— Я не хочу уходить, — сказал он, проводя носом по моему подбородку.
— Тогда останься, — я практически молила.
Колчестер поглотил мои мольбы своими губами, целуя меня снова и снова, пока не осталось ничего, кроме его губ и шума крови, которые заставляли сердце бешено стучать в груди.
Он отступил назад с тяжелым вздохом.
— Я должен, — сказал он с искренним сожалением, проведя рукой по коротким волосам. Он выглядел собранным — как до того, как вошел в эту комнату, а поцелуя вовсе не было. Как будто меня здесь не было.
— Стой! — позвала я, когда он подошел к двери. — Просто я поняла… что не знаю твоего имени.
Он сделал паузу, положив руку на дверную ручку, глядя на нее.
— Капитан Максен Эшли Колчестер. — Он склонил голову. — К твоим услугам.
— Максен, — повторила я.
Он поднял голову, его лицо украсила смущенная улыбка.
— Думаю, предпочтительнее, если ты будешь называть меня Эш.
И затем он ушел.
ГЛАВА 6
Десять лет назад
Дорогой капитан Колчестер,
Пишу вам письмо в надежде на то, что вы не настолько далеки от меня, и у вас есть возможность прочесть его. А поскольку Мерлин — наш общий друг, я попросила дедушку найти ваш электронный адрес, и я хотела сказать, что было очень приятно познакомиться с вами в прошлую субботу. Знаю, что мы особо не говорили об этом, и скорее это мое любопытство, но я много думала о вашей бессоннице. Вам, возможно, понравится пара приложений о медитации внизу письма.
Надеюсь, Лондон придется вам по душе!
Искренне ваша, Грир Галлоуэй.
Дорогой Эш,
Ничего, если я буду называть тебя Эш? Ты представился мне так в ночь нашего знакомства. Мне нравится, но странно называть почти незнакомого человека по имени. Особенно военного. У дедушки Лео много друзей военных, так что я уже привыкла отдавать честь, только заметив форму. Также я надеюсь, что не смутила тебя, не назвав свою фамилию сразу. Иногда на подобных вечеринках фамилия Галлоуэй несет с собой определенную цель. Как правило, люди хотят, чтобы я передала что-то своему дедушке или же попросила об услуге. Иногда люди просто отказываются говорить со мной, потому что ненавидят моего дедушку и его политическую партию. Просто я не могу начать представляться, встретив кого-то нового. Знаю, что кажусь глупой, беспокоясь об этом, но на протяжении всего моего детства я была лишь внучкой Лео Галлоуэйя. В «Кэдбери» я всегда была «кузиной Абилин», ее «соседкой по комнате». Я никогда не была просто Грир, и, должно быть, поэтому я почувствовала себя особенной в твоем обществе. Надеюсь, ты не подумал, что я пыталась скрыть это от тебя?
В любом случае, если ты все еще в Лондоне, надеюсь, что ты хорошо проводишь время.
Искренне твоя, Грир Галлоуэй.
Дорогой Эш,
Я не собиралась больше беспокоить тебя, так как прошло почти три недели с моего первого письма тебе (и я была уверена, что тебя это раздражает). Но когда я увидела новости о взрыве в Кракове вчера ночью, мне позвонил дедушка Лео. Мы говорили о том, что бомбардировка была предназначена для Европы, НАТО и Америки, а затем он упомянул, что тебя снова вернули в Карпаты, через неделю после той вечеринки. Я чувствую себя так ужасно, посылая тебе такие глупые письма, когда ты восстановился на службе, и просто хотела сказать, что не знала. Я постараюсь зажечь в церкви за тебя молитвенную свечу и буду каждую ночь молиться.
Пожалуйста, будь осторожен.
Искренне твоя, Грир Галлоуэй.
Дорогой Эш.
Это настоящая война. Официально. Карпатская проблема существует такое длительное время, что я уверена, даже дедушка Лео никогда не ожидал этого. Но взрыв в Кракове унес более девятисот жизней, нет иного пути, кроме войны. По крайней мере, так мне сказал дедушка.
Ты знал, что мои родители были убиты карпатскими сепаратистами? Почти десять лет назад. Они взорвали железнодорожный мост и убили почти сто человек, включая моих родителей. Эти смерти разрушили мое детство, и еще бог знает сколько детей постигла та же участь, и для чего? Ради небольшого участка земли, разделяющего Украину, Польшу и Словакию? Для меня в этом нет никакого смысла.
