уже с куда меньшей уверенностью. Должны ведь любить. Иначе как бы они прожили вместе столько лет?
– Милый, – мама смотрит на меня и подбирает слова так осторожно, словно я психопат с ружьем наперевес, готовый в любой момент расстрелять всех присутствующих в зале. – Конечно, мы с папой любим друг друга. Но эта любовь… Она немного другая. Мы были знакомы с детства, понимаешь? И… Были сильно привязаны друг к другу. Пожениться казалось правильным решением.
– И? Спустя почти тридцать лет вы поняли, что оно неправильное?
– Дим, давай спокойней, – хмурится отец. – Я понимаю твои чувства, но ты пойми нас. Да, тридцать лет большой срок, да, мы оба уже не молоды, но это не значит, что мы не имеем право на счастье.
– Так вы что, не счастливы? – я искренне не понимаю, что происходит.
Такое ощущение, что устойчивая картинка реальности начинает распадаться на фрагменты, и я просто дезориентирован в том, что сейчас меня окружает.
Как же так может быть?
Картинки моей жизни валятся на меня из багажа памяти, не давая разумно думать. Их много, так много за эти двадцать шесть лет, что я мог бы оказаться под ними погребен. Если бы только они не рассыпались в пепел от того, что я сейчас услышал. Я рос счастливым ребенком в любящей семье. Двадцать шесть долбанных лет я считал свою семью счастливой и любящей. А на деле выходит, что ничего этого не было?
– Сынок, я знаю, что тебе сложно, – снова начинает мама. – Конечно, мы были счастливы. Мы были семьей, родился ты, я до сих пор помню это невероятное ощущение, когда впервые взяла тебя на руки… У нас было много неповторимых и счастливых моментов, милый. Но…
Она замолкает, не находя слов, переводит взгляд на папу и снова отворачивается, вытирая слезы в уголках глаз.
– Но что? – не выдерживаю я. – Я просто не могу понять… Как вы пришли к такому решению? Еще неделю назад мы вместе обедали, и ничего не предвещало…
– Это моя инициатива, – выдает отец, и повисает долгая пауза.
Мама опустила голову, прикрыв глаза, Маринка вовсе растекается по стулу, надеясь, что на нее никто не обратит внимания. Если уж она в шоке, что говорить обо мне.
Папа бросает маму. Не они решили разойтись, нет. Он ее бросает. После стольких лет брака, после всего хорошего, что она для него сделала. Да лучше нее никого нет, сложно представить более любящего, искреннего и доброго человека, чем мама. Как он мог так с ней поступить?
– Почему? – меня хватает только на этот вопрос.
– Я уже объяснил, Дим. Мы оба заслуживаем счастья. Я люблю твою маму, да, но это не та любовь. Это нежность, привязанность, чувство благодарности, дружба… Что угодно, только не любовь. Я знал это с самого начала, но как сказала Зоя, все считали брак правильным. На нас давили родители, и мы уступили. А потом родился ты, не мог же я бросить Зою с младенцем на руках?.. Дальше переезд, рождение Влада… Одно цепляется за другое, понимаешь?
Я киваю, одновременно пожимая плечами. Понимаю ли я? Нет. Не хочу понимать. Мама и папа всегда были идеалом семьи. Я равнялся на них, когда думал о будущем. А теперь оказывается, равняться было не на что. Не было никакой любви. Дружба, нежность, что там еще… Бред собачий.
Я перевожу взгляд на маму, чувствуя, как сжимается сердце. Ей-то каково сейчас? Она, возможно, и не подозревала, что папе стукнет в голову. Ждала его с работы, как обычно, готовила ужин, и тут нате вам. Черт…
– Мам, ты вообще как? – спрашиваю ее.
Отец, сжав челюсти, снова отворачивается. Стыдно смотреть ей в глаза? И правильно. Она пострадала, он нанес ей этот удар осознанно. Это меня так, осколками зацепило, а основная зона поражения – вот она, напротив, прячет глаза, полные слезы.
– Нормально, сынок, правда, – быстро вытерев слезы, мама натягивает улыбку, но уголки губ словно против ее воли опускаются вниз.
Ничего у нее не нормально. Она ведь не рассказала, одна все это переваривала, сидя в пустой квартире. Плакала наверняка. Я сжимаю кулаки, чувствуя в этот момент к отцу самую настоящую ненависть. Как он мог так жестоко с ней поступить? Зачем жил столько лет, если не любил? Одно цеплялось за другое, а потом перестало? Только обязательства друг перед другом их держали вместе, так выходит? И дурацкая привычка?
Я перевожу взгляд на Маринку, она выглядит так, словно мечтает оказаться отсюда за тысячу километров. Впрочем, ей точно мало радости смотреть на то, как разрушается чужая семья. Ей приходится тут сидеть из-за меня. Нелепо, но я вдруг думаю о том, что это тоже вроде обязательства. И что у нас с Мариной этих обязательств друг перед другом выше крыши. И далеко не все я считаю разумными.
Я перевожу взгляд на отца, словно начиная понимать, о чем он только что говорил. И сам теряюсь от этого осознания.
Затянувшуюся паузу разрезает голос Марины:
– А мы… Мы с Димой хотели вам сказать, что решили в августе пожениться.
Ди
Протираю стойку, поглядывая на часы. Вечер субботы – второй адовый рабочий день для бармена после пятницы. Тем более летом, народу тьма, не продохнуть. Беру в руки телефон и пишу Зое:
«Как все прошло?»
Сегодня у нее встреча с сыном, и он наконец узнает, что родители решили развестись. Зоя так волновалась, что написала мне бесчисленное множество смс на эту тему и такое же бесчисленное множество извинений, что достает. Выглядело умилительно.
Зоя вообще необычная, я готова это признать. Она как будто по умолчанию хорошая. От нее исходит свет и тепло, даже в такой ситуации, когда сама разбита, она умудряется не обделять вниманием того, кто рядом.
Все-таки ничего ее муж не понимает в женщинах, если решил уйти. Хотя… Тут каждому свое. Иногда сложно понять, почему тебя тянет к одному человеку и не тянет к другому. К такому, который, кажется, во всем идеален и тебе подходит. Его не хочется, а хочется кого-то совершенно неподходящего. Не в плане жуткого придурка, нет, парень может быть вполне нормальным, просто вы с ним разные.
Химия – штука сложная и одновременно простая. Сразу понятно: тянет или нет – а вот почему так происходит, это вопрос, на который стоит искать ответа у психологов. Они умеют разложить по полочкам любое, даже невероятное проявление чувств.
– Диана, – слышу я и, вздрогнув, хмурюсь. Отложив телефон, снова начинаю натирать и без того чистую стойку. Макс, хозяин бара, подходит
