Ага. Вот она, зацепка.
— Ты бы не поехал, будь у тебя работа? — спросил он мгновение спустя.
— Работа? — Винни произнес это слово будто иностранное. Он открыл один глаз и посмотрел на Джареда.
— Чем ты занимаешься? Когда работаешь, я имею в виду.
— Ударник.
— Что?
— Стучу по барабанам в команде «Крутые налетчики», — сформулировал Винни.
— Отлично. А если бы твоя команда получила работу?
Винни засмеялся.
— К завтрашнему дню?
— Если так обернется, ты поедешь с ними?
— О, черт, конечно!
Чтобы все сделать, потребовалось даже меньше телефонных звонков, чем представлял Джаред.
— В Канзас-Сити? — засомневался Винни, когда Джаред растолкал его, чтобы сообщить новость. — Туда ехать несколько часов.
— Лучшее, что мог сделать. Большой город. Много людей вас услышит. — И Энни не сможет поймать его и вытащить за ушко да на солнышко из дома Гранателли. — Но ехать нужно прямо сейчас.
— Сейчас?
В конце концов деньги и приятели Винни сделали свое дело. Да, это потрясающая возможность.
Винни укатил еще до рассвета. Он задержался лишь для того, чтобы собрать с Джаредом инструменты с верстака и загрузить их в фургон.
Джаред понимал, что эта поездка в Нью-Йорк — совершенно безумное предприятие.
Он должен был лететь во вторник в Акапулько для обсуждения роли. Его агент Ларри, разбуженный в четыре утра, чтобы узнать самую последнюю новость, был далеко не в восторге.
— Куда ты собрался? — хриплым от сна и раздражения голосом допытывался Ларри.
— Прокатиться с другом в Нью-Йорк.
— Почему бы тебе не слетать с другом в Нью-Йорк? Ты бы вернулся в Лос-Анджелес на следующий день. У тебя же обязанности, долг!
— Не могу, — ответил Джаред.
— Ммм. — Ларри явно сомневался. — И что же прикажешь им сказать?
— Скажи им, что у меня есть обязанности, долг.
— Очень смешно.
— Я перезвоню завтра. Мы будем на середине пути.
— Тебе видней. Ты понимаешь, что делаешь?
— Понимаю.
Но сейчас, глядя на сидящую статуей Энни, он засомневался.
Энни всегда была разговорчива. Он просто не мог припомнить, когда бы ее речи не лились потоком. А сейчас молчит, будто воды в рот набрала.
Это нервировало его.
— Улыбнись, — сказал он, когда они перевалили вершину очередного холма.
— Чего ради?
— Улыбка делает тебя красавицей.
Она закатила глаза.
— Я вовсе не красавица.
— В глазах поклонников — да.
— Лесть не поможет тебе, Джаред.
Он встрепенулся.
— А что поможет?
Она раздраженно фыркнула и забарабанила пальцами по колену.
— Ради чего ты все это делаешь?
— Может, ради дружбы?
— Ну конечно!
— Ник — мой друг.
Энни гневно посмотрела на него.
— Но Винни — его брат. Винни мог бы поехать.
— Что ты хочешь услышать? Что я делаю это ради тебя? Прекрасно. Я делаю это ради тебя.
— Но зачем?
— А ты как думаешь?
— Откуда мне знать? Твои мысли для меня тайна. Всегда были тайной. Возможно, ты хочешь похвастаться передо мной своими успехами.
Неужели она думает именно так? Учитывая ее упрямство, с нее станется. Черт возьми, иногда она действительно поступает по-идиотски. И как же убедить ее в обратном? Упасть ниц?
Вместо этого он усмехнулся.
— Есть идея.
— Не вдохновляет, — оборвала она и отвернулась к окну.
— Нет?
— Нет.
— Что же тебя вдохновит? — с любопытством поинтересовался он.
Она повернулась к нему, сдвинув брови.
— Увидеть тебя в хорошей, достойной роли.
— А роль Рейда Маккалоу ты считаешь недостойной?
— Думаю, роль Рейда Маккалоу просто дрянь.
Джаред не мог согласиться.
— Она многому меня научила.
— Он пустышка, самец-полицейский, у него в мозгу две извилины.
Уязвленный, но не желающий показать это, Джаред засмеялся.
— Мне кажется, ты немного преувеличиваешь.
— Пожалуй, это преувеличение, — великодушно произнесла Энни.
Джаред лишь покачал головой, не зная, плакать или смеяться. Единственное, в чем он все больше убеждался: пробиться к Энни будет труднее, чем он предполагал.
— Это именно так, — настаивала Энни. Предмет ее явно интересовал. — Играя его неделю за неделей, ты распродаешь себя. У тебя был — есть — огромный талант. Ты мог бы играть Гамлета, Ромео!
— И все вокруг знают это, — в тон произнес Джаред. — Меня осаждают предложениями. Антрепренеры выстраиваются в очередь.
— Ты просто не подождал.
— Чего?
Энни с хрустом сцепила пальцы.
— Ты словно не знаешь.
Джаред лишь взглянул на нее, вспоминая, насколько сильно он любил ее, насколько счастлив был получить предложение — любое, чтобы наконец-то предложить кое-что и ей.
— Думаю, знаю, — спокойно произнес он.
Энни нахмурилась.
— Что это значит?
— Подумай сама.
Она думала, но бесполезно. Она просто не могла понять, для чего нужно становиться хуже, чем ты есть. Особенно с таким талантом, как у Джареда.
И предлагать ей продать свой талант и отправиться с ним!
Но он ведь не считал, что у нее есть талант?
Какая работа? Так спросил он ее.
Эти слова обожгли ее. И даже сейчас, два года спустя, боль оставалась острой.
Но сейчас нет причин говорить об этом. Нет причин спорить. Он не мог — или не хотел — видеть. И ей пора бы знать, что его не переубедить.
Да и какая разница? Джаред — часть ее прошлого. Они больше не живут вместе. Они больше не любовники. Он живет в Малибу, она — в Нью-Йорке. У него своя жизнь, у нее своя.
Тем не менее, напомнила она себе, они должны вместе добраться до Нью-Йорка. Из какого бы каприза Джаред ни предпринял это путешествие, им еще ехать вместе тысячу миль. И обсуждать болезненные темы — не лучший способ проводить время.
— Давай каждый останется при своем мнении, и забудем об этом, — предложила она.
— Тогда о чем же нам говорить?
Энни вздохнула и посмотрела в окно.
— Ни о чем.
— Ни о чем? И это Энни Д'Анджело? Мисс «Миру необходимо знать мое личное мнение»?
Терпи, приказала себе Энни. Потерпи, и это тоже пройдет.
Но тысяча миль намного длиннее свадьбы.
Они могли бы спокойно доехать, говорила себе Энни, если бы только Джаред старался сотрудничать. Он не старался. И теснота в кабине старой колымаги Винни тоже подрывала ее решимость.
Было практически невозможно сидеть рядом с Джаредом, слушать, как он мурлычет все те же ирландские напевы, которые она привыкла слышать, когда он брился по утрам, вдыхать незабываемый для нее слабый аромат мыла «Патрик» — и не вспоминать ничего другого.
