— Ты никогда по-настоящему не хотела уходить. — Его голос едва слышен.
— Нет, хотела! — выпаливаю я, шмыгая носом. — Я отбивалась от тебя. Знала, что меня ждут неприятности, но ты был неумолим. Что такое? У тебя кончились замужние женщины, чтобы их трахать?
Он качает головой.
— Нет, я обрел тебя. — Он делает шаг вперед, а я отступаю назад.
— Убирайся, — спокойно говорю я, тело дрожит, дыхание прерывается — все это говорит о том, что я далека от спокойствия. Проскальзываю мимо него, толкая в плечо.
— Я не могу, ты мне нужна, Ава. — Его умоляющий голос будет преследовать меня до конца моих дней.
Я резко разворачиваюсь.
— Я тебе не нужна! — Изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал твердо. — Ты меня хочешь. О боже, ты же доминант, не так ли? — Вспышки воспоминаний всех наших сексуальных контактов проносятся в голове со скоростью сто миль в час. Он действительно яростен не только в спальне, но и за ее пределами.
— Нет!
— Тогда откуда проблема с контролем? А доминирование и командование?
— Секс — это просто секс. Я не мог подобраться к тебе достаточно близко. Я контролирую, потому что до смерти боюсь, что с тобой что-то случится... что тебя заберут у меня. Я слишком долго тебя ждал, Ава. И сделаю все, чтобы ты была в безопасности. Я прожил жизнь, в которой не было ни контроля, ни заботы. Поверь мне, ты нужна мне... пожалуйста... прошу, не бросай меня, — он идет ко мне, но я отступаю, борясь с побуждением позволить ему обнять себя. Он останавливается. — Я никогда не оправлюсь.
Что? Нет! Не могу поверить, что он настолько жесток, чтобы использовать эмоциональный шантаж.
— Думаешь, мне будет легче? — кричу я, слезы начинают бежать быстрее.
Тот небольшой румянец, что остался на его лице, исчезает у меня на глазах. Он опускает голову. На это ему нечего ответить. Что он может сказать? Он знает, что сделал со мной. Он заставил меня в нем нуждаться.
— Если бы я мог поступить по-другому, я бы это сделал, — шепчет он.
— Но ты не можешь, ущерб уже нанесен. — Мой голос сочится презрением.
Он смотрит на меня.
— Если ты меня бросишь, будет еще хуже.
О, боже.
— Убирайся!
— Нет. — Он отчаянно качает головой, делая шаг в мою сторону. — Ава, пожалуйста, умоляю.
Я отступаю от него, пытаясь придать лицу самое решительное выражение, постоянно сглатывая, чтобы сдержать комок в горле. Это так невероятно больно. Именно поэтому я не могла его видеть. Я очень на него злюсь, но видеть его таким бледным — разрывает мне сердце. Приходится постоянно напоминать себе, что он подвел меня самым жестоким образом. Ввел меня в заблуждение, обманул и, по сути, заставил лечь с ним в постель.
Ты позволил мне влюбиться в тебя!
Он смотрит на меня, и боль в его затуманенном взгляде неизмерима. Если я не отвернусь, то сдамся — так и будет. Опускаю взгляд в пол и молча прошу его уйти, пока я еще не развалилась на части, чтобы с радостью принять утешение, которое он всегда мне дает.
— Ава, посмотри на меня.
Делаю глубокий вдох и поднимаю к нему взгляд.
— Прощай, Джесси.
— Пожалуйста, — произносит он одними губами.
— Я сказала, прощай. — В этих словах есть нечто окончательное, чего я на самом деле не имею в виду.
Он очень долго всматривается в мое лицо, но, в конце концов, оставляет попытки отыскать в моих глазах хоть каплю надежды, поворачивается и молча уходит.
Я впускаю в легкие поток воздуха, в котором они отчаянно нуждались, и на неустойчивых ногах направляюсь к окну. Хлопок входной двери вибрацией отдается по всему дому, появляется Джесси, тащась к брошенной на середине дороги машине. Я вздрагиваю, всхлипывая, когда он бьет кулаком в окно автомобиля, осколки стекла разлетаются по всей дороге. Он бросается в машину и несколько раз бьет кулаком по рулю. После того, что кажется годами наблюдения за тем, как он колотит по автомобилю, мотор ревет, и под визг шин и гомон клаксонов, Джесси исчезает.
