– Ты едешь к Кристоферу?
– Я подумала, что ты не будешь против.
– Нет. Счастливого пути, мам.
– Я иду так поздно, потому что он только сейчас заканчивает дежурство.
– Дедушка сегодня, должно быть, превзошел самого себя.
– Да, это точно. И я собираюсь последовать вашим советам. Я собираюсь выйти замуж за Криса.
– Ты серьезно? – Даже в темноте она смогла разглядеть его счастливую улыбку. – Черт побери, мам, да это же здорово!
– И я хочу объявить ему об этом сегодня же.
– Что ж, в таком случае… до утра.
Ли вдруг подумала, как быстро изменилась общественная мораль в отношении секса. Достаточно было смены одного поколения. Пег не приемлет не зарегистрированных официально отношений женщины с мужчиной, а между тем Ли, ее собственная дочь, шутит сейчас со своим сыном на эту же тему.
– Обещаю, что приеду приготовить тебе завтрак.
– Вафли? – спросил он.
– Это что, шантаж? – Она ненавидела печь вафли… Слишком муторное занятие.
– Черт возьми, ты не имеешь права обвинить в этом ребенка!
– О'кей, вафли так вафли. Но за мной ведь не только вафли, а?
– Ну что ты, мам…
– Нет, не отрицай. За мной – извинения. Я прошу у тебя прощения за то, что обрушилась на тебя там, в ванной. Я не имела права так рявкать и вдобавок произносить все эти мерзости. Я знаю, что обидела тебя.
– Да, но я догадался, почему ты такая.
– И ты позвонил дедушке и попросил его провести со мной беседу?
– Ну, меня бы ты слушать не стала.
Она укрыла его одеялом, расправила простыни.
– Ты очень чуткий юноша, Джои Рестон. Придет время, и какая-нибудь женщина найдет в тебе прекрасного супруга. – И она коснулась поцелуем его щеки.
– Ждать недолго. Я на днях сделал предложение Сэнди, и она согласилась выйти за меня замуж. Мы думаем, что, пожалуй, еще годик походим в школу, а потом поженимся.
Ли онемела. Но не успела как следует испугаться, как Джои расхохотался своим фальцетом и сказал:
– Шучу, мам.
– О Боже… – Она приложила руку к сердцу. – Ты меня чуть не угробил!
– Это тебе в ответ за взбучку. Вдобавок к вафлям и извинениям.
Она шутливо ткнула кулаком ему в грудь.
– Ах ты, паршивец.
– Да, но ты ведь все равно меня любишь?
– Да, люблю, конечно, – рассмеялась она. – Ли еще посидела возле сына, наслаждаясь возвращающейся умиротворенностью. Наконец-то все вставало на свои места.
– Что ж, мне пора идти, чтобы успеть к приходу Кристофера.
– Передай ему привет от меня. И, если он согласится жениться на тебе, предупреди, чтобы он тренировался аккуратно писать в унитаз, иначе ему несдобровать.
– Джозеф Рестон!
– Спокойной ночи, мам. Развлекайся.
– Ну ладно, дождись Первого апреля. Уж я тебе отомщу.
– Слушай, женщина. Мне нужно хоть немного поспать. Завтра в школу.
– Хорошо, хорошо, ухожу.
Она еще раз поцеловала его и направилась к двери.
Когда она уже выходила из его комнаты, Джои крикнул ей вслед:
– Если серьезно, мам, я рад за тебя.
Счастливая, она улыбнулась и погасила в коридоре свет.
В одиннадцать пятнадцать она подъехала к дому Кристофера. Приближаясь к его двери, она чувствовала трепетную дрожь – ощущение, которое женщины ее возраста считают привилегией лишь юных созданий. Какой незрелый, буйный оптимизм испытывала она, когда выходила замуж за Билла! Но сейчас все было немножко иначе – может, потому, что любовь ее нынешняя была непрошенной. Не Ли ее искала, любовь сама нашла ее. Какой бы дурой она оказалась, если бы позволила своей семье украсть у нее счастье, пусть даже и короткое. Это была ее жизнь, ее одной, а жизнь – спектакль, сыгранный однажды и без репетиций, Хотя так же быстротечна, и финал неизбежен. Не будет повторения. И потому Ли так хотелось успеть получить положенное ей счастье, воплощением которого стал для нее Кристофер.
Она постучала в дверь и с замиранием сердца стала ждать. Через несколько секунд за дверью раздался его голос.
– Кто там? – Сразу видно – полицейский, всегда начеку.
– Это я, Ли.
Щелкнул замок, и дверь распахнулась, сметая стоявшие на резиновом коврике черные форменные ботинки. Кристофер предстал перед ней в носках, в форме, с примятыми после фуражки волосами. В руках он держал пластмассовый судок «Бифарони», из которого торчала ложка. По-видимому, он только что извлек его из печки, поскольку в квартире пахло свежеразогретой едой.
– Вот это сюрприз.
– Разве? Мы же оба поняли тогда в школе, что не сможем друг без друга.
– Ты – может быть, и поняла, а я нет. Я подумал, что, похоже, это конец. И, возможно, к лучшему для тебя…
Она робко улыбнулась, переводя взгляд с его волос на любимые голубые глаза, полные губы.
– Вы не против, офицер Лаллек, если я вас поцелую?
Она перешагнула через его ботинки, бесцеремонно обняла его и поцеловала. Он ответил на ее поцелуй, придерживая одной рукой ее, а другой – свой ужин. Поцелуй был сентиментально-сладостным, более исполненным неги, нежели страсти. Она чувствовала себя так уютно в его объятиях. Она так изучила его губы, что знала каждую их извилинку. Она целовала его с упоением, и ее влажный язык, медленно блуждающий по его рту, словно объяснял, насколько глупа была его хозяйка. Прервав поцелуй, они улыбнулись друг другу.
– Ммм… а что ты ешь?
– «Бифарони».
– Вкусно пахнет.
– Хочешь? Я могу разогреть и для тебя.
– Хм-мм… Да нет, ешь, ты же голодный..
– Не так, чтобы очень. Тем более, ты пришла.
– Ешь. Я буду смотреть на тебя.
Он усмехнулся.
– Будешь смотреть?
Она уперлась локтями в его бронированную грудь и указательным пальцем очертила контур его губ.
– Я буду смотреть, – бормотала она, – как эти губы смыкаются вокруг ложки и шевелятся, пока ты жуешь. Я так соскучилась по этому зрелищу.
Он хмыкнул:
– Нам, полицейским, не привыкать к людским странностям.
– Ешь свою дешевую лапшу, – нежным голоском пропела она.
Он взялся за ложку, но не отрывал от нее взгляда. Когда он набил рот, она поцеловала его в щеку – как раз в то место, где яростно заработали желваки. Он улыбнулся, проглотил лапшу и спросил:
– Так ты соскучилась по мне или по чему-то еще?
– Хм. Я вовсе не из-за того собираюсь выходить за тебя замуж, о чем ты только что подумал. Просто мне нужно, чтобы ты выравнивал мою стиральную машину, подстригал газон, убирал снег во дворе – ну, и тому подобное.
Он не успел поднести ложку ко рту: она так и замерла в его руке. Он сделал шаг назад, чтобы получше разглядеть ее лицо.