В любом случае, для меня это странно. У меня есть все причины ненавидеть Карпаты, но я не могу. Я не могу перенести свою боль и горе на войну, что идет сейчас. Вместо этого я постоянно думаю о карпатских детях, которые могут потерять своих родителей. Я продолжаю думать о том, как мирно и спокойно чувствую себя, вспоминая детство в Орегоне, мой дом. Несомненно, несколько боевых сепаратистов сделали ужасные вещи, и я понимаю, почему сейчас идет война. Но часть меня хочет, чтобы мы могли предоставить то, чего они хотят — дом. Суверенитет — сложная вещь, а создание новой нации — перспектива, чреватая многими осложнениями в регионе, что отделился от Восточной Европы, но что если бы мы могли пройти этот путь без войны? Я выросла в политике и не настолько наивна, чтобы верить, что можно вычеркнуть убийства и насилие, но разве мы не можем уменьшить эти потери… хотя бы попробовать?
Как и обещала, я молилась за тебя каждую ночь. Надеюсь, где бы ты ни был, ты можешь чувствовать это. Как-нибудь.
Искренне твоя, Грир.
Дорогой Эш,
Ты теперь знаменит. Представь себе мое удивление вчера, когда я проснулась и увидела твое лицо во всех новостях; мой ужас, когда узнала, что ты пережил; мое облегчение, что ты невредим. Немыслимо, что ты смог пробиться через здание, окруженное сепаратистами, и пронести раненного солдата. Не могу представить, какое мужество потребовалось, чтобы остаться с другом, когда остальная часть вашего отряда уже отступила. Какой опыт понадобился, чтобы сражаться с атакующими и в конечном итоге спасти и себя, и его. Но после прочтения твоей биографии я не была удивлена. У тебя история настоящего героя, не так ли? Я не пытаюсь дразнить тебя и не хочу, чтобы ты чувствовал себя неудобно. С самого детства я вращалась в кругах с президентами, вице-президентами и первыми леди, и я видела, насколько утомительными могут быть люди, зацикленные на своих достижениях. Но я не могу написать это письмо, не сказав тебе, что в восторге от того, сколько раз ты жертвовал своей жизнью ради братьев по оружию. «Нет большей любви, чем это», — вот, что говорит Иисус о таких людях, как ты, и для меня большая честь говорить, что я знаю тебя лично и что ты даже добрее и скромнее, чем отображают СМИ.
И я должна сказать, что для меня ты все еще Эш. Наше знакомство длилось всего час, но я помню порез на твоей челюсти, то, как твои руки освобождали мою руку от осколков, — это больше, чем бои. Ты для меня герой, но еще и мужчина. Может быть, даже больше, чем герой.
Твоя Грир.
Дорогой Эш,
Прошло уже полгода с нашей встречи, и отчасти я смущена от этой череды писем, на которые ты не отвечаешь. Я повторяю себе, что это из-за того, что ты воюешь, спасаешь жизни. На прошлой неделе в здании средней школы укрывалось много мирных жителей! Но я не настолько глупа, чтобы поверить, что двадцатишестилетний герой войны хочет получать письма от ученицы интерната. Поэтому я должна перестать беспокоить тебя. Знаю, что должна, но мне кажется, что ты стал неким хобби для меня. Читая о тебе, я думаю, что должна написать письмо. Девочки в школе одержимы тем фактом, что мы с Абилин были на одной вечеринке с тобой, и это один из немногих случаев, когда кто-то заинтересован в общении со мной, но я считаю, что произошедшее между нами — мой личный секрет. Не хочу, чтобы кто-то еще знал, каково это — быть в твоих объятьях. Не хочу, чтобы кто-то знал о твоем стоне после нашего поцелуя. Не могу насытиться тобой, ну или, по крайней мере, воспоминаниями о тебе. Я не глупа, знаю, у тебя должна быть или есть девушка. Знаю, что я не единственная слышала твои стоны, чувствовала тепло твоих рук на спине. Но мне нравится представлять. Нравится чувствовать себя той маленькой частью тебя, частью, что не подвержена общественному обозрению и, возможно, это настоящая причина, почему я не могу прекратить писать.
