Волхов играл по нотам сначала неуверенно, выбирал простые мелодии, несколько раз сбивался, неверно прочитав мелодию – вспоминал навыки. Корион, опустив книгу на колени, тихо внимал. Пусть с ошибками, пусть медленно, но это была знакомая музыка. А потом мальчишка осмелел, и пианино запело в полный голос, чисто, мощно, точно так же, как когда-то в далёком детстве. Желание матери исполнилось, пусть и не совсем так, как она хотела – играл не внук, всего лишь ученик. Но зато какой!
Корион устал удивляться Волхову. И даже информация об идентичной музыке не заинтересовала. Он уже понял – умения альтернативного эльта, как стихийное бедствие, можно было только принять, не пытаясь осознать.
Сыграть без нот Вадим может всего какой-то десяток песен? Сочинил две мелодии? Его ровесники в это время знают наизусть от силы три-четыре мелодии, и большинство к его возрасту не сочинило ни одной. Но да, наверное, достижения Волхова смотрелись блёкло на фоне таких же одарённых детей, раз его так жёстко направили в сторону медицины.
Вадим сыграл свои сочинения, и Корион чуть не выронил книгу. Если «Голос степи» просто странно теребил память, то колыбельная была знакома до последней нотки.
- Это мелодия моего рода, - подтвердил Корион, глядя в изумлённое мальчишеское лицо.
Вадим нахмурился, закусил губу, пытаясь найти рациональное объяснение феномену.
- Ну… Значит, я прав, и вы все – плод моего воображения, - заключил он. – Мелодию-то я сочинил задолго до попадания сюда!
Корион не удержал нервного смеха и потёр лицо руками.
- Дурной вы мальчишка, - пробормотал он. – Играйте дальше. Закончите её. Мне нужно убедиться.
Волхов неуверенно положил руки на клавиши. Дом наполнился торжественными и плавными звуками ритуальной песни. Корион слушал и всё больше убеждался – она. Вадим воспроизвел её до мельчайших деталей, без единой ошибки. Причём в конце даже прозвучали первые ноты Изначального имени, своеобразная личная подпись, позволяющая вычислить Владыке и Владычице, чья именно душа приносит жертву. И эти начальные ноты совпадали с Изначальным именем самого Кориона, как и полагалось выходцам одной семьи.
Вадим закончил и повернулся к Кориону с вопросом в глазах.
- Да, ошибки быть не может. Вы полностью исполнили песнь жертвоприношения бруидена Гвалчгвин, - кивнул Хов.
Внутри него бушевала буря. Брат! Пусть и не связанный кровью, пусть иного воспитания, пусть даже иного духа, но брат, которому принадлежал один из саркофагов с Изначальным телом в усыпальнице! Брат! Практически сын! Всего несколько процедур, подтверждающих происхождение – и вот он, полноправный наследник бруидена! И… И когда Корион станет главой, бруиден вместе с Вадимом отойдёт под руку Аунфлаев и обретёт свободу лишь со сменой главы. Крах всем стремлениям Вадима вырваться из-под опеки Мерфина. Что ж…
- И что это значит?
- Это значит, что когда-то в прошлых жизнях вы были связаны прямым родством с хозяевами бруидена Гвалчгвин, - Корион изо всех сил старался говорить спокойно. - Никто другой не смог бы выучить мелодию так, чтобы в следующей жизни повторить её до последней нотки, даже закончить половиной Изначального имени.
Вадим тяжело вздохнул и, оттолкнувшись носком от ножки пианино, закрутился на стуле. Его кудри вспыхнули в лучах закатного солнца жёлтым золотом.
- Без обид, сэр, но мне больше нравится версия с выдуманным миром.
- Но моя – больше объясняет, - заметил Корион. – Вспомните, вы сразу беспричинно прониклись ко мне весьма тёплыми чувствами, хотя в нашу первую встречу я был не в самом адекватном состоянии. И я – единственный эльт, чью магию вы переносите безболезненно. Жаль, вы не исполнили ноты Изначального имени полностью, можно было бы установить вашу личность точно. Это существенно сократило бы процедуру подтверждения вас как выходца и наследника Гвалчгвин.
Новость Вадима не обрадовала. Он ссутулился, опустил голову, закусил губу. Задумался.
- Но следующим лордом Бэрбоу, как я понял, будете вы, сэр. Так?
