ответ, который «ненавязчиво» приплетает ко мне со всех сторон идеального Стэна.
И я не выдерживаю. Резко встав, я с шумом отодвигаю стул, тут же привлекая внимание всех.
— Простите меня, мне что-то нехорошо. Я пойду к себе.
Я вижу, как мама недовольно складывает губы в полоски, обещая этим жестом мне потом хороший выговор, вижу молчание миссис Дэвис, которая до этого непрерывно тараторила, и с усердием игнорирую реакцию Стэна, зная заранее, что там увижу.
Я со скрипом засовываю стул и быстрым шагом пересекаю холл. Краем глаза я замечаю, как за мной поднимается Стэн, прозорливо наблюдавший за мной весь ужин, и слышу вслед облегченные вздохи родителей, говорящих о том, как заботливый у меня жених. Лучше не сыскать.
Меня начинает тошнить. От их разговоров, от навязанного на вечер спутника, от этих дурацких духов, которыми надушилась миссис Дэвис, от своего присутствия здесь и вообще от всего этого тупого сборища.
Я не оборачиваюсь на лестнице, когда слышу за собой тонкий звук шагов, я ускоряюсь, когда наконец подхожу к своей комнате, и я не реагирую нанего, когда во весь рост просто плюхаюсь на свою кровать. И только когда в моих руках оказывается телефон, я поднимаю взгляд и вижу Стэна, стоящего в дверном проеме, не сводящего с меня взгляда.
— Чего тебе, Стэн? — с открытой налюбезностью бросаю я. Да, вот такая я невоспитанная хамка.
Стэн окидывает меня беспокойным, даже мягким взглядом:
— Тебе действительно нехорошо?
Нет, я просто хочу, чтобы ты свалил и наконец оставил меня в покое.
— Да, что-то голова разболелась. Я хочу поспать.
И тут же, зная тактичность и правильность этого парня, триумфально жду от него пожеланий хороших снов и закрытую по ту сторону дверь комнаты, но он меня удивляет.
Стэн вдруг уверенно ступает внутрь и хлопает за собой дверью. Я даже отвожу в сторону экран телефона, где маячит сообщение, успевшее отправиться Кейну, и вопросительно приподнимаю брови. Мне хочется бросить ему что-то вроде «Эй, парень, попридержи коней!», но он меня перебивает:
— Знаешь, я слышал, как твоя мама рассказывала там о твоем сегодняшнем приключении в школе… Но я знаю, что случилось на самом деле. Ты с ним была.
Его вдруг зазвеневший льдом голос, словно отсекается ножом. Меня как будто ударяет высоковольтной проволокой, я застываю парализованная, не в силах шевельнуть ни одной частью тела. Мне нет дела до того, что я, скорее всего, настолько летала в своих мыслях, что пропустила часть маминых разговоров, потому что сейчас мое горло сковывает в железные тиски и единственная мысль, одиноко бьющаяся в опустевшем сознании, — это безмолвный вопрос: Как? Как он узнал?
Я сглатываю, пытаясь успокоить ускоренный пульс, тяжелыми усилиями заставляя себя держать лицо, и пока я судорожно ищу ответ на этот вопрос, я вижу еще кое-что. В его скользящих по мне глазах появляется тонкая брешь. Он ищет. Ищет хоть что-то, пытаясь найти подтверждение своих слов. И я понимаю: он ничего не знает. Он блефует, надеясь заставить меня расколоться, что я сама признаюсь во всем.
— Да ну, — я неискренне улыбаюсь, хотя такая улыбка больше напоминает мне нервный смех на изорванном выдохе. Стэн не сводит с меня кристально холодных глаз. Просто удивительно, как еще минуту назад в них было столько тепла и заботы.
— Ну ты же не глупая, Ким, — и снова это ледяное чувство заполняет меня до краев. — Разве не знаешь, что таким, как он, надо от таких, как ты? Могу поспорить, что твоя мама и не подозревает, как ты ее обманываешь. Он же старше тебя, Ким. Сколько ты его знаешь?
Меня охватывает нездоровая дрожь.
— Господи, что ты хочешь от меня? Может, ты собираешься занять место Генри, чтобы дышать мне в затылок и заглядывать в рот? Я не должна перед тобой отчитываться! Это вообще не твое дело, понял? Отстань от меня, Стэн!
Я умолкаю, тяжело дыша. Бурный крик, за которым на самом деле скрывается дикая паника, сейчас кажется мне совсем плохой идеей. Но страх заставляет меня защищаться и защищать себя со всех сторон.
Стэн просто смотрит на меня, совсем не реагируя, а потом делает еще одну странную вещь, которая совсем сбивает меня с толку. Он спокойно сдвигается по комнате и смотрит прямо на меня, не сводя взгляда. Я немного съезжаю по спинке и оглядываюсь по сторонам, растерявшись, но на самом деле Стэн проходит мимо кровати и останавливается у окна. Он цепляется пальцами в узкий подоконник и смотрит в окно, коротко раскачиваясь на пятках. Стэн вцепился в его грани так сильно, что я вижу, как побелели косточки его пальцев и понимаю, что своей вспыльчивостью только подтолкнула его к верному ответу.
— Я все равно докопаюсь до правды, Кимберли, — отстраненно говорит он, глядя в окно. Уж слишком глубок его взгляд для этого возраста… — Как говорил твой отец еще полгода назад — это всего лишь детское увлечение.
Кажется, я окончательно теряюсь, потому что не нахожу слов. Я смотрю на него и вдруг понимаю, что действительно даже не знала Стэна, несмотря на то, что мы знакомы с детства. Сама не замечаю, как губ касается легкая искривленная улыбка.
— Считаешь меня ребенком? — До моих ушей доносится тихий голос, он будто принадлежит мне и в то же время кажется чужим. Стэн поворачивает ко мне лицо:
— Считаю тебя влюбленной по уши дурочкой… неспособной видеть очевидные вещи. Он еще немало горя тебе принесет, увидишь, Ким. И вот когда он сделает тебе больно, по-настоящему больно, так, что тебе жить не захочется… — а вот это мне уже не нравится, очень не нравится. — Ким, вот тогда ты придешь ко мне. И ты знаешь, я не отвергну тебя. Я дам тебе поддержку и утешение, которое ты будешь просить у меня. Вот тогда я покажу тебе, что такое настоящая, взрослая любовь.
В его уверенно поставленном голосе звенит твердость, способная пробить металл. Я настолько поражена, что молчу, где-то у обмякшей руки я чувствую тонкое щекотание в кожу и не сразу сознаю, что это за звук. Стэн неискренне улыбается, кивая куда-то в район моей ладони.
— Давай, ответь ему. Скажи, что тебя отвлек твой нерадивый ухажёр, который слишком туповат для того, чтобы понять, что ты на дух его не переносишь.
До меня доносится мой резкий вдох, и я вдруг вижу его в совершенно ином свете. И мне становится его безумно жаль.
— Стэн…
Он неохотно кривится:
— Да нет, Ким, не надо. Лучше возьми трубку, не