***
Приняв душ и высушив волосы, снова сворачиваюсь на кровати в позу эмбриона. Я совершенно оцепенела. Чувствую себя так, словно мое сердце вырвали, растоптали и раздавленным месивом запихнули обратно в грудь. Я нахожусь где-то между страданием и опустошением, и это самое болезненное, что я когда-либо испытывала. Жизнь развалилась на части. Я чувствую себя раздавленной, преданной, одинокой и потерянной. Единственный человек, который может сделать все лучше, — тот, кто сотворил все это со мной. Не думаю, что когда-нибудь оправлюсь от этого.
— Ава?
Я поднимаю с подушки раскалывающуюся голову и вижу в дверях Кейт. Сочувствие на ее лице еще больше разжигает боль. Она присаживается на край кровати и гладит меня по щеке.
— Все не обязательно должно быть так, — тихо говорит она.
Неужели? Разве может быть иначе? Я просто должна переждать эту боль и посмотреть, хватит ли у меня сил справиться с ней. Начать все сначала. Но в данный момент мне достаточно просто лежать здесь и жалеть себя.
— Нет, должно, — отвечаю я шепотом.
— Нет, это не так. — На этот раз ее голос звучит тверже. — Ты все еще любишь его. Признайся, что все еще его любишь. Ты ему сказала?
Не могу отрицать. Люблю. Я люблю его — так сильно, что мне больно. Но я не должна его любить. Знаю, что не должна.
— Не могу. — Я утыкаюсь лицом в подушку.
— Почему?
— Кейт, он владеет секс-клубом.
— Он не знал, как тебе сказать. Боялся, что ты уйдешь.
Я смотрю на Кейт.
— Что ж, он мне ничего не сказал, а я все равно ушла. — Снова опускаюсь на мокрую от слез подушку. — Ты слышала того человека. Он разрушает браки. Трахает женщин ради развлечения. — Почему она так его защищает? — Почему ты не шокирована? — бормочу я в подушку. Знаю, она просто ко всему относится, но такие вещи шокируют.
— Шокирована... немного.
— Ты меня почти одурачила.
— Ава, с тех пор как Джесси тебя встретил, он даже не посмотрел в сторону другой женщины. Этот мужчина без ума от тебя. Сэм никогда не думал, что доживет до этого дня.
— Сэм может говорить что угодно, Кейт. Это не меняет того факта, что он владеет заведением, куда люди ходят заниматься сексом, а он иногда присоединяется к ним. — Я вздрагиваю, чувствуя тошноту при этой мысли. Без ума от меня? Полная чушь.
— Ты не можешь наказывать Джесси из-за его прошлого.
— Но ведь это не прошлое, верно? Он все еще владеет этим местом.
— Это бизнес.
— Ох, Кейт, оставь меня в покое, — огрызаюсь я. То, как она его защищает, выводит меня из себя. Она должна поддерживать меня, а не пытаться оправдать проступки Джесси.
Чувствую, как она со вздохом встает с кровати.
— Это все тот же Джесси, — говорит она, выходя из моей спальни и оставляя меня одну оплакивать свою потерю.
Лежу молча, пытаясь избавиться от множества неизбежных мыслей. Это никуда не годится. Мозг атакуют воспоминаниям о последних нескольких неделях. О нашей первой встрече, когда он сразил меня наповал, об эсэмэсках и звонках, а потом о преследовании... и сексе. Переворачиваюсь на живот и утыкаюсь лицом в подушку.
В голове не переставая крутятся слова Кейт: «Это все тот же Джесси». А я вообще знаю, кто такой Джесси? Все, что я знаю, — этот мужчина поглотил меня своей силой и ослепил своим телом.
Другая часть головоломки встает на место, когда я вспоминаю, как он мне сказал, что у него нет контакта с родителями. Они отреклись от него, когда умер его дядя и Джесси отказался продать «Поместье». Теперь все обретает смысл. Это не имело никакого отношения к наследству или разделению имущества, и все было связано с тем, что их двадцатилетний сын остался управлять шикарным секс-клубом. Конечно, они будут беспокоиться и, вероятно, сильно злиться. Их неодобрение отношений Джесси и Кармайкла абсолютно оправданно. Господи, неужели Кармайкл поощрял Джесси вести такой образ жизни? Джесси даже сказал, что это было лучшее время в его жизни. Какой молодой человек не согласился бы остаться в доме, где происходят подобные вещи? У него действительно было много практики. И с определенной вероятностью можно утверждать, что он на самом деле не трахал одну и ту же женщину больше одного раза — кроме меня.