- Да, - кивнул Корион. – И на то время, пока я являюсь главой, весь бруиден будет в вассалитете Аунфлаев. Но пока что мой дед ещё жив.
- Жив? – изумился Вадим. – До сих пор?
- Да. Информация об отравлении дошла до всех лордов, в том числе и до него. Он не дурак, наверняка связал два и два. Как у него дела, я не знаю, но раз никто из бруидена не топчет мой порог, значит, он пока что жив, - сказал Корион. – Волхов, вы понимаете, что статус вернувшегося в родные пенаты эльта гораздо удобнее?
- Ну да, - грустно ответил Вадим, ещё ниже опустив голову. Лицо практически полностью скрылось за кудрями. – Где непонятный инопланетянин, а где блудный сын? Я так понимаю, прецеденты уже случались?
- Конечно. Все люди в себе несут часть нашей крови, поэтому уничтоженный бруиден может возродиться из любого мало-мальски подходящего человека. В войну исчезли многие семьи, поэтому сейчас у людей идет всплеск рождаемости эльтов. Некоторые выходцы из смертных уже приняли свои бруидены. Процедура и испытания давно отработаны. Специалисты ни разу не ошиблись…
Мальчишка сидел у пианино, уставившись в пол. Печальный, молчаливый, он вовсе не обрадовался их родству.
- И что же, мне теперь вас папой называть? – ожесточённым, срывающимся голосом спросил он и вскочил. – Фигушки! Не дождётесь! У меня уже есть семья! И родичи есть, ясно вам? Вы мне отцом не станете, ясно? Ни за что! Только не отцом!
Корион опешил. В огромных раненых глазах Вадима блестели слёзы.
- Я не согласен! – зло отрезал он и смахнул первую покатившуюся каплю со щеки. – Я не войду в вашу семью на правах вашего ребёнка! Кем угодно, но не так! Я же… Я…
Вадим поднял голову и застыл, взглянув на книжный шкаф. На его лице отразилась невероятная мука, губы злобно поджались. Он обнял себя за плечи и помотал головой.
- Я хочу не так. Я не могу быть вашим родичем, сэр. Простите, вы ошиблись.
И прежде чем Корион сумел что-то сказать, Вадим вылетел из комнаты. Недоумевая, Корион обернулся. Тёмное стекло на дверце бесстрастно отразило его удивлённое лицо.
Глава 5. Солнцестояние
Высокий столб. Аккуратная поленница. Вокруг – люди, так много людей, что лица расплывались в одно сплошное пятно. Они стояли и молча смотрели, как вели колдуна, неподвижные страшные статисты. Я подпрыгнула, чтобы рассмотреть его, но высокие спины загораживали обзор. Палач поднялся на низенький помост, поправил маску, а следом за ним – колдун.
Он шёл сам, расправив плечи и гордо вскинув темноволосую голову. Аккуратный, собранный, в привычном чёрном плаще. Чёрные глаза пробежались взглядом по безмолвной толпе, тонкие губы искривились в мрачной усмешке. Палач проверил цепи, тяжело вздохнул и кивнул на столб.
- Профессор! – ахнула я и бросилась к помосту, расталкивая толпу. А профессор Хов вместо того, чтобы заколдовать людей и сбежать от палача, спокойно снял с рук длани. – Профессор, нет, стойте! Зачем вы это делаете?
От моего крика он чуть вздрогнул, но не повернул головы.
- Зачем вы привели его сюда? – услышала я его недовольный голос. – Детям ни к чему видеть это.
Я выскочила на пустое пространство перед поленницей и лицом к лицу столкнулась с бабулей. Она ласково улыбнулась мне, не отрываясь от прялки. На её коленях лежал пучок шерсти. Гибкие пальцы ловко вытягивали из него нить. Педаль тихо и мерно стучала, крутилось колесо.
- Волхов, забирайте и уходите отсюда! – велел мне профессор и встал к столбу, бросив мне свой плащ.
Я поймала его, в шоке наблюдая за палачом. А палач сковал услужливо подставленные руки, деловито спросив:
- Не жмёт?
- В самый раз, - последовал невозмутимый ответ. – Волхов, вы ещё здесь?
- Почему вы ничего не делаете? – неверяще спросила я. – Почему вы позволяете вас убивать?
- Потому что это казнь, если вы не заметили. Она необходима. Только так я смогу передать вам плащ.
