Я посмотрел на часы и понял, что не спешу домой.
— Может прогуляемся? Поделишься впечатлениями более подробно.
— Угу.
Александра первой двинулась вдоль аллеи.
— Красиво и трагично. Вот почему жизнь ставит преграды для любви? Это же нечестно.
— Ты веришь в любовь? — решил спросить в тему разговора.
— А ты нет?
Наш диалог прервался. Саша вслух стала считать фонари (чудная!), а я про себя шаги, по стуку её каблуков.
— Мне кажется, что я не знаю, какая она на самом деле… Первая любовь для ребенка — родительская. Уверена, что мои родители меня любят… как-то по-своему. Наверное, старания, чтобы семья ни в чём не нуждалась — их любовь. А остальному меня не научили, поэтому сложно сказать, любила ли я уже в своей жизни. Но я очень верю в любовь.
Меня тронуло её откровение, тоже захотелось поделиться:
— После окончания университета и стажировки, я встретил девушку, на которой даже думал женится. Свадьбы не было — она неожиданно бросила меня и вышла замуж за иностранца. Было очень больно. Пришлось уйти в работу с головой, чтобы с этим справиться. А сейчас… я понимаю, что это не были настоящими чувства, скорее привязанность к обоюдным иллюзиям. Я тоже верю, что ещё встречу свою настоящую любовь.
Саша остановилась. Мне захотелось взглянуть ей в глаза — в них было что-то такое волнующее. Казалось, что сейчас она скажет нечто важное, но прозвучало это:
— А я думала, ты — сухарь.
Магия момента испарилась.
— Почему это я сухарь? — возмутился.
— Юристы все такие: дотошные, расчетливые, живут умом, а не эмоциями. Вот поэтому я никогда и не стану юристом.
— Я с тобой не согласен. Мы не чёрствые — мы справедливые. К тому же, госпожа Яблонская, у тебя есть возможность разрушить стереотип. Дерзай!
Я снова зашёл на опасную территорию, и Сашка превратилась в кактус.
— Я согласилась работать в твоей компании не потому, что поменяла своё отношение к юриспруденции.
— А почему же? — прозвучало немного язвительно с моих уст.
— Потому, что… А какая вообще тебе разница? Отвези меня лучше домой.
Я хотел ещё узнать, с каких это пор стал её личным водителем, но промолчал. В дороге тоже разговор не клеился и прежде, чем вредина ушла домой, я заявил:
— Жду в понедельник на паре, Александра! И только попробуй не прийти.
Она вышла, забрав мой призент и громко хлопнув дверью.
Сашка
С появлением Тихомирова в моей жизни бессонных ночей стало гораздо больше. В этот раз мне не спалось из-за странного конца этого прекрасного вечера. Вот кажется, что я права. Ну права же! А с другой стороны, чувствую, как на душе кошки скребутся. Макс ведь не виноват, что у меня так сложились отношения с родителями, а вследствие этого, взгляды. Наоборот: он теперь рядом и поддерживает меня. Снова дурной характер завставил обидеть хорошего человека. Я потянулась к телефону и стала набирать сообщение, но потом заметила, что на часах полночь.
— Да, Саша, вот лежит он и ждёт твоих извинений. И вообще, чего это я буду извиниться? Максим на меня надавил — я показала коготки. Пускай и делает первый шаг.
Если честно, не умею я извиниться. Закуталась в плед, как всегда это делаю, и потопала на кухню. Электрочайник зашумел, а я вспомнила про коробочку со сладостями.
— Как же вкусно. Ммм… — белый лукум с кокосовой стружкой просто таял во рту.
Ну не могу я быть в соре с человеком, который покупает мне турецкие сладости, завтра напишу сама. С лёгкостью убедила себя, что лукум заставил подобреть.
Проснулась от того, что Аристотель носится по квартире, первым делом пришлось идти его выгуливать.
— Саша, доброе утро!
Я обернулась и увидела Клавдию. Сегодня она выглядела более опрятно и жизнерадостно.
— Вот, ты просила, а я не смогла на месте усидеть, — она протянула лист бумаги в файле.
— Давайте посмотрим, — зевнула и взяла документ.
