Что бы отсрочить решение, сходила на кухню и собрала еду и несколько бутылок с водой. Под навесом, там, где стоял джип, нашла две канистры с горючим и убрала все в багажник. Посмотрела на Кипреева и приняла решение. Взяла одну канистру с бензином и вернулась в дом. Зашла в комнату, где лежал мальчишка, отметив про себя, что он крепко спит. Достала пистолет и выстрелила ему в лоб. Потом обложила дом соломой, облила бензином и подожгла.
Села в джип и рванула к воротам. Я мчалась по дороге, смутно представляя, куда нужно ехать.
— Нужно в горы, — сказал с заднего сиденья Кипреев.
— Может, ты и дорогу знаешь?
— Примерно.
Мы поехали в сторону гор. Когда рассвело, и дорога неожиданно закончилась, я остановила машину. Вышла, достала воду и стала смывать с себя кровь. Кровь одиннадцати человек, которых я убила этой ночью.
11
— Ты все сделала правильно, — услышала я голос Кипреева.
Посмотрела на ладони, отмыть их полностью не удалось. Почему-то стало жалко использованной воды. Вытерла руки о штаны и подошла к машине. Кипреев чуть приподнялся на сиденье и повторил:
— Ты все сделала правильно.
— Ты не знаешь, что я сделала, — говорить было трудно, в горле стоял ком.
— Что бы ты ни сделала, — твердо сказал Володя, — ты поступила правильно.
— Я убила одиннадцать человек, — проглотив ком в горле, сказала ему. — Одиннадцать!
— Иначе бы они рано или поздно убили тебя.
— Я убила своего пациента.
— Вчера он был твоим пациентом, завтра стал бы врагом.
— А если не стал бы?
— Стал, — ответил Кипреев. — Я это знаю, и ты это знаешь. Ты молодец, все сделала, как надо.
— Нам нужно уходить, — перевела я тему разговора. — В горы?
— В горы, — подтвердил Володя. — Нас наверняка ищут. Нам надо идти в сторону наших.
Я кивнула.
— Машину придется бросить, — с сожалением продолжил он. — Возможно, тебе лучше идти одной, я попробую дождаться помощи здесь.
— Нет, — при мысли, что я пойду одна стало плохо. — Мы пойдем вместе.
— У меня ноги сломаны, — напомнил он.
— Значит, я потащу тебя через эти чертовы горы.
— Лиза, тебе просто не хватит сил. Я здоровый мужик, ты слабая женщина.
— Ничего, справлюсь.
Я упаковала еду, воду и лекарства в брезентовый мешок и надела его на спину.
— Посмотри в бардачке, может там есть сигареты, — заметил Кипреев.
Сигареты там действительно были.
— Покурим на дорожку, — предложила Володе.
Мы выкурили по сигарете.
— Пора, — сказала, вставая.
— Тогда в путь, — согласился Володя.
И мы отправились в путь. Это было тяжело. Очень тяжело. Мне повезло, недалеко от машины мы нашли несколько палок. Я наложила Володе на ноги шины, кое-как примотав палки к ногам. Самую большую и крепкую он взял в качестве опоры. Но идти долго не смог.
Тогда, вспомнив все виденные в детстве фильмы про войну, я взвалила мужчину себе на спину и, кряхтя и охая, потащила его на себе.
Еда закончилась на вторые сутки. На третьи — мы выкурили последнюю сигарету на двоих. Воду я берегла, как могла, но ее становилось все меньше. Днем тащила Кипреева, все чаще и чаще останавливаясь отдохнуть. А ночам спала, крепко обнимая его, чтобы не замерзнуть. Мне начинало казаться, что мы никогда не придем. Так и будем все оставшуюся жизнь блуждать в горах.
На четвёртый день мы вышли к нашим. Сначала Кипреев услышал какие-то голоса.
— Остановись, — попросил он.
Я замерла.
— Слышишь?
Прислушалась и уловила движение в нескольких десятков метров от нас.
— Кто-то идет, — прошептала я.
— Кажется, это наши.
— С чего ты решил?
— Говорят по-русски.
— Да мало ли кто говорит по-русски.
— Подождем.
Мы просидели несколько минут, прежде чем отчетливо услышали русскую речь. Люди переговаривались между собой, и их разговор не вызывал сомнения в том, что это наши.
