читались, хотя Полина была в сети.
Мать писала, что Полина вчера пришла домой поздно и вся в слезах. Отца проигнорировала, просто заперлась в комнате и не выходит. Даже в школу не желает идти. Карина отписалась коротко: «Дайте ей остыть. Не трогайте, пожалуйста».
«Что-то серьезное ведь случилось? А?» — волновалась мать, хотя никогда не ставила смайлов, потому что не умела, но Карина и через текст уловила ее состояние.
«Пройдет», — строчила девушка в такси.
В метро в таком гнусном состоянии ехать не хотелось. И без того все бесило и угнетало.
Зайкин, как обычно, был окружен толпой так, что не подобраться. Карина не стала его беспокоить и тихо прошла к своему месту. Как и раньше, никто не обратил на нее внимания, просто не замечали. Пока сам парень не увидел и не замахал обеими руками.
— Кариш, я здесь!
Она улыбнулась и помахала в ответ.
— А ты почему-то там, — протянул с наигранной печалью Зайкин и двинулся к последней парте, бросив толпу и остановив историю на середине.
Некоторые недовольно вздохнули, но все спокойно разошлись по местам. Все равно до начала пары оставалась минута.
— Я целоваться пришел, — заявил он весело, садясь на ее стол, и сразу наклонился к лицу.
— Ну, не при всех же, — пробормотала девушка, уклоняясь, и поскорее достала ноутбук, чтобы прикрыться, хотя понимала, что несет чушь, ведь вчера спокойно его на улице целовала.
Она пыталась унять собственную совесть и ответить на его ласки, ведь сама их жаждала, но что-то в ней ломалось. Каждый раз, когда она касалась синего взгляда.
— Привет, ребят, — прибежала всполошенная Настена. — Я вам помешала?
— Привет, — отозвался Зайкин и выпрямился. — Ничуть. Напротив, спасла ситуацию.
Он быстро слез с парты и вернулся на свое место. По аудитории побежали шепотки. Настена тоже осталась в легком недоумении и с подозрением посмотрела на подругу. Никто не понимал логики.
По-настоящему своим приходом ситуацию спас преподаватель. Только тогда Карина смогла выдохнуть.
— Кар, что-то случилось? — спросила Настена шепотом почти сразу после начала лекции.
— Все нормально.
— Хм, — Настена как всегда не поверила и как всегда не стала допытываться. — А Артур пригласил меня в Италию. На встречу с его любимым волейболистом.
Карина стрельнула в подругу взглядом. Ожидала этого и только теперь поняла, что боялась.
— И ты? Согласилась?
— Пока нет. Потому что, разумеется, он просит держать все в секрете. И это уже смахивает… ну, знаешь… на осознанную какую-то измену, — она надавила на ручку и отломила от нее колпачок. — Я как будто тоже Сиран предаю. Мне как-то стремно очень.
— Понимаю, — выдохнула Карина и посмотрела в спину Варданяну, который сидел, как обычно, впереди с Каменчуком за партой, внимательно записывал конспект, как ни в чем не бывало. — Это не смахивает, это и есть осознанная измена.
Внутри Карина понимала, что сама ничем не лучше, а то и гораздо хуже Варданяна, и не может его осуждать, не имеет никакого морального права, но все равно осуждала. За то, что он заставлял участвовать в этом и Настену, ни в чем не повинную, пользовался ее любовью и доверием. Хотелось подойти и дать ему в морду, выместить всю злость заодно, которая никак не проходила после вчерашней встречи с Жераром.
— Наверное, Рита права. Мне надо просто перестать быть третьей точкой в этом треугольнике, — Настена тоже посмотрела на Варданяна. — Но я не представляю, как это пережить. Он же постоянно у меня на глазах. Тем более что вы с Зайкой стали встречаться. Мы не сможем не общаться вообще.
— Да уж, попала ты, — Карине нечем было ее утешить.
В голове звенела фраза «Я же говорила», но она ничем не помогала, только усугубляла чувство вины. Она и себе ее адресовала, той себе, которая решала, следует ли связываться с Жераром. Сама затеяла эту глупость, а теперь не могла Зайкина даже поцеловать, потому что чувство вины оказалось сильнее. И Настена с Варданяном вряд ли могли бы полностью наслаждаться счастьем даже наедине, когда оба знали, что где-то Сиран ни о чем не подозревает, верит и любит. Жизнь так запуталась. Стратегия Зайкина в перспективе выигрывала — проще всего было быть честным, с самого начала и, в первую очередь, с самим собой. Но когда все уже так завертелось, оставалось только заворачиваться глубже.
— Знаешь, Варда я тоже понимаю, — сказала Карина после долгих раздумий. — Все хотят быть счастливыми. Криво-косо, но хоть как-то. Раз иначе нельзя.
— То есть… по-твоему, мне стоит согласиться? — в голосе подруги она четко услышала надежду и не удивилась.
— Это твоя жизнь. Не рассчитывай, что кто-то решит за тебя правильно. И вообще мне все больше кажется, что нет уже никакого правильно.
Настена перелистнула тетрадь и начала писать новую тему с чистого листа. Карина долго смотрела, как шустрая ручка выводит нечеткие буквы на белой бумаге. Первые несколько строк все идет как по маслу, чернила ровно впитываются в бумагу, а потом рука сбивается, зачеркивает неверно написанное, пишет заново. И периодически это повторяется. Корявые мазки, лишние штрихи, орфографические ошибки и просто ненужная информация внедряются в изначально стройный текст, все портят и усложняют, так и остаются в тетради нестираемыми.
«Люди просто люди, — размышления напрашивались сами собой. — Не могут не ошибаться». Оставалось только чиркать дальше.
К концу лекции она убедила себя, что все Зайкину сегодня расскажет. После концерта. Пыталась поверить, что он ее всякой видел и всякое в ней принял, что и этот уговор он не осудит, стерпит, смирится, как и со всем раньше. Она твердила себе это на повторе. Вбила настолько, что, наконец, смогла смотреть ему в глаза.
— Выйдем? — подошла на перемене.
Парень был серьезен и спокойно последовал за ней. Карина не знала, куда его ведет, просто хотелось найти место, где меньше внимательных ушей. Вывела его за руку на крыльцо. Там все просто проходили мимо, никто не останавливался и в углу за дверьми их вряд ли замечал.
— Ты странно себя ведешь, — заметил Зайкин, внимательно разглядывая ее лицо.
— Прости. Никак не привыкну… к нам с тобой, — улыбнулась, а в уме пробежала горькая мысль: «И не привыкай, будет легче, когда тебя бросят».
Она положила руки на перила и чуть нависла над ними, смотрела на пустой двор, в котором трава покрывалась снегом. Снежинки падали настолько мелкие, что превращались в морось. На асфальте сразу таяли, а на газоне понемногу скапливались.
— Даже не знаю, как тебе справиться с этой травмой, — Зайкин тоже улыбнулся. — Могу порекомендовать хорошего психотерапевта.
— Зайкин, блин, бесить ты