Быстро пробежавшись взглядом по строчкам, поняла, что это заключение судебно-психиатрической экспертизы вполне похоже на подлинное. «Вот бы у меня была хоть маленькая практика в этой сфере. Я же про признание человека недееспособным знаю, как кот наплакал», — подумала, но не подала виду.
— Подождите пару минут, пожалуйста. Я сейчас переоденусь и мы займёмся этим вопросом.
Клавдия села на лавочку возле подъезда, разминая пальцы.
— Не волнуйтесь. Всё будет хорошо.
Я улыбнулась ей самой искренней улыбкой и побежала собираться. Одной рукой сделала себе бутерброд, второй гладила белую рубашку, а между всем этим поглядывала в телефон, где была открыта книга «Права граждан с психическими расстройствами» Аргуновой*. «Я обязательно выучу всё это», — дала себе обещание. Очень хотелось быть полезной, а для этого нужны знания.
Клавдия, словно статуя, сидела на том месте, где я её оставила. Она взглянула на мой деловой костюм, который пару дней назад Олег незаметно похитил из моего шкафа в родительском доме, и спросила:
— Мы куда?
— В психушку! — объявила я.
Женщине ничего другого не оставалось, как пойти следом.
В больнице, в которой выдали заключение, с нами не стали говорить. Главврач очень по-хамски объяснила мне, что у меня нет полномочий задавать ей какие-либо вопросы. К моей подопечной, ждавшей меня в парке, я возвращалась с пустыми руками и немного злая.
— Вот психану, выучусь на адвоката и будут у меня такие дамочки ходить по струнке смирно, — сама не поняла, что сказала, и тоже рухнула на скамейку.
— Не получилось?
— Не хотят говорить. В суде мне тоже скажут, что я не имею оснований. Обидно.
— В этой психбольнице работает какая-то знакомая моей невестки, — сообщила Клавдия.
— Да понятное дело, что всё схвачено. Такие большие связи, раз смогла провернуть подобную гадость?
— Нет. Откуда у девушки из деревни могут быть большие связи в столице?
Я призадумалась.
— Странно это всё. Нужно было создать фейковую историю болезни, потом повозиться с заявлением на признание недееспособности, потом договорить заключение и протолкнуть всё это в суде. А вы ни сном, ни духом. Должны быть хорошие связи или внушительная сумма.
— Какая сумма, Саша. Мы не из богатых.
Постучав пальцами по дереву, я встала.
— Пенсию, говорите сын получает?
Она кивнула.
— Ну, хоть в банк давайте сходим.
Я и сама до конца не понимала, что хочу узнать в банке по этому поводу, но так лучше, чем ничего.
Мы попали к очень молоденькой и приятной сотруднице (после мегеры в больнице, пожалуй, все приятными покажутся).
— Здравствуйте. Чем могу помочь?
— Добрый день. Мы бы хотели узнать состояние пенсионного счёта Клавдии…, — я замолчала потому, что фамилия была написана в заключении, но я забыла.
— Усуповой, — она сказала сама.
Экономист неодобрительно на нас посмотрела.
— Это вы? Могу я увидеть ваш документ?
— Документ? Ах, да, сейчас.
Я сделала вид, что роюсь в сумке.
— Не может быть! Забыли. Была уверена, что положила твой паспорт в сумку, тётя. Наверное, забыла на столе, когда кофе пила.
Клавдия лишь молча хлопала ресницами.
— Как хорошо, что вы фотографируете клиентов, когда выдаёте карты, — я широко улыбнулась, — а личную информацию, к счастью, можно по памяти рассказать.
Девушка поняла, на что я намекаю, и задав Клавдии пару вопросов, принялась что-то клацать в планшете.
— Всё у вас в порядке. Деньги ежемесячно поступают на счёт, никакие дополнительные услуги не были оформлены. Вас что-то конкретное интересует?
— Нет. Просто тётя у меня рассеянная, недавно потеряла карту. Мы хотели узнать, не пользовался ли ей кто-нибудь посторонний.
— Почему не заблокировали?
— А она нашлась. Да, очень быстро. Но меры предосторожности лишними не будут.
Экономист снова на нас посмотрела, как на дурочек.
— Последняя транзакция была выполнена час назад. Это были вы?
— Да-да. Спасибо.
Мы попрощались и вальяжно вышли из отделения банка.
