бы как минимум два дня, может, даже неделю. Когда Адель подумала, что без помощи Джереми она не смогла бы приехать вовремя, ей захотелось обнять его, крепко прижать к себе и растереть полотенцем, чтобы он не простудился. Она подошла к Джереми в порыве нежности и вдруг в растерянности замерла.
– Не делайте такое лицо, ведь я выскочил вовремя, и теперь все в порядке.
– Да, ты все сделал вовремя, и теперь все в порядке, – повторила она смущенно.
Адель повернулась к стойке, взяла ключи и протянула Джереми его ключ.
– Пора спать, – сказала она. – По крайней мере, кажется, твоя нога уже проходит.
Джереми пожал плечами, посмотрел на номер на своем ключе и направился в свою комнату.
– Ну что ж, до завтра, – сказал он Адели, поднимаясь по лестнице.
Адель проснулась с большим трудом – накануне ей долго не удавалось уснуть. Когда она спустилась в ресторан, Джереми уже доедал свой завтрак.
– Давненько я так сладко не спал, – сказал он радостно. – Кстати, сегодня отличная погода, сможем ехать с открытым верхом. Вы проголодались? Я вот проснулся зверски голодным. Попробуйте яйца, они прекрасны – прямиком с фермы, буквально вчера из-под курочек, у меня в этом нет никаких сомнений. Ничего общего с яйцами из магазинов, уж я-то знаю, о чем говорю.
– Да ты вообще много говоришь, – проворчала Адель.
– Может, и так, я в хорошем настроении. А вот вы, видимо, не в духе.
– Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не выпью чаю.
– Ладно, оставляю вас в покое, не буду навязываться, – сказал он, поднимаясь.
– Сядь, пожалуйста, обратно. Ты вовсе не навязываешься.
– У вас все в порядке?
Официантка поставила перед Аделью чайник, та сразу налила себе чашку чаю, потом вторую. Джереми зачарованно смотрел на Адель.
– Ты никогда не видел, как женщина пьет утром чай? – улыбнулась она.
– Видел, но не так, как это делаете вы.
– Я что, как-то не так держу чашку? Шумно пью?
– Нет, я совсем о другом. Даже не знаю, можно ли мне вам о таком говорить.
– Попробуй – узнаем.
– Я думаю, что вы очень красивая. Вот.
– Лесть тебе совсем не к лицу. Но спасибо за комплимент.
– Это не комплимент, я искренне!
– Комплимент вполне может быть искренним. Ты или действительно в отличном настроении, или у тебя странные вкусы; я только что видела свое отражение…
– Ну, может, мы видим не одно и то же, – перебил ее Джереми.
– Мне бы не хотелось об этом говорить. Может, сменим тему?
– Вам неприятно, когда говорят, что вы красивая? Почему?
– Эти твои почему сводят меня с ума!
– Разве плохо – задавать вопросы?
– Нет, конечно. Ты прав, можешь задавать мне столько вопросов, сколько захочешь, но только давай больше не говорить о моей внешности, прошу тебя.
– Хорошо, давайте о скучном. Нам еще долго ехать?
– Еще порядочно, так что пора в путь: в это время года дни короткие, а я не люблю ездить в темноте. Я заплатила за номера, не спорь, ведь это из-за меня ты провел здесь эту ночь.
Джереми скорчил недовольную мину, но возражать было уже поздно. Он открыл дверь, ведущую на парковку.
– В следующий раз, чур, я плачу, – сказал он, выходя. – Пообещайте мне, а то я дальше не поеду… и напоминаю, что механик в дороге вам очень даже не помешает.
Адель посмотрела на свою одинокую машину на парковке.
– Ведь ты меня заверил, что сам ее проверял и что она сможет еще месяцы ездить без малейших проблем, разве нет?
– А вот когда я вам сказал, что вы красивая, вы мне не поверили. Простите, конечно, но нельзя же верить только в то, во что хотите.
Искренняя улыбка озарила лицо Адель, она чуть не рассмеялась.
– Да что я такое сказал? – не понял Джереми.
– Главное, не говори ничего больше. Поехали, – ответила Адель.
Джереми опустил верх машины, Адель села за руль, и «Джулия» завелась с первого же оборота.
Было тепло, вдоль дороги тянулись сельские пейзажи. На повороте ветер сорвал с головы Адели платок. Джереми резко повернулся, чтобы поймать его, но ветер оказался проворнее.
– Вы не остановитесь?
– Нет, если он решил от меня улететь, тем хуже для него. Мне не нужен этот нелепый платок.
– А что вам нужно?
– Сейчас или вообще?
– Все равно.
– Да я и сама толком не знаю, что мне нужно, зато могу тебе рассказать, что нужно нам всем. Об этом написал какой-то поэт. Я забыла его имя, но запомнила его слова. Мне они показались настолько верными, что я выучила их наизусть: «Нам нужны истории о том, какой разной бывает любовь: истории молодых родителей, которые в четыре часа утра счастливо смеются потому, что их ребенок наконец перестал кричать; истории о мужском братстве и дружбе; нам нужны истории о тех, кто находит силы говорить о том, что очень важно для нас, но мы не осмеливаемся рассказать об этом даже друзьям; нам нужны истории женщин, которые полюбили и обрели, наконец, душевный покой. Нам нужны истории пар, которые живут вместе уже тринадцать лет, в которых один супруг приносит другому стакан воды еще до того, как он об этом попросит, нам нужно знать о том, что как бы эти супруги ни спорили, какие ссоры ни превращали бы их спальню в поле битвы, каждый вечер они возвращаются в общую кровать и, засыпая, мечтают вновь научиться любить друг друга, как в первые дни их романа. Нам нужны истории людей, которые нашли друг друга в хорошие времена, и людей, которые повстречались в трудные времена. Нам нужны истории людей, которые любят друг друга спокойной любовью. И истории, которые начинаются со слов: “Сначала я все потерял, зато потом…” Нам нужны истории, рассказанные теми, кого мы любили, но были слишком далеко от них, чтобы сказать об этом. Нам нужны и наши собственные истории, ведь если, глядя на себя в зеркало и видя все наши недостатки и наше упрямство, мы все же находим для себя несколько приятных слов, значит, речь тоже идет о любви».
Джереми задумался и следующий час ехал молча.
Показался холм, на котором не росло ни единого кипариса. С тех пор, как они с Аделью отправились в путешествие, Джереми чувствовал, как в его груди растет странное чувство. В какой-то момент Адель решила включить радио; потянувшись к выключателю, она случайно задела колено Джереми, и он ощутил, что чувство, растущее в его груди, переполнило его. Время от времени
