– Ли, мы с папой тут подумали – не хотите ли вы с Джои заехать к нам пообедать как-нибудь вечерком на неделе?
– Нет, извини, мама, мы не приедем.
Пег была ошеломлена не меньше Сильвии.
– Но…
– Мама, ты меня отвлекла от важного дела. Я не могу сейчас разговаривать.
– Хорошо. Что ж… позвони как-нибудь.
Ли не ответила. Ей доставило колоссальное удовольствие опробовать свою новую тактику в разговоре с матерью.
Само собой разумеется, позвонила и Дженис. Теперь уже было очевидно, что телефонные провода, связывавшие этих трех заговорщиц, накалились до предела.
– Привет, мам, – сказала Дженис.
– Привет, Дженис, – холодно ответила Ли.
– Как ты себя чувствуешь?
– Одиноко, – прозвучал ответ.
«Три – ноль в Мою пользу», – думала про себя Ли, пока Дженис замешкалась, не зная, как продолжить разговор.
– Мам, звонила бабушка, она сказала, ты подумываешь о том, чтобы порвать с тетей Сильвией. Ты не можешь этого сделать.
– Почему?
– Потому что… потому что ваш бизнес так процветает и тебе нравится то, чем ты занимаешься.
– Знаешь, Дженис, я просто привыкла к этому. Но в любом случае все это теперь не имеет особого значения.
– Но ты стала таким профессионалом.
– В последнее время и это не приносит удовлетворения.
– Если бы я приехала домой в эти выходные, мы могли бы поговорить об этом?
– Нет. Это решение я хочу принять сама. И к тому же в этот уик-энд я занята. В субботу я работаю, а в воскресенье, после молебна, будет кондитерская ярмарка. После обеда мы с Донной Клементе собирались пойти на концерт.
На этот раз ей удалось поразить Дженис, которая рассчитывала услышать от матери умоляющую просьбу приехать домой и наконец помириться.
Ли вдруг осознала, что не хочет мира. Злость взяла верх и пробудила в ней азарт и жизнестойкость, которых ей так не хватало с самого начала конфликта. Когда Дженис повесила трубку, Ли отчетливо представила, как дочь ее, опешив от изумления, застыла с трубкой в руке, беспомощным взглядом уставившись на стену, словно видела там, как расходятся их с матерью пути.
Но гнев, который она обрушила на самых дорогих ей людей, поколебал и ее душевное равновесие.
Она стала грубой и резкой на работе.
Часто плакала.
Срывала свою злость на Джои, который вовсе не заслуживал этого.
Как-то вечером, после ужина, он зашел в ванную и застал ее ползающей на четвереньках вокруг унитаза с тряпкой в руках. Джои был виден лишь ее зад, так что он не мог сказать наверняка, плачет ли она.
– Что ты делаешь, мам? – простодушно спросил он.
– Что за глупый вопрос! – взорвалась она. – Неужели не видишь, что я делаю? Драю стульчак, который ты умудряешься описать всякий раз, как ходишь в сортир! Почему мальчишки не могут попасть своей струей в такую большую дырку? Ума не приложу! И женщины обязаны потом убирать за ними! Отойди! Ты мне мешаешь!
Она отползла назад, уперевшись в его щиколотки, и он поспешил отойти в сторону.
– Я вымою сам, если хочешь, – сказал он, обидевшись на ее резкий выпад.
– О да, конечно, теперь ты готов. После того как я уже это сделала! Посторонись-ка лучше!
Он ретировался в свою комнату и заперся там. Уже потом, засыпая поздно вечером, он слышал, как тяжело и надрывно плакала мать – так же, как и в ту ночь, когда порвала с Кристофером.
На следующий день раздался телефонный звонок на работе. Ответила Сильвия.
– Это Ллойд, – сказала она сестре, положив трубку на прилавок.
Ли вытерла руки о пиджак и почувствовала, как надежда закрадывается в ее израненную душу. Ллойду всегда удавалось поднять ей настроение, вселить уверенность в своих силах. А она так давно не говорила с ним и не виделась. Когда она взяла трубку, лицо ее, как и голос, выдавали искреннюю радость.
– Ллойд?
– Здравствуй, милая.
– О, как это замечательно – вновь услышать тебя.
– Как сегодня идут дела в твоем магазине?
– Я вся в нарциссах и в ивовых прутьях. Похоже, скоро весна?
– Должно быть, поскольку я как раз подхватил весеннюю простуду. Сейчас я уже подаю признаки жизни и вот подумал, не согласишься ли ты развлечь старого холостяка, отужинав с ним где-нибудь.
– Сегодня?
– Хотелось бы. На этой неделе я пару раз поел в диетическом ресторане для пожилой клиентуры, и меня до сих пор тошнит. Как ты смотришь на то, чтобы отведать жирных сочных бифштексов в «Виньярде»?
– О, Ллойд, это было бы так здорово.
– Тогда я заеду за тобой в семь.
– Я буду готова.
Повесив трубку, Ли обратила внимание, что Сильвия с интересом наблюдает за ней, но так и не удовлетворила ее любопытства.
В «Виньярде» Ллойд заказал графин красного вина. Когда официантка наполнила бокалы и отошла от столика, он сделал глоток вина и сказал:
– Что ж, я перейду сразу к делу, Ли. – От его деловитого тона ей стало не по себе, она почувствовала, как свинцом наливается ее тело. – Речь пойдет о Кристофере Лаллеке.
– О, папа, и ты тоже…
– Нет-нет, я совсем не о том, – с неожиданным восторгом сказал он. – Я вовсе не принимаю сторону тех глупцов, которые считают себя вправе диктовать тебе, как жить.
– Ты не с ними? – изумилась она.
– Ни в коем случае. Я пригласил тебя сюда, чтобы немного образумить, но не в том смысле, как это понимают они. Итак: откуда вдруг такие заявления, что ты не собираешься больше видеться с Кристофером?
– Тебе, должно быть, позвонил Джои.
– Он мне звонит регулярно, между прочим. И рассказывает, как трудно стало жить с тобой в последнее время, как ты рыдаешь ночи напролет. А совсем недавно он рассказал мне о вашем долгом разговоре в картинной галерее. Кстати, после того дня, что вы провели вместе, он считает тебя самой выдающейся в мире мамой. Но вернемся к сути нашего разговора: ты порвала с Кристофером.
– Да, это так.
– Очень благородно… и очень глупо, тебе не кажется?
Она была так ошарашена, что не смогла вымолвить ни слова в ответ.
Ллойд накрыл ладонью ее руку, лежавшую на столе.
– Ли, дорогая, я давно знаю тебя. Я видел тебя в печали и в радости, но никогда не видел более счастливой, чем в эти несколько месяцев, что ты встречалась с Кристофером. Да, прости мне мою откровенность, но я не помню тебя такой счастливой, даже когда ты была замужем за моим сыном. Я уверен, он не будет на меня в обиде за эти слова, потому что у вас был очень хороший брак, и, видит Бог, я нисколько не отрицаю этого. Но этот… этот юноша зажег твои глаза таким блеском, что он ослепляет тех, кому не ведомы столь пламенные чувства. Вполне возможно, что они немного завидуют тебе.
