– Виктория в пятом полицейском участке, мистер Доусон, – едва выговорила она. – Мне только что звонили. Она задержана, но мне пообещали, что ее не арестуют, если мы сейчас же приедем.
Если, конечно, Виктория не довела полицейских до того, что ее увезли в тюрьму еще до появления родственников.
– Боже милостивый! – охнул Чарлз и без дальнейших слов последовал за Оливией. К счастью, им попалось одно из пока еще немногочисленных такси. Чарлз помог Оливии сесть, и она только сейчас сообразила, что не переоделась и осталась в простом сером платье, хотя успела выбрать очень модную черную шляпу. Такую же, как у Виктории. Они всегда надевали одинаковые вещи, и с этим уже ничего не поделаешь. Кстати, нужно все объяснить адвокату, он, должно быть, окончательно сбит с толку.
– Виктория без ума от этих глупых суфражисток и людей, которые стоят во главе движения.
Она рассказала о демонстрации в Вашингтоне, прошедшей пять месяцев назад, об аресте семейки Панкхерст в Англии.
– Эти дамы считают преследования со стороны правительства некой формой награды, и Виктория, кажется, решила поучаствовать в такой демонстрации и была задержана вместе со всеми. Сержант, который мне звонил, утверждает, что она сама просила ее арестовать!
Чарлз попытался скрыть усмешку, и Оливия неожиданно поняла, что улыбается в ответ. Собственный рассказ показался ей невероятно идиотским, а Виктория – просто дурочкой.
– Ну и девушка! Она всегда вытворяет такие штуки, пока вы скромно занимаетесь домом?
Оливия объяснила, что была занята с утра и не обратила внимания на отсутствие Виктории. К сожалению, она слишком серьезно относилась к роли старшей сестры, хотя между ними было всего одиннадцать минут разницы.
– Она украла одну из машин отца, чтобы попасть на очередное собрание, в тот самый день, когда вы приезжали в Кротон.
И несмотря на тревогу, оба громко расхохотались.
– Что ж, по крайней мере с ней не соскучишься, – спокойно заметил Чарлз. – Представьте, какие дети у нее будут! Гроза вселенной!
Однако веселье их несколько улеглось, когда такси подъехало к зданию участка. Район был до ужаса убогим: бедно одетые люди сидели на ступеньках соседних домов, а на улицах валялся самый разнообразный мусор. Выходя из машины, Оливия заметила жирную крысу, юркнувшую в сточную канаву, и инстинктивно прижалась к своему спутнику.
В участке царила суматоха. По углам слонялись пьяные, полисмен подталкивал в спины двух мелких воришек в наручниках, а из отделенной решеткой камеры три проститутки орали на дежурного сержанта. Чарлз робко глянул на Оливию, опасаясь, что та лишится сознания. Но девушка держалась прекрасно. Казалось, ее совершенно не задевают реплики пьяниц и шлюх. Хотя, скорее, она просто делала вид, что ничего не замечает.
– С вами все в порядке? – едва слышно осведомился он, беря ее под руку и невольно восхищаясь мужеством этой светской девушки, так стойко выносившей злобные нападки размалеванных девиц.
– В полном, – прошептала она, почти не поднимая глаз, – но готова прикончить ее, когда мы выберемся отсюда.
Покачав головой, Чарлз подошел к сержанту. Тот поднялся из-за стола и повел их к запертой комнате, где под присмотром надзирательницы на единственном стуле сидела Виктория с чашкой чаю в руках. Завидев их, девушка раздраженно фыркнула и поднялась, очевидно, вовсе не обрадованная появлением спасителей.
– Это ты во всем виновата! – набросилась она на сестру, не обращая внимания на Доусона.
Он снова испытал необычное странное ощущение, глядя на этих совершенно одинаковых девушек, если не считать того, что шляпа Виктории была лихо заломлена. Чарлз, словно зачарованный, не спускал с них глаз.
– В чем моя вина? – взорвалась Оливия, вне себя от гнева.
– Из-за тебя меня не хотят арестовать! – прошипела она с такой же злостью.
– Ты помешанная, Виктория Хендерсон! – взвилась Оливия. – И заслуживаешь, чтобы тебя посадили под замок, но только не здесь, а в сумасшедшем доме! Неужели ты не понимаешь, какой скандал разразится, если тебя арестуют?! И что тогда будет с отцом? Ты когда-нибудь думаешь о ком-то, кроме себя самой, Виктория? Или тебе такое в голову не приходит?
Сержант и надзирательница обменялись улыбками. Вряд ли что-то можно было добавить к этой отповеди, и Чарлз потихоньку договорился с ними об освобождении задержанной. Ничего особенного не произошло, и власти были готовы посмотреть сквозь пальцы на капризы знатной дамы. Сержант посоветовал впредь получше следить за девушкой и спросил Чарлза, уж не его ли это сестры.
Доусон был удивлен таким предположением и польщен тем, что Оливия именно ему позвонила в трудную минуту. Слава Богу, что догадалась! Приезжать сюда одной не только глупо, но и опасно. Он так и не отпустил такси и, прервав горячий спор сестер, предложил продолжить беседу в машине. На минуту ему показалось, что Виктория откажется уходить. Но ничего другого ей не оставалось. Полицейским не терпелось от нее избавиться, и первое возбуждение прошло. Но Оливия не переставала упрекать сестру, и Чарлз был вынужден вмешаться. Подсадив девушек в авто, он сел между ними.
– Леди, осмелюсь предложить вам заключить перемирие и забыть сей неприятный инцидент. Ничего особенного пока не произошло, так что кто старое помянет… Оливия, простите сестру за опрометчивость, а вы, Виктория, постарайтесь впредь держаться подальше от демонстрантов, иначе попадете в тюрьму, а там, поверьте, не сладко.
– Зато куда честнее сидеть вместе со всеми в камере, чем сначала притворяться одной из них, а потом при первой трудности спасовать и бежать к папочке! – раздраженно буркнула Виктория, все еще возмущенная поступком сестры. Только такой дурак, как Чарлз, способен по первому зову ринуться на «спасение» незнакомой девушки, думала она. Нужно предупредить его, чтобы не совался в чужие дела!
– Подумай, что бы сталось с отцом, узнай он обо всем? – снова не выдержала Оливия. – Кто тебе дороже – он или идиотские суфражистки и право голоса для женщин? Почему ты хоть раз в жизни не способна вести себя прилично, вместо того чтобы надеяться на то, что тебя кто-то вытащит из очередного переплета?
Оливия дрожащими руками натянула перчатки, и Чарлз восхищенно вздохнул. Одна – столь сдержанная, умелая, мастерица на все руки; другая – сорвиголова, горячая и несдержанная. Чем-то Виктория напоминала ему покойную жену, Сьюзен, всегда готовую встать на защиту новых идей и движений. И все же были в ней и спокойствие, и покорность, о которых он мечтал долгими одинокими ночами. Мечтал, хотя и пытался думать лишь о сыне. Теперь нужно постоянно помнить о Джеффри, а не о погибшей Сьюзен. Однако Чарлз, как ни старался, не мог забыть ее. Не мог и не хотел. Но эта буйная дикарка, в сбившейся набок черной соломенной шляпе, с пылающими синими глазами, интриговала его куда больше ее строгой, спокойной сестры.
