заставляй парня ждать.
И когда он уходит, отцепляясь от подоконника, я провожаю его взглядом и бросаю последний расфокусированный взгляд на закрытую дверь. Моя грудь вздымается, когда я делаю быстрый глубокий вдох, чтобы собраться, после чего я на мгновение закрываю глаза и снимаю трубку…
Позже вечером, когда я сижу, прислонившись к спинке кровати, и переписываю примеры из учебника на коленях, ко мне без стука заходит мама. Я молча смотрю, как она проходит между столом и шкафом, поднимает ноутбук, шуршит моими тетрадями и учебниками, и закусив губу обводит глазами комнату. Затем ее взгляд с подозрением падает на приоткрытое окно. Мама подходит к нему и открывает так широко, что в комнату прорывается ветерок. Я морщусь от легкого холода. Она выглядывает сначала вдаль, потом смотрит вниз с длинным, молчаливым выжиданием, словно оттуда сейчас выпрыгнет инопланетянин, чтобы похитить меня.
Что ты ожидала там увидеть, мама? Кейна, скрывающегося между ветвями, или голубя, приносящего мне письма от него?
Мама, вздохнув, закрывает окно, делает глазами еще один круг по моей комнате и останавливает их на мне, будто до сих пор меня здесь не существовало, а теперь вдруг я стала центром комнаты. На меня находит непонятное чувство, и в глубине души я ожидаю услышать упреки о том, что для писанины существует письменный столик, но мама выдает что-то вроде того, чего я подчас боялась, но старательно пыталась этот страх игнорировать.
— Дай сюда свой телефон.
— Зачем? — пугаюсь я.
— Сегодня останешься без своих игрушек. Отдам утром, когда пойдешь в школу.
Меня внезапно обдаёт холодом, и я сама понимаю, что моя невольная пауза выглядит несколько подозрительной. Она ставит руку ладонью вверх и я только безразлично пожимаю плечами, протягивая ей свой гаджет. Слава Богу, это лишь очередное наказание и она не поняла истинную причину моего волнения. Хорошо, что мы уже с Кейном поговорили. И сегодня он не придет…
— Ты уроки сделала?
Мамин вопрос заставляет меня искренне удивиться. Я сбрасываю бровь и демонстрирую ей тетрадь на своих коленях. Она одобрительно кивает и уходит. У двери она останавливается и картинно вздыхает, разворачиваясь ко мне.
— Ким, скажи, что мы делаем не так?
Неожиданное изменение разговора ненадолго вгоняет меня в ступор. На меня ложится потрясение. Я дважды моргаю, прежде чем понимаю, что этот вопрос был задан не для общего фона и она действительно, правда ждет от меня ответа.
— Э-э-э… Не знаю, мам.
— Кимберли, мы же с папой стараемся для тебя, — говорит мама, почти перебивая меня. Она сконфуженно трет лоб и продолжает: — Я просто не понимаю… Где я так ошиблась? Скажи мне, может я действительно плохая мать? Я хочу тебя понять. Я действительно хочу.
В ее глазах застывает искреннее желание и мольба, в моих, ярче всего, вспыхивает надежда. И вызов.
— Тогда снимите с меня домашний арест.
— Нет, это исключено.
И снова этот жесткий, властный тон. Мама сжимает губы, и ее лицо принимает обычное холодно-агрессивное выражение. Только мы с ней оказываемся на этой границе, только мы нащупываем ту тонкую грань, которая, возможно, привела бы нас от бесконечных противоречий к пониманию, как небо между нами снова раскалывает громкая молния. Поэтому надежда в моих глазах гаснет и превращается в пепел, который плавно оседает глубоко в сердце, дополняя уже насыпанную там золу.
— Ясно, — сухо отвечаю я, удивляясь собственному спокойствию. — Ладно, я…
— Ким, — неожиданно прерывает меня мама. — Я хочу, чтобы ты поняла. Я не для того затеваю все эти застолья и посиделки, чтобы ты вот так наплевающе, без уважения относилась ко мне и, тем более, к нашим гостям. Ты думаешь, мне доставляет удовольствие торчать на кухне юга и бегать вокруг Дэвисов так, будто у меня больше нет забот?
Я тихо проглатываю. Обида и гнев глубоко закипают во мне, но они пока тихо трутся друг о друга на дне моей души. Я знаю, что мы вполне можем позволить себе домработницу, но мои родители слишком придирчивые и недоверчивые, чтобы нанимать в наш дом третьих лиц.
— Но я это делаю, Кимберли, потому что думаю о твоем будущем, и вместо благодарности снова получаю твое недовольство. Ты бы хоть спросила, как дела у Стэна. Бедный, он сидел с таким лицом, будто ты завтра собираешься ехать на другой конец планеты. Зачем ты соврала о Коуле? Кимберли, не мучай бедного парня.
— И это я его мучаю?? — Мои учебники улетают в сторону, я срываюсь на крик. — Да если бы я знала, что за гости у нас будут, я бы в жизни к ним не вышла! Не хочу я проводить с ним время, мама!
— А с кем ты хочешь, с Кейном? — резко осекает меня мама.
Я дубаюсь спиной в спинку кровати и скрещиваю руки на груди, бросая ей полный обиды и вызова взгляд. Его имя прозвучало, как что ни настоящий плевок мне в лицо.
— Хочешь работать посудомойкой и заштопывать изорванную одежду своим детям? Так ты себе представляешь будущее с ним? Так?! — мамин голос с каждым предложением становится громче, ее крики даже глухой услышал бы.
— Я тебе говорила, что Кейн работает, — поразительно притихшим голосом огрызаюсь я. — Он собирает деньги для учебы и скоро устроится…
— В брокерскую компанию. Да, Ким, я это уже слышала.
Она устало вздыхает. В глазах мамы застывает такое выражение, которое можно смело отнести к разочарованию года. Да, она не верит в Кейна. И пусть. Мне достаточно того, что в него верюя.
— Заканчивай с уроками и ложись спать, — мама дергает ручку и открывает дверь.
— Мама, — тихо зову я. Мой голос безнадежно утопает в тишине комнаты. Она останавливается и оборачивается ко мне.
— Что?
— Я задам тебе один вопрос, только пожалуйста, дай мне честный ответ.
Она кивает, я же стараюсь держать взгляд.
— Если бы Кейн был богатым, ты бы изменила о нем мнение?
Мама еще некоторое время смотрит на меня, на ее лице застывает необъяснимое выражение, и она решает не отвечать. Она выходит за дверь, эхо стука мягко растворяется в воздухе.
И я понимаю ее немой ответ. Да, такого Кейна она, возможно, приняла бы.
Еще один обычный школьный день.
Может, он действительно был бы обычным, если бы я сейчас сидела за своей партой, развернула учебники и внимала каждому слову учителя. Но отступать слишком поздно, да и по правде, даже если бы я хотела остаться в школе, я просто не
