— млеть от близости бывшего мужа. Это я видимо на фоне стресса от расставания с Пашей. Уж настолько эти два мужчины контрастно разные, что рядом с Костей у меня невольно коленки подкашиваются.
— Я правда соскучился, — говорит тихо. Касается кончиками пальцев моего обнаженного плеча. — Я даже заплатить готов, если нужно.
— Ч-что? — вскидываю на него шокированный взгляд. — За что?!
— За борщ, Надюш. Я ж говорю, так по твоей стряпне соскучился, что готов заплатить сколько скажешь, — он усмехается. — А ты о чем подумала?
— П-подумала, что ты мне сверхурочные за ребенка решил оплатить! — выпаливаю первое, что пришло в голову. — О чем же еще?
— И то правда, — соглашается с самодовольной усмешкой на губах. — О чем бы ты еще могла подумать? Кажется ты и правда очень выросла. А за дочку я тебе заплачу обязательно. И за поцелуй тоже.
— За какой еще..? — не успеваю договорить, потому что он вдруг наклоняется ко мне навстречу и накрывает мои удивленно приоткрытые губы своими горячими.
Мамочки… Что он такое творит?!
Сам не понимаю, нахрена это сделал. Но я вдруг остро осознал, что скучал не только по ее борщу. По ее губкам сладким. По ее наивности непосредственной. Она ведь такая родная до сих пор.
Как на ладони вся. Нежная такая. Бесхитростная.
Я ни до нее, ни после таких как она так и не встретил. И понял, что в каждой бабе ее ищу. Но все не такие. И еда не та. И пахнет все не так.
Блядь.
Зарываюсь пальцами в ее шелковые волосы, углубляя поцелуй. А Надя кажется оторопела от неожиданности. Но мне достается всего несколько секунд безмятежного удовольствия. А затем она снова оживает и принимается яростно молотить меня своими кулачками по плечам.
Отталкивает изо всех сил. Поддаюсь. И тут же получаю звонкую пощечину.
— Да ты что там о себе возомнил?! — злится задыхаясь от моего поцелуя. Сдувает с лица растрепавшиеся в борьбе волосы.
— Говорю же, соскучился, Надюш. Дико, — честно говорю я.
— Не смей! — ее потрясающие голубые глаза искрятся от гнева. — Приближаться ко мне! И говорить мне такое! И уж точно прикасаться! Ты никакого права не имеешь…
— Знаю, что не имею, но очень хочу снова заиметь.
— Кого?
— Право, — шагаю к ней, — прикасаться к тебе.
Она в холодильник вжимается:
— Да ни за что! Проваливай к своей этой ненормальной, — рычит, и как загнанный зверек в угол забиться пытается. — А меня в покое оставь.
Осознаю, что переборщил. Она же моя бывшая жена, а не первая встречная. С ней так с нахрапу не выйдет. Придется быть поизобретательней, если хочу к ней подход найти.
Зачем конкретно мне нужно искать подход к бывшей я еще кажется сам не до конца понимаю. Знаю только, что надо.
Хочу.
С первой нашей встречи в больнице. При виде ее слез захотелось просто разъебать всех, закинуть ее на плечо и в берлогу свою утащить. Она ведь такая моя. Я ее на каком-то инстинктивном уровне защищать привык от любых бед. А от себя идиота не защитил…
И сейчас она стоит в холодильник испуганно жмется.
Что я делаю?
Сам ведь знаю, как обидел ее сильно. А Надя моя хоть девочка и простая, но гордая, до ужаса просто. Так что не светит мне никаких подходов к бывшей. Она все мосты сожгла. И меня сожжет, если понадобиться. Главное, чтобы сама не обожглась при этом.
Так что не стоит ее беспокоить. Да и зачем? Недостатка в сексе у меня нет. Наследницу мне Дана родила. Что мужику еще надо от жизни?
Смотрю в ее глаза бездонные и пытаюсь для самого себя хотя бы сформулировать, че мне от этой девочки пугливой нужно-то?
— Прости, — виновато отступаю, так и не определившись с ответом.
— Уходи, пожалуйста, — шепчет испуганно.
— Ладно, как скажешь, — соглашаюсь я.
— И чего стоишь тогда? — растерянно хлопает ресницами.
— Я ведь за дочкой пришел, — припоминаю я. — Или мне самому за ней сходить?
— Нет-нет! Я сейчас! — спохватывается она и спешит обойти меня, чтобы выйти из кухни. — Жди здесь!
Жду. Хотя желание пойти за ней бешенное. Но я и без того уже достаточно ее напугал.
Надя возвращается, бережно прижимая к себе мою спящую дочурку. А я только сейчас понимаю, что заставил Наденьку встретиться лицом к лицу с ее самой большой болью — плодом моего предательства.
Я ведь тогда отпустил ее молча, только потому что хотел уберечь ее от боли, потому что Дана сообщила мне о том, что залетела.
Я не хотел, чтобы Надя знала. Достаточно было увидеть ее глаза полные разочарования, когда она узнала, что я ей в принципе изменил. А тут еще ребенок от другой.
Ребенок, которого мы с Надей долго ждали.
Но видимо не судьба…
Она трепетно качает в руках Аленку, разглядывая ее спящее личико, будто с ней-то как раз расставаться не хочет. А я ловлю себя на мимолетной мысли, что моя дочка чем-то удивительно похожа на мою бывшую жену…
— Мам, а почему Аленка больше в садик не приходит? — сынок подсаживается ко мне на лавочку в беседке.
— Точно не знаю, Тём, — честно говорю я. — Но ее ведь папа забрал. Должно быть он ее в Москву увез и она теперь будет в другой садик ходить.
У меня ком в горле каждый раз, когда я про малышку вспоминаю. Она стала для меня каким-то болезненным триггером.
С одной стороны — дочь любовницы моего мужа. А с другой… она так похожа на моего сыночка, что я просто не могла не влюбиться в эту девочку.
Такой раздрай из-за нее в душе, что даже спустя несколько дней после нашего с ней знакомства я не могу перестать о ней думать.
И о Косте тоже…
Касаюсь пальцами своих губ, потому что на них до сих пор будто сохранилось ощущение нашего поцелуя.
Да как он посмел вообще?! С чего решил, что можно вот так в наглую целовать меня?! И это после всего, что натворил? Гад!
Так, всё. Я не о том думаю. Мне бы жизнь в порядок приводить и о собственном ребенке думать. А не о них.
Однако мозги то и дело предательски уползают к мыслям о сестренке моего сына и их общем бессовестном папаше.
— Тём, я закончила, — поднимаюсь с лавочки и надеваю панаму на сына: — Можем идти домой. Сейчас ужин приготовлю и можем
