— О чем ты говоришь? Не понимаю.
— Это из-за нее началась кампания против наших красителей для волос, шампуней и всего остального. Из-за нее поднялась шумиха вокруг нашего имени! — Руфус с силой обрушил сжатый кулак на кофейный столик. — А знаешь ли ты, что из этого следует?
Лючия отрицательно качнула головой.
— Из этого следует, что мы вынуждены закрыть линию по производству этих красителей, понятно?
— Но это же… это потеря миллионных доходов…
— Вот именно, бабушка, молодец, ты чертовски права! — Руфус издевательски ухмыльнулся. — Ты даже представить себе не можешь, во сколько миллионов нам это обойдется.
Выдержав паузу, Лючия тихим голосом спросила:
— А вот интересно, почему она прислала письма нам обоим?..
— Ну и почему же?
— Я думаю, она сделала это специально, чтобы дать понять, что не оставит тебя в покое до тех пор, пока не уничтожит. — Ее глаза, до сих пор не утратившие свою яркость, блеснули. — Но вот тут она совершила ошибку. Роковую ошибку.
Руфус напряженно подался вперед.
— Что ты имеешь в виду?
— Твой дедушка любил повторять, что если бы почаще прислушивался к моим советам, то не совершил бы массу глупостей впоследствии. Я мудра, мой милый, и просто так слов на ветер не бросаю.
— Я ее уничтожу. Не она меня, а как раз наоборот, — вздернув подбородок, решительно заявил Руфус.
— Только будь осторожен, дорогой. Знаешь, что такое месть? Я и сама не могу дать точный ответ. — Лючия помолчала, а потом вдруг закашлялась. — Я поняла, зачем ей понадобилось написать нам обоим, — очень медленно сказала она. — Это акт мести сам по себе: она высказала нам свою ненависть.
Наконец-то у Руфуса появилась цель в жизни, наконец он нашел отдушину, куда мог приложить все свои силы, вложить всю свою душу: он должен раз и навсегда расквитаться с Джиной. И он непременно расквитается!
Итак, в апреле 1980 года, сама того не зная, Джина как бы оказалась под рентгеновскими лучами.
Руфус послал за Джорджем Кендаллом, с которым раньше так некрасиво расстался. Придется признать свою ошибку, ведь Кендалл сделал акцент на фотографии Джины, а он не обратил на нее внимания.
Едва Кендалл вошел в кабинет, Руфус, не тратя лишних слов, быстро произнес:
— Я проиграл, а вы выиграли.
— От клиента нечасто приходится слышать подобное признание, сэр, — негромко хохотнул Кендалл. Потом огляделся вокруг. — Что-то здесь не так, не на своем месте, что ли… Ясно, — потерев подбородок, заключил он, — письменный стол.
— Письменный стол?
— Ну да, ваш письменный стол. Куда он подевался?
— Я его сломал.
— Сломали?
— Именно. Как только выяснил, что вы оказались правы, а я остался в дураках.
— Не понял.
— Помните, вы разложили передо мной в несколько рядов фотографии, а затем выделили из них одну? Сексуальную блондинку с мундштуком. Помните?
— Естественно, — спокойно ответил Кендалл.
— Отлично. С этой минуты я хочу, чтобы вы и ваши ребята ни на секунду не выпускали ее из поля зрения, — стиснув зубы, проговорил Руфус. Он отвернулся, достал сигару, закурил. — Я хочу знать, кто ее друзья, куда она ходит вечерами, когда принимает душ, в какое время и чем занимается. В общем, меня интересуют каждый ее вдох и выдох.
— Нет проблем.
— Эта бестия ухитрилась сделать так, что нашей компании пришлось прекратить выпуск нескольких наименований средств для ухода за волосами. — Руфус закусил губу. — К тому времени у нас накопилось множество наработок по этой линии, но все пришлось бросить. Из-за нее.
— То есть миссис Гибсон выиграла битву?
— Да никакой битвы в общем-то и не было. Моя жена умерла от аллергического шока, вызванного одним из наших красящих препаратов. Так эта стерва не преминула воспользоваться столь уникальной возможностью утопить меня. — Губы Руфуса скривились в нехорошей ухмылке. — Мы с ней знакомы с давних пор. О, она была очень красива… Потрясающая фигура, она даже рекламировала модные купальники… И после того, что между нами было, она сделала со мной такое…
— Вы дали ей существенный повод возненавидеть вас?
— Это была самая жуткая ошибка моей жизни.
— Когда вы с ней встречались, она красила волосы?
— В этом не было нужды. Более красивой девушки я никогда не видел.
— А почему вы расстались?
— Скажем так: под давлением моих родственников.
— Она знала об этом?
— Мои бабушка и дед дали ей от ворот поворот.
— Ну, подобные вещи девушка, тем более красавица, никогда не прощает, уж извините меня за такие слова, сэр, — потирая подбородок, произнес Кендалл. — Вы действительно хотите, чтобы мы за ней следили?
— А зачем же, по-вашему, я вас вызвал?
— Желаете знать о ней все?
— Вот именно. С первого дня ее жизни. С первого вздоха.
— Но если вы были… знакомы с ней так давно, то наверняка должны знать и ее ближайших подруг. Девчонки всегда заводят подружек, чтобы было кому доверять сердечные тайны.
Руфус поерзал в кресле.
— Это профессиональный вывод или чисто личный опыт?
— И то, и другое, — вздохнул Кендалл.
— Понятно. С моей точки зрения, это вы должны выяснить, кто ее друзья. Неотступно следите за ней, и все узнаете.
— Непростое это дело…
— Хм, могу дать небольшую подсказку, — сухо проговорил Руфус. — Со школьной скамьи она дружила с некой Кейт Хиллз.
— Хиллз? Из семьи известных банкиров?
— Да.
— И где же они учились?
— В Тэлботе.
— Это в Коннектикуте?
— Вы неплохо осведомлены, мистер Кендалл.
— Иначе вы бы не наняли меня для столь деликатного дела, мистер Картрайт.
В один и тот же день Джина получила два письма — от Руфуса и Лючии — в ответ на свои соболезнования. Она прочитала послания и, решив, что с этим покончено навсегда, бросила их в мусорную корзину.
Устав возиться с мелкими воришками и растратчиками, Кендалл лично взялся за секретное поручение Руфуса.
Начинать надо с Кейт Хиллз, это ясно.
В Тэлботе Кендалл сослался на то, что хочет устроить своей дочери небольшой сюрприз в день ее тридцатипятилетия: пригласить на праздник ее бывших одноклассниц, а посему ему нужны адреса некоторых выпускниц шестьдесят второго года. Таким образом удалось узнать телефон личного секретаря Хиллза, которому Кендалл поведал ту же трогательную историю, добавив в завершение, что он не мыслит день рождения дочери без Кейт Хиллз.
— Она лет шестнадцать назад вышла замуж, и теперь ее фамилия Гаше.
