Она свернулась калачиком около него и закрыла глаза. Но потребовалось сорок пять минут, прежде чем ей удалось уснуть.
Лаки улетела в Лос-Анджелес только с Боджи. Ленни так и не появился, а гордость не позволила ей позвонить самой. Если он хочет, чтобы все кончилось именно так, пусть так и будет.
«Смотри правде в глаза», – сказала Лаки себе. Она купила студию для Ленни, а ему на это наплевать. Он воспринял ее поступок как унижение его мужского достоинства, или какую муру он еще там нес? Почему нельзя просто расслабиться и обрадоваться?
Войдя в свою квартиру в Нью-Йорке после ссора с Ленни, она тут же позвонила Джино и рассказала о его реакции.
– Я пытался предупредить тебя, детка, – вздохнул он. – Я предчувствовал, что он именно так себя и поведет.
– Почему ты так говоришь?
– Да потому, что с мужчинами всегда так. Можно купить ему свитер или галстук, но студию… Господи! Ну как мне тебе объяснить?
– У него абсолютно старомодные взгляды. Не собираюсь с этим мириться, – упрямо заявила она. – Я так рада, что купила студию. И он должен быть рад.
– Ну и что ты собираешься делать, детка?
– Оставить Ленни в Нью-Йорке, пока он не перестанет дуться.
– Прекрасное решение.
– А что еще я могу сделать?
– Прийти к взаимному согласию? – предложил он.
– Слишком поздно. Он должен сделать следующий шаг.
По правде говоря, такое чисто мужское отношение Ленни обидело и удивило Лаки. Именно он должен был понять ее. Она никогда не претендовала на роль послушной жены, сидящей дома и рожающей детей. Он всегда знал, что она любила идти на риск. Потому он ее и полюбил.
А теперь Ленни действует по принципу «ты – баба, я – мужик». Все равно как если бы он прямо сказал: «Если не забеременеешь, я тебя брошу». У них есть Бриджит и Бобби. Вполне достаточно для семьи на данный момент.
Да пошел он, этот Ленни Голден.
У нее еще вся жизнь впереди.
Из аэропорта Боджи доставил ее прямиком в дом в Малибу-Бич.
Мико встретил ее приветственным поклоном.
– Очень рад, что вы вернулись, мадам.
Приятно возвращаться. Она чувствовала себя сильной. Непобедимой. Готовой совершить чудеса.
В воскресенье вечером приехал Мортон Шарки, и они провели несколько часов, занимаясь делами студии. Столько планов предстояло осуществить. Нанять новых людей. Решить, что делать с фильмами, находящимися в производстве. Кого оставить, а кого выгнать.
Позже, когда Мортон уехал, она вышла на причал посмотреть на море. «Все будет в порядке, Сантанджело», – пообещала она себе, глубоко вдыхая свежий ночной воздух.
Та часть жизни, которую она прожила одна, доказала ей, что она может с этим справиться. Она еще всем покажет. И если Ленни не захочет к ней присоединиться, она сделает это одна.
Лаки Сантанджело не надо учить выживанию. Никто и ничто не может ее остановить.
Эйб Пантер решил, что приехать на студию они должны вместе. Поэтому в понедельник утром Лаки послушно прибыла в дом Эйба на Миллер-драйв вместе с Мортоном Шарки.
Эйб встретил ее торжествующей улыбкой.
– Доброе утро, девонька. Ну как, хочется понадавать пинков по задницам?
– Я всегда готова раздавать пинки, – заверила она, тем самым подтвердив его подозрения на этот счет.
Выглядела Лаки особенно хорошо – масса черных, струящихся волос, смуглая кожа и темные, таящие опасность глаза.
На ней был кремовый кожаный костюм от Клода Монтано, туфли на очень высоких каблуках, бриллианты в ушах и кольцо с крупным бриллиантом на пальце. Деловая женщина, но модная, сексапильная и стильная.
Ничего общего с задрипанной Люс! В этом-то и заключался весь смысл затеи.
Казалось, у Эйба прекрасное настроение, как и у Инги в порядке исключения. Он ей пообещал, что разрешит присутствовать на совещании, и она соответствующе приоделась.
«Интересно, что старик собирается делать с деньгами, – подумала Лаки. – Наверное, будет их держать в сундуке, пока не помрет».
– Совещание в офисе Микки? – спросила она.
– Нет, в конференц-зале, – решил Эйб. – Я хочу приехать туда первым, пока никого нет.
– Микки обычно рано приходит, – напомнила Лани.
– Сегодня вряд ли, – ответил Эйб, злорадно хихикнув. – Вот тут тебе есть чем порадовать взгляд, девонька.
Он протянул ей экземпляр «Лос-Анджелес таймс». В подвале первой полосы напечатана фотография Микки, конвоируемого к полицейскому фургону. Подпись гласила:
«ГЛАВА СТУДИИ АРЕСТОВАН ВО ВРЕМЯ РЕЙДА В ГОЛЛИВУДСКОМ ДОМЕ ТЕРПИМОСТИ»
– О Господи! – воскликнула Лаки. – Ему сегодня со всех сторон достается. Вы полагаете, он появится?
– Не сомневаюсь, – отрезал Эйб.
Они поехали на двух машинах. В первой Эйб и Лаки, во второй – Инга, Мортон Шарки и адвокат Эйба.
Пока они находились в пути, Лаки чувствовала, как растет возбуждение Эйба. Когда подъехали к воротам студии, он весь светился.
– Все равно что домой вернулся, девонька, – потирал он ладони. – Понять не могу, с чего это я все бросил?
– А почему вы бросили? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Да не знаю. Начиналось новое десятилетие. Мне не нравились больше дела, что творились в кино. Публика хотела видеть вещи, которые я не был готов ей показывать.
Она могла это понять, Эйб – человек другой эпохи.
– Приятно вернуться? – поинтересовалась она.
Он радостно закивал головой.
– Чертовски приятно.
В конференц-зале нервно метались секретарши.
– Доброе утро, мистер Пантер.
– Добро пожаловать вновь, мистер Пантер.
– Что-нибудь желаете, мистер Пантер?
Эйб уселся во главе стола и указал Лаки на место по его правую руку.
Она послушалась. Хотя студия уже официально принадлежала Лаки, ей и в голову не могло бы прийти лишить старика удовольствия.
Ровно в десять вошел Микки Столли, за ним Абигейль, Примроз и Бен.
Эйб неопределенно помахал рукой.
– Рассаживайтесь. Чувствуйте себя как дома.
Микки обежал комнату взглядом. На Лаки он посмотрел безучастно.
– Ты прекрасно выглядишь, дедушка! – воскликнула Примроз, бросаясь к нему с поцелуями.
– А что это ты не пишешь и не звонишь? – вопросил Эйб, щелкая вставными зубами.
Примроз вздохнула, как будто он не имел права задавать такойвопрос.
– Мы очень заняты, дедушка. Дети передают тебе привет.
– Сядь, – приказал Микки. Его не устраивало, что Примроз лижет старику задницу.
Когда все уселись, Эйб перешел прямо к делу.
– Меня тут десять лет не было, – начал он грубо, – и вы имели возможность делать все, что вам хочется. Теперь я решил все изменить. Я продал студию.
