него… — сердечная боль вновь помешала вдохнуть, и я почти потеряла сознание от этой агонии.
— Вам нужно успокоиться. Я принес вам лекарства. Хорошее успокоительное. И вот… это, — Джейме взял мою ладонь и вложил в нее что-то. Тяжелое, холодное и блестящее. Мой кулон, что подарил мне Кай.
«В средние века путан клеймили. Радуйся, киса, я не настолько жесток, чтобы следовать правилам своих предков. Я клеймил тебя отпечатками своих рук. И этим» — нашептывает из воспоминаний голос Кая.
Я бы так хотела отмотать время назад. В тот самый вечер, когда он отдал мне этот кулон. Я бы прошла с ним ВСЕ от начала и до конца. Снова. Зная, как будет больно, и не раз.
Зная, как будет сладко.
Чтобы не происходило, я бы выбирала его и этот путь снова и снова.
Даже если бы знала, что навсегда потеряю его, я бы вернулась в тот день и прожила с ним нашу историю вновь. Насладилась бы каждой секундой… постаралась бы все исправить.
Я люблю его. Живу и дышу Каем Стоунэмом.
На том мосту сегодня сгорело не одно сердце. А два.
Джейме поит меня успокоительным, и мое состояние становится… безжизненным, пустым. Пульс настолько медленный, что на меня находит нереальная слабость.
Внешне это никак не проявляется. Нет истерики, нет слез. Я просто лежу и смотрю в потолок, пока Пуша мяукает вокруг меня в надежде успокоить.
Я просто лежу и задыхаюсь. Кулон Кая сдавливает мою шею, и я вспоминаю, как это делала его твердая и уверенная рука…
Встаю, падая на пути к столу… сметаю с него какие-то ненужные даже черту бумаги.
Еле передвигая пальцами по клавиатуре, я записываю всю свою боль, как научил меня Кай. Кнопки влажные от новой порции слез.
«Сколько всего мы прошли и испытали. И все было зря. Понимаете, зря?!
Но я бы прошла все это еще раз, если бы только могла вернуть время.
Время… как оно беспощадно и безжалостно. Как сильно оно все меняет. Когда-то в порыве гнева я и сама желала Каю мучений, а теперь… я бы хотела прожить с ним долгую, полную его безумия и моих истерик жизнь. И мне плевать, кто бы и что про нас сказал.
Кто-то бы осудил меня и сказал, что я просто тупая идиотка, которая выбрала мужчину, для которого изначально была товаром.
Но мне все равно… когда-то я написала о том, что хочу испытать такую любовь, которая сохранится в моем сердце до самой старости. Такую любовь, которая сделает мою жизнь значимой.
Кай Стоунэм сделал мою жизнь значимой.
Научил любить, научил отдавать себя без остатка и никогда не соглашаться на меньшее…
А еще он научил меня принимать эту любовь от него. Я и сама не замечала, как часто отворачивалась от людей, закрывалась в себе, боясь кому-то открыться и довериться.
Он тот, с кем я чувствовала себя нужной, и никогда не была одинокой. Он отдавал себя полностью, каждую частичку — и тьмы, и света внутри него, а я не смогла показать, что моей веры хватит на то, чтобы побороть что-то внутри него…
Кай был прав. Нас разлучила только смерть.
Милый, я так сильно тебя люблю. Я знаю, ты никогда этого не прочитаешь… но ты тот, кто подарил мне крылья. Настоящие крылья, которые были у нас с тобой на двоих. Не забирай их, пожалуйста… не забирай».
КАЙ. (Прошло 3 месяца с событий в Плазе)
«Милый, я так сильно тебя люблю. Я знаю, ты никогда этого не прочитаешь… но ты тот, кто подарил мне крылья. Настоящие крылья, которые были у нас с тобой на двоих. Не забирай их, пожалуйста… не забирай».
Подумать только. Лейла убила меня в своем романе. Не знаю, почему она оказалась так жестока с главным героем, но не трудно провести аналогию с реальной жизнью и сделать вывод: я ушел из ее жизни, и так или иначе для нее я уже три месяца как не существую.
Дочитываю последние строки о крыльях и закрываю книгу, которую мне выслали утром. На обложке — лицо молодого человека с зелеными глазами, словно поделенное надвое. Левая половина его лица имеет выражение спокойной уверенности, но уязвимости. Вторая половина изучает злобу и ненависть. Кай и Деймон.
На самом деле Лейла поменяла имена в романе, но я читал последнюю главу с нашими именами. Лили Стоун (именно под таким псевдонимом она писала свой роман) описала все, что произошло в Плазе, и это было правдой. Все, включая мой телефонный разговор с Коулом. Мост, взрыв и все остальное… хоть эта часть романа и являлась выдуманной, боль ее была такой реальной.
Неужели это она чувствовала, когда я растоптал ее? Неужели прошла бы сквозь все круги моего ада заново, просто чтобы быть со мной?
Впереди еще был эпилог, перед которым мне нужно перевести дух.
Я вдохнул аромат свежего кофе и булочек с корицей. Сидел в той самой кофейне неподалеку от книжного магазина, где Лейла сейчас давала первое интервью в своей жизни, а не брала у кого-либо, как делала это прежде.
Я вернулся с Бали на два дня, чтобы подписать некоторые документы. Ради этого пришлось подстричься, одеть этот тесный костюм. Девушки уже в аэропорту не давали мне проходу. Хотя нет, еще в самолете. Как же прическа и одежда меняют человека.
И как всегда обстоятельства сложились именно так, что именно сегодня у Лейлы эта чертова конференция.
Я тосковал по ней каждую секунду. Ничего не прошло. Ничего не забылось. Я, как и прежде, наблюдал за ее взлетами и падениями и невероятно гордился ей…
Несмотря на то, что роман Лейлы напечатало мое издательство, это произошло без моего участия. Я здесь был не причем, я никого не просил обратить на нее внимание. Джордан Трент — главный редактор и его ассистентка давно нашли блог Лейлы и отыскали ее литературного агента. Подробностей я не знаю. Мне известно только то, что после того, как я видел ее в последний раз в зале Плазы, она очень редко выходила из дома, вела довольно затворнический образ жизни. Конечно, девушка выходила в магазин за продуктами или ненадолго прогуляться… но, никаких тусовок, светских приемов, ничего. Ну и работа, конечно. Работа — дом, дом — работа. Лейла не вышла замуж за Акселя Честера. Кажется, он
