твоя!
Эльф отставляет соусницу в сторону и макает пальчик в соус, слизывая его кончиком языка.
— Остренький, — улыбается мне. — Приятного аппетита, Джейме!
Я с грохотом отодвигаю стул и сажусь, жду, пока поставят тарелки на стол.
— Прежде чем садиться за стол, надо вымыть руки, — подсказывает Джоанна.
— Всё равно они чище твоих! — парирую я, но лениво поднимаюсь и выхожу из кухни.
Возвращаюсь меньше чем через пару минут и успеваю ухватить обрывок разговора.
— …не всегда был таким.
Притормаживаю за углом и не тороплюсь заходить, слушая, что собирается растрепать обо мне говорливая домработница.
— Рак быстро забрал его маму. И после этого его характер стал… mierda! Он начал заедать потерю сладостями, чипсами и запивать газировкой. Разумеется, это дурно сказалось на его теле и лице. Толстый, как пивной бочонок… Прыщи, как лунные кратеры!
— Вот спасибо тебе, Франческа! — не выдерживаю я и захожу. — Не думал, что в твои услуги входит распространение сплетен!
— Это не сплетни, мальчик, а правда. Правда, которой ты должен гордиться! Ведь ты взял себя в руки и стал настоящим красавцем! — улыбается Франческа. — Потеря близких иногда толкает нас на безумства. И хорошо, когда появляется отдушина.
Джоанна стреляет в меня глазами, в них появляется какое-то новое выражение, значение которого я не успеваю понять. Она словно порывается сказать что-то, но потом утыкается в свою тарелку и уплетает кесадилью за обе щеки.
— Ну, чего ждёшь, Джеймс? — спрашивает Франческа и подталкивает в мою сторону тарелку с кесадильей, в которой соуса больше, чем начинки. И всё по вине противного Эльфа!
— Во рту начнётся адово пекло! — фыркает несносная сводная сестрица. — Если Джеймс так сильно любил сладости, ему будет нелегко слопать даже крохотный кусочек.
— Считаешь, что у меня кишка тонка? Смотри сюда! — рявкаю и подвигаю к себе тарелку. — Спорим?
Я азартно смотрю на Джоанну. В её глазах загорается торжествующие огоньки и алчный азарт. О, эта сладкая крошка полна сюрпризов! Я очень хочу поспорить с ней и выиграть. Не могу удержаться от спора. Возможно, мне следовало остановиться прямо сейчас. Просто пожать плечами, развернуться и уйти. Не связываться с мелкой девчонкой.
Но мне не хочется отступать. Хватаю кесадилью и откусываю огромный кусок. Потом ещё и ещё. Перемалываю еду, как мельница. Стряпня Франчески, как всегда, вкусная. Наверное. По правде говоря, я не чувствую ничего, кроме соуса чипотле. Пережёвываю пищу и проглатываю её, но ощущаю только жжение, как будто во рту развели костёр.
— Ну что, кто из нас выиграл? — выдаю сиплым голосом.
Франческа и Джоанна хохочут, утирая слёзы. Я выхожу их кухни степенной походкой, но потом несусь в ванную комнату во весь опор, хлещу воду из-под крана. Гляжу на себя в зеркало — лицо горит, даже уши красные, как переспелый томат. Чёрт побери…
— Говорят, в таких случаях помогает молоко, — серьёзным голосом советует Джоанна, стоя за дверью, а потом срывается на громкий смех.
Я резко распахиваю дверь. Сводная сестра взвизгивает и бросает улепётывать со всех ног.
Догоню — убью гадину…
Глава 14. Джоанна
Я быстро бросаюсь прочь. Попытаться убежать — это рефлекс, выработанный у меня за несколько лет ночных тайных вылазок. Я птицей несусь вверх, но не думаю, что сводный брат бросится следом за мной. Он слишком взрослый для догонялок, слишком высокомерный и слишком… быстрый!
И, увы, я понимаю это слишком поздно!
Только когда тяжёлое, горячее дыхание Джеймса опаляет мою шею, а его тело прижимается к моему, распластывая по стене, я понимаю, что попалась.
— Далеко не убежала, да? — ухмыляется Джеймс.
Крупные ладони брата смыкаются на моей талии. Спиной ощущаю каменную твёрдость его раскачанной груди.
— Отпусти! — шепчу сдавленным голосом.
— С чего бы это? Тебе было весело? Теперь будет весело… мне! — приглушённо рыкает он и внезапно смыкает зубы на моей шее.
Я вскрикиваю от неожиданности. У брата очень горячие и мягкие губы. От этого прикосновения кожа покрывается мурашками. Но следом идёт прикус, довольно болезненный. Пихаю брата локтем в пресс, но он словно выточен из камня. Думаю, что мне было гораздо больнее.
Джеймс ослабляет хватку. Совсем немного. Я сразу же двигаюсь в сторону. Но это оказывается лишь обманный манёвр. Сводный брат цепляет меня за локоть, разворачивая лицом к себе. Ладони с приглушённым шлепком ложатся на стену по обе стороны моей головы. Он буквально запирает меня между своих рук. В горле внезапно пересыхает, и вся моя решительность, ершистость и самообладание размываются, как капли акварели в стаканчике с водой.
Брат слишком близко. Пара дюймов — не больше. Его тело почти касается моего. Я могла бы попытаться ударить его и улизнуть, но недавние действия показали, что сейчас он ловок, как акробат, и хитёр, как лис. Поэтому я не предпринимаю попыток к бегству. Я вынуждена смотреть в лицо брата, чуть запрокинув голову. Вынуждена? Ох, нет… Какой-то части меня — очевидно, самой глупой — нравится смотреть на него. И если бы мне задали эссе на тему «Опиши своего сводного брата тремя словам» я бы выбрала: волнующий, таинственный, противоречивый.
К сожалению, слово «бесячий» было бы уже лишним. Но оно отступает на задний план под давлением первых трёх слов. И мне приходится с этим мириться. Хотя бы сейчас, пока Джеймс молчит и изучает меня в ответ тёмным взглядом. Похоже, он не собирается меня выпускать. И делать ничего тоже не собирается. А что он, собственно говоря, должен делать сейчас? Мысли путаются. И при взгляде на решительный подбородок Джеймса с красиво очерченными губами в голову начинают лезть дурацкие мысли о поцелуях.
Чёрт! С этим надо что-то делать. Это же Пончик, мой невыносимый братец! Всего лишь Пончик… Вот только правда в том, что Пончик стал жутко привлекательным парнем. И ему самому об этом хорошо известно.
— Кажется, ты говорил, что у тебя во рту пекло! — выпаливаю я. — Лучше тебе заняться этим.
— Этим «чем»? — лениво интересуется Джеймс. — Ртом?
— Ты выглядишь, как переспелый томат. Было настолько остро?
