Сам же сказал — занят, дела нужно решать.
— Разбери медикаменты в подсобке, — холодно бросает Светлана Викторовна, стоит мне зайти в кабинет. — Чтобы сегодня все закончила.
— Перевязку сделает другая медсестра? — решаю уточнить.
— Какую еще перевязку? — хмурится врач, а потом понимает. — Ах это… ладно, сперва закончи со своим пациентом, потом займешься коробками.
— Хорошо.
Беру медицинскую карту и выхожу. Задерживаться наедине со Светланой Викторовной не хочу. Просто не смогу сейчас спокойно держаться, если женщина опять начнет убеждать меня быть посговорчивее.
Пациент быстро идет на поправку, и это радует. Все-таки ранения были серьезные. Но организм восстанавливается.
После осмотра делаю несколько отметок в карте, дальше приступаю к перевязке.
Если вечером кого-то доставят в тяжелом состоянии, я должна буду задержаться в медблоке. Нет, я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Но тяжелое состояние это же не всегда ножевые ранения. Это может быть и аппендицит.
Нервно мотаю головой. Ну и мысли.
А потом оборачиваюсь, будто почувствовав чужой взгляд. Вздрагиваю, увидев дверном проеме Резника. Как он умудряется так бесшумно двигаться?
Кажется, мужчина уже некоторое время за мной наблюдает. Стоит в небрежной позе, прислонившись к дверному косяку. Руки сложены на груди, голова склонена к плечу.
— Могу с ним сейчас поговорить? — спрашивает он.
— Да, — киваю. — Я закончу перевязку, и можете поговорить.
Отворачиваюсь, продолжаю работу, но чувствую, Резник продолжает меня внимательно изучать. Угрозы как от Черного не ощущаю. Только понимаю расслабляться тут нельзя. Вообще. И доверять никому нельзя тоже.
Опять вспыхивает шальная идея завести разговор с Резником.
Но что именно я ему скажу? Как?
Отметаю эту затею. Заканчиваю перевязку и оставляю заключенных вдвоем. Иду в подсобку, где меня ожидает куча коробок.
Работы много, но до вечера закончу. Даже если буду тянуть. Прикрываю глаза и морщусь.
Все. Хватит об этом думать. Еще утро. Время есть. Всякое может случиться. Если и дальше продолжу накручивать себя, лучше не станет. Механические действия хоть немного помогают отвлечься.
Распаковываю коробки, раскладываю медикаменты.
Тут со скрипом приоткрывается дверь подсобки.
— Когда его в камеру? — спрашивает Резник.
— Не знаю, — откладываю очередную пустую коробку в сторону. — Я здесь это не решаю.
Он сдвигает брови, будто размышляет о чем-то.
— Ясно, — бросает коротко.
— Состояние пациента стабильное, — прибавляю. — Я так понимаю, тут в палате никого долго не держат. Только если критический случай. Но угрозы для жизни нет, опасность миновала.
Резник медлит и вдруг переводит взгляд на меня.
— А ты чего такая? — спрашивает.
— Все нормально, — роняю тихо.
— Что нормально? — кривится и подходит ближе, продолжая меня изучать: — Глаза почему такие?
Молчу. Не знаю, что отвечать.
— Глаза красные. Опухшие, — продолжает он. — Я уже понял, в чем дело и кто тебя достает.
Напрягаюсь. Невольно обнимаю себя руками.
— Потерпи немного, — говорит Резник. — Твою проблему решу. Тут пока своих дел по горло. Закрою — и разберусь.
Не верится. Неужели он действительно готов помочь? Сам предлагает.
— Выдыхай, — усмехается. — Никто тебя не тронет. Я об этом позабочусь.
Резник выходит, а я застываю в растерянности. Чувства смешиваются. Сейчас мне и радостно от появившейся надежды, и тревожно, что вдруг не выйдет..
Видно, этот человек слов на ветер не бросает. Я плохо его знаю, но от него исходит такая мощь и уверенность, что в обещаниях почти не сомневаюсь. Чувствуется, что если сказал, то сделает.
Только как ему это удастся?
Возвращаюсь к работе, хотя тяжело сосредоточиться. Мысли постоянно ускользают, достаю коробку лекарств и застываю, не знаю, куда именно их определить.