Кипреев дернулся и зацепил камень. Солдаты мгновенно остановились и замерли. Потом развернулись в нашу сторону и навели оружие.
— Не стреляйте, — громко сказал Володя. — Свои.
Солдаты пошли навстречу, держа оружие наготове.
— Я подполковник Кипреев, — продолжил говорить Володя, — со мной врач Елизавета Вяземская.
Ребята опустили оружие и подошли к нам. Представились.
Я не могла поверить — неужели мы наконец-то дошли.
— Здесь недалеко наша база, — сказал старший. — Мы вас доставим и свяжемся с начальством.
Оказавшись на базе, первым делом я попросила телефон, мне просто жизненно необходимо было как можно скорее связаться с Кириллом. Но его номер был выключен.
— Завтра за вами приедут, — сообщил мне начальник базы. — А пока отдыхайте.
Утром за нами действительно приехали какие-то военные чины. Я стояла в стороне, смотрела, как они выходят из машин. И вдруг увидела Кирилла. Он вылез из машины и стал оглядываться. Заметил меня и замер.
— Кирилл! — всхлипнула и дернулась в его сторону, чувствуя, что ноги меня не держат.
— Лиза! — заорал он и бросился ко мне.
Обнял, сжимая почти до боли.
— Лиза! Я нашел тебя!
Он целовал мое лицо, а я плакала. Наконец-то я дома, теперь можно.
Тогда я думала, что все самое страшное уже позади.
Мы вернулись в Москву, и жизнь покатилась своим чередом. Все было, как прежде. Почти. Когда в первую ночь Кирилл лег рядом и попытался меня обнять, я ощутила нечеловеческое желание вцепиться ему в горло. Руками, зубами вцепиться в горло и рвать яремную вену. Сжала зубы до хруста, чтобы не заорать. Кирилл почувствовал неладное и откатился на свою половину кровати.
— Тебе просто нужно время, — утешил он меня.
— Да, — согласилась с ним, — просто время.
Мы оба ошибались.
Время шло, а становилось только хуже. Я физически не могла видеть рядом с собой Кирилла.
Понимая, что одной мне с этой проблемой не справиться, обратилась к хорошему психологу. И ничего из этой затеи не вышло. Проведя десять сеансов, психолог сказала:
— Нельзя помочь тому, кто в помощи не нуждается. Вы не хотите лечиться. Здесь я бессильна.
Ехала домой, раздумывая над ее словами. Может, она права, и я не хочу ничего менять? Я восстановилась и физически, и морально. Единственной проблемой стали отношения с мужчинами. Я не терпела прикосновений, при мысли о физической близости начинало тошнить. Кирилл все понимал. Так мне казалось.
И я решила ничего не делать, просто плыть по течению. Позже я часто спрашивала себя, что было бы, если тогда я знала, что мое решение станет началом конца наших с Кириллом отношений? Стала бы я что-то делать? Попыталась бы хоть что-то изменить, справиться со своей проблемой?
И не могла ответить на эти вопросы однозначно. Наверное, это было очень эгоистично, но меня все устраивало.
Именно в то время я начала работать, как одержимая, приходя домой, только чтобы поспать и переодеться. Стала еженедельно ходить в тир, освоила снайперскую винтовку, научилась метать холодное оружие и занялась рукопашным боем. Мне нужно было знать, что я смогу защитить себя в любой ситуации.
Поначалу Кирилл делал робкие попытки приблизится, потом просто ложился на свою половину кровати и засыпал, а вскоре стал оставаться на ночь в кабинете на диване.
Когда он смотрел на меня, в его глазах была любовь и понимание, желание помочь. Позже любви стало меньше, а жалости больше. А потом и она куда-то пропала.
Так мы прожили больше года. В один из редких вечеров, когда мы ужинали вместе, я поймала его взгляд и увидела в нем …. Равнодушие? Смирение? Или скрытую боль? Под взглядом Кирилла стало неуютно, и я поспешила побыстрее доесть и уйти в спальню.
Перед сном, расчесывая волосы, посмотрела на себя в зеркало и поняла — нет больше той милой, доброй, чуть наивной Лизы Вяземской. Умерла. Из зеркального отражения на меня с усмешкой смотрела уверенная в себе, циничная женщина, прошедшая огонь, кровь и боль. Научившаяся убивать. Волчица, готовая перегрызть глотку любому, что осмелиться напасть.
