Вик - Аврора Белль

Его лицо скривилось, когда я постоянно пульсировала вокруг него, и когда его бедра судорожно дернулись, я знала, что он был близко. Внезапно он стиснул зубы, прижался кончиком носа к моему и потребовал:

— Скажи мне, кто тебя трахает, Ани.

— Ты, — ответила я с придыханием.

Но это был не тот ответ, который он хотел.

— Кто? — Он говорил медленно, четко выговаривая каждое слово, когда он прорычал: — Кто тебя трахает, Аника? — С глазами, излучающими ярость, его голос повысился на ступеньку выше. — Скажи мое имя.

Мое сердце бешено колотилось, но я дала ему то, что он хотел.

Я воспользовалась, возможно, своим единственным шансом поцеловать его, наклонилась и мягко выдыхохнула его имя ему в губы.

— Саша.

Его губы прижались к моему мягкому, манящему рту, и его глаза сузились за мгновение до того, как этот сердитый рот врезался в мой также яростно, как он трахал меня. Я ахнула, и он воспользовался моей секундной паузой, чтобы скользнуть своим языком по моему, отчаянно посасывая его, и он вошел в меня, как сумасшедший.

Потерявшись в ощущении его губ, у меня не было времени на подготовку. Он замер на мгновение, прежде чем зарычать мне в рот. Мои глаза распахнулись от потрясения, когда он сильно толкнулся, вжимаясь в меня глубже, чем я когда-либо чувствовала, и его суровый взгляд, остановившись на мне, держал меня в плену, пока я чувствовала, как его член беспорядочно дергается.

Я почувствовала связь. Увидела в ту же секунду, как он смягчился. Но он отказался подарить мне этот момент.

Саша отвернул голову в сторону, пряча лицо, скрывая то, чему, как я знала, я была свидетельницей. Он вышел из моего тела, отпустив мою ногу, позволив ей бесцеремонно упасть, моя ступня на каблуке приземлилась на пол с глухим стуком. И пока стена поддерживала меня, я хмуро смотрела на его удаляющуюся спину. Из меня вытекала влага, стекая по внутренней стороне бедер, а Саша достал из коробки на столе салфетку, вытираясь подальше от моих пытливых глаз.

Это заняло всего мгновение. Он посмотрел на салфетку и замер на секунду, прежде чем бросить ее в мусорное ведро и снова заправить штаны.

Проклятие. Все это, и я даже не видела его член. Какое разочарование.

Он взял еще салфетку из коробки, повернулся и протянул ее мне с непроницаемым выражением лица. Я осторожно взяла ее, но застыла, когда услышала, как он сказал:

— У тебя идет кровь.

Все мое тело замерло.

Что?

Он внимательно наблюдал за мной, пока я пыталась привести себя в порядок как можно грациознее. Я убрала салфетку и…

Ой.

Да. Я тоже их видела.

Полосы красного цвета.

Вы только посмотрите на это! Я даже не почувствовала этого.

Когда я закончил вытирать наши совместные выбросы, Саша протянул мусорное ведро, и я выбросила салфетку. Он задвинул его под стол и постоял с минуту, выглядя так, как будто хотел что-то сказать.

Я ждала, нервничая.

Скажи что-то.

Что-нибудь.

Но в конечном итоге все, что он хотел сказать, было отвергнуто. Его поза расслабилась, он глубоко вдохнул и холодно произнес:

— Возьми сумочку. Я отвезу тебя домой.

Он проводил меня через заднюю дверь и усадил в свою машину.

Это была тихая поездка домой.

Пока, остановившись на красный свет, он, не удосужившись взглянуть на меня, спросил:

— Ты принимаешь противозачаточные?

Сейчас было не время обсуждать, почему мне это не нужно. Я покачала головой и пробормотала:

— Нет.

Он, казалось, колебался, не сводя глаз с дороги, когда предложил отчужденно:

— Может, тебе стоит начать.

Я моргнула, глядя на него через всю машину.

Подождите.

Означало ли это то, что я думала?

Я на это надеялся.

Боже. Я на это надеялась.

Мой желудок перевернулся, и я отвернулась, чтобы посмотреть в окно, чтобы он не увидел жалкую улыбку, которая украсила мои губы.

Глава 38

Настасья

Последние пару недель прошли в блаженстве без драмы, и хотя мы с Виком продолжали ссориться, как кошка с собакой, из-за того, что есть на ужин, что смотреть по телевизору, из-за того, что он умолял меня оставить фильм, а через десять минут засыпал, что он не споласкивал посуду, перед тем, как ставил ее в посудомоечную машину, — мы всегда заканчивали наши разногласия закатыванием глаз и нежным поцелуем в губы, чувствуя, что мы оба выиграли.

А секс…

Черт возьми.

Секс был хорош.

Мы вернулись к этому, как пара похотливых подростков. Никто не упоминает, насколько влюбчивыми становятся беременные женщины. Это было похоже на секс на скорости. В одну минуту мы целовались, а в следующую — я была в огне, тяжело дыша: «Сними штаны, или да поможет мне Бог».

Когда он затянул с этим, я убрала его руки от его ремня и вскрикнула от восторга, когда наконец освободила его длинную, толстую эрекцию, а затем, не теряя времени, опустилась на него с долгим, протяжным стоном. Вик выглядел в равной степени обеспокоенным и восторженным, но он не собирался жаловаться на безумный, срывающий одежду, отчаянный вид секса.

Есть и другие вещи, о которых вам не говорят о беременности. Быть подавленной, с одной стороны. Гормоны, циркулировавшие по моему телу, заставляли меня плакать в самые неподходящие моменты, из-за самых нелепых вещей.

Например, когда Аника принесла кексы с черникой, потому что вспомнила, что они мне нравятся. Потом было время, когда я не могла перестать икать, а Вик смеялся надо мной. И когда Лев положил руку мне на живот и сказал, что молится, чтобы мой ребенок был таким же, как я, потому что никто не защищал его так, как я. Или когда Алессио спросил меня, какие цветы нравятся Каре, потому что такая сладкая парочка.

Сквозь всхлипы я сказала ему, что Кара не любит цветы.

Ей нравился член.

Теперь, когда мой живот стал немного более заметным, и удовлетворенность моими отношениями захлестнула меня, это было предсказуемо, но возникло сомнение. К счастью, Вик и я учились на наших прошлых ошибках, и когда я рассказала ему об этом, позже той же ночью мы все обсудили.

— Что, если я плохая мать? — Я села, скрестив ноги, обняв себя. — Что, если я такая же, как она?

Вик, одетый только в пижамные штаны, хмуро посмотрел на меня, явно не понимая,