ним с самого утра, стоит всех тревог. Хотя, конечно, поначалу он мне вообще не поверил. Пришлось поднимать результаты тестов. И даже брать онлайн консультацию у генетика.
– Сколько ей лет, говоришь?
– Двадцать один.
– Черт. Не представляю, кем была ее горе-мать…
Вместе с неприкрытой злостью на лице отца проступает неловкость. Обсуждать свои похождения с сыном – такое себе счастье. Раньше мы никогда не касались этих тем. Я знал, что отец погуливает, но вставать на защиту матери мне и в голову не приходило. Может, потому что она никогда не выглядела так, будто в этом нуждается. А может, потому что я безоглядно любил отца и потому все ему прощал.
Аня идет вперед, делая вид, что ее занимает интерьер. Хочется залезть к ней в голову и прочитать, о чем она думает. Почему-то даже такой циничной сволочи, как я, не верится, что девчонка прямо сейчас прикидывает свои выгоды, как на ее месте сделала бы любая другая.
– Moet? – подкалываю ее, отворачиваясь к бару.
– Нет! – с трудом скрывая досаду, отметает мое предложение.
– Может, хочешь что-то спросить? Уточнить? – вздергиваю бровь. – Нет?
– Я поняла, что ты устроил мне проверку.
– Так уж проверку, – закатываю глаза.
– Отец в курсе? Это он тебе поручил?
– Нет, конечно. И, кстати, наша встреча в том гадюшнике была случайной.
– Аха. Я так и думала, что ты завсегдатай сего прекрасного заведения, – усмехается Аня, рисуя кавычки пальцами.
Прерывая разговор, звонит телефон. Я достаю айфон из кармана.
– Конечно, нет. Но именно там мне назначил встречу чувак, которого я нанял пробить по тебе информацию, – подмигиваю ей и, приложив трубку к уху, отхожу: – Да, детка…
– Матюш, привет! Ты куда пропал? Я просыпаюсь, а тебя нет!
– Я в шесть утра свалил, а ты только сейчас заметила? – ржу, эта барышня неподражаема.
– Нет! Что ты. Просто я была занята. Пилатес, массаж, сам понимаешь…
– Да, очень плотный график, – откровенно ее стебу. Из столовой в кухню ведет широкий дверной проем. Разговариваю с Динкой, а сам поневоле прислушиваюсь к родителям.
– Позавчерашний торт? – удивляется отец.
– Ну, так и повод у нас сомнительный, – припечатывает в ответ мать. Оборачиваюсь к Ане. Слышала? Нет? Фигура ее и без того слишком напряжена – попробуй, разбери. Увидев же, что я на нее смотрю, девица растягивает губы в якобы непринужденной улыбке. Но когда я решаю, что пронесло, кивает в сторону кухни:
– Кажется, с гораздо большим удовольствием твоя мать нафаршировала бы яблоками мою тушку.
Усмехаюсь. Мне заходит ее мрачный юмор.
– Дин, я не могу сейчас говорить. Перезвоню, ладно?
Или нет. Свободные отношения хороши тем, что мы никогда ничего друг другу не обещаем. Дина не мешает мне окучивать других баб, а я ей – трахать своего престарелого папика. Друг для друга мы просто приятный способ расслабиться. Она молодая девка, ей хочется нормального секса. С мужиком, у которого, по крайней мере, стоит. А мне, несмотря на патологическую брезгливость, порой просто лень искать кого получше и посвежее. Так вот и живем.
– Не принимай на свой счет. Ее можно понять, согласись.
Аня внимательно меня разглядывает. И в конечном счете кивает.
– А ты как отнесся к моему появлению?
– Как видишь… – пожимаю плечами и вдруг, уловив краем глаза наметившееся за столом оживление, оборачиваюсь: – Фу, Ночеблуд! У тебя еще за котлеты условка!
Пока я сгоняю кота со стола, девчонка пялится на меня во все глаза, прикрывая ладонью рот, но все же не выдерживает и громко смеется.
– Ночеблуд? Дай угадаю, это ты придумал?
– Нет, отец. Но это наша с ним традиция, да.
– Придумывать животным дурацкие прозвища?
Аня отворачивается, и хоть она все так же продолжает улыбаться, прежнего веселья я в ней не чувствую. Вероятно, она грустит о том, что в ее детстве ничего подобного не было. Мне ее в этот момент очень жаль.
– Ага. У нас был Кабысдох…
– Ну, это банально.
– Вездессун… – сощуриваюсь я. – Плечи Ани начинают трястись. – И огромный алабай Шерстемир.
Беру Блуда на руки и легонько почесываю за ухом. С матерью отец объяснялся сам. Но судя по шипению в кухне, вопрос не был улажен. Наверняка он уже сто раз пожалел, что поспешил пригласить Аню в дом. Даже мне не по себе. Могу представить, как чувствует себя девчонка.
Так и не решив, как к ней относиться, занимаю позицию наблюдателя. Из кухни возвращаются напряженные родители. Усаживаемся за стол. Не без скрипа завязывается диалог. Точнее как? В основном отец Аню расспрашивает, а она рассказывает. Очень неохотно про интернат и гораздо свободнее – об учебе и своих планах на будущее.
Немного скребет внутри от того, что в глазах отца вижу гордость. Вот как? Как это работает, а? Она же чужой ему человек. Но его все равно распирает от ее достижений. Кровь не водица, да? Кажется, так говорят? А ведь Аня даже не осознает, какие эмоции в нем пробуждает.
– То есть ты планируешь отъезд?
– Ну да. Меня же здесь ничего не держит.
– Не держало. Теперь все изменилось. Я бы очень хотел продолжить наше общение и получше тебя узнать, пока… – отец замолкает, нахмурившись, видно, решив не грузить девчонку своими болячками. – Мы и так слишком много времени потеряли.
Аня молчит, я ее понимаю. Потому как что тут скажешь? Они упустили все ее детство. Все… И это время никогда не получится нагнать, даже если отец проживет до глубокой старости.
– Впрочем, может, я отдам богу душу раньше, чем ты уедешь.
– Николай! – впервые подает голос мама. И некоторое время мы все молчим, делая вид, что накинулись на еду. По полу, тычась мордой в ноги, туда-сюда бродит Ночеблуд. Аня раз за разом наклоняется, чтобы его погладить по трехцветной морде.
– А это правда мальчик?
– Проверь, – хмыкаю я.
– Просто трехцветные самцы – большая редкость, – фыркает. – Говорят, они приносят счастье.
– Может, не зря говорят, – скалится отец, похлопывая Аню по руке. – Я очень счастлив, что ты нашлась.
Я всегда удивлялся, как легко этот сильный мужик, беспрекословный авторитет и лидер, может озвучивать свои чувства. Сам-то я этим похвастаться не могу. И Аня, судя по