Через время ко мне заглядывает Светлана Викторовна.
— Ты на обед не собираешься?
Смотрю на часы — и правда, пора обедать. Несколько часов уже пролетело после моего разговора с Резником.
— Закончу эту коробку и пойду.
— Нет, другая медсестра закончит. Собирай вещи, — раздраженно бросает Светлана Викторовна. — Тут новое задание появилось. Нужно срочно поработать в архиве. А значит тебе надо переехать в другой блок.
Холод пробегает вдоль позвоночника.
Что это все значит?
— Ты чего застыла? — с недовольством спрашивает главврач. — Разве не этого добивалась?
— Я не понимаю…
— Это корпус начальства, Таисия, — говорит Светлана Викторовна. — Будешь жить по соседству с начальником тюрьмы. Под усиленной охраной. Намечается проверка, поэтому работы в архиве много. Я покажу, что делать.
Черный не сможет туда попасть. Помню, как еще в самом начале мне проводили вводный инструктаж и рассказывали, что в архив доступ открыт только сотрудникам. Заключенные там никогда не бывают.
— Давай уже, — фыркает Светлана Викторовна. — Быстрее собирайся. И сильно не радуйся, там тебе кучу папок разгребать.
Без разницы. Я на любую работу согласна, даже на самую скучную. Только бы оказаться подальше от Черного.
Ну не вломиться же он ко мне, если я буду рядом с начальником тюрьмы. Не важно, сколько у этого подонка власти, всему есть границы. Такую черту он не перейдет. Не похоже, что решится на такие нарушения. Сам же говорил, что ему скоро отсюда выходить.
Резник выполнил обещание. Так быстро и ловко, что у меня от одного лишь осознания дыхание перехватывает. Еще немного — и я буду свободна.
12
— Как продвигается работа, Таисия Александровна? — спрашивает начальник тюрьмы, заходя в архив.
Делаю пометку, чтобы потом найти, где остановилась, и откладываю папку в сторону. Поднимаю взгляд.
— Еще очень много материалов нужно обработать, — прочищаю горло, потому что оно жутко саднит от кружащей вокруг пыли. — Я не успею закончить все до конца практики. Думаю, тут еще неделя нужна.
— Ничего страшного, — отмахивается он. — Здесь есть кому продолжить.
Мы уже встречались прежде. Мельком. Еще в первый день, как меня сюда отправили из медблока. Тогда обменялись парой фраз. И вот через пару дней новая встреча.
Он как-то странно изучает меня. Будто… присматривается? Пауза затягивается. Кажется, начальник тюрьмы многое хотел бы сказать. Но выжидает.
— Как вам у нас? — спрашивает, наконец. — Все нравится?
— Да, — говорю ровно. — Все в порядке.
Сейчас мне и правда хорошо. Ну насколько “хорошо” может быть в тюрьме. Хотя тут спокойно. Десятый день моей практики проходит без приключений. Если бы голова не раскалывалась от боли, то было бы вообще идеально.
Это еще вчера началось. Утром. Тягучая боль, ноющая. Затылок будто свинцом заливает и тянет. Пока сижу можно потерпеть. Но стоит подняться, пульсация моментально ударяет по вискам.
У меня такое иногда бывает. Реакция на сильное напряжение, на стресс. Помню, после подготовки к экзаменам тоже накрывало. Сдам все, расслаблюсь, а после наступает откат. Обычно помогают таблетки, но сюда я их не захватила.
Помню, в подсобке были. Я лично распаковывала пару дней назад. Но возвращаться в медблок нет никакого желания. Лучше потерплю. Иногда боль сама проходит.
Начальник тюрьмы уйдет, и я заварю себе крепкий чай. Добавлю туда больше сахара. Должно помочь. С таблетками, конечно, быстрее будет. Только их же достать надо.
— Охрана докладывает вы тут каждый вечер задерживаетесь, — замечает начальник тюрьмы.
— Я хочу выполнить как можно больше работы.
— Таисия, — улыбается. — Вам не стоит волноваться. Практику я вам лично подписал. Документы уже у моего секретаря. Скоро будут готовы. Вы и так очень много всего сделали. Даже операцию провели. Без помощи главврача.
Его рот нервно дергается, а лицо мрачнеет. Такое чувство, будто мужчина недоволен Светланой Викторовной.
