то толикой горечи.
— Так было не всегда… Раньше я совершал поступки, за которые им
