Когда она ушла, Герб Андерсон наклонился над плитой и начал что-то себе шептать. Он часто шептал сам себе. Он сказал Гербу, что весь мир перевернулся для Герба, что Герб заслуживает лучшего, и теперь, слава Богу, Герб это получит! И никакая спесивая девчонка не может его заставить сойти с намеченного курса. В ее жилах течет кровь проститутки, как и у ее матери. Разве он не знал этого?! И разве она этого не подтвердила, позволив себя испортить? В итоге все всплывает наружу. Да, сэр. Кэтрин осталась перед ним в долгу, Ада перед ним в долгу. Черт, вся страна задолжала ему, если уж об этом говорить.
Он налил себе еще чашку кофе, пытаясь остановить дрожь.
Проклятая дрожь, — думал он, — это тоже вина Ады! Но после третьей чашки он стал спокоен, как лягушка, наблюдавшая за мухой. Чувствуя себя лучше, он усмехнулся, думая, какой он умный. Он был уверен в том, что старик Форрестер не захочет, чтобы какие-то Андерсоны влились в его напыщенный род! К концу недели Форрестер хорошо заплатит только для того, чтобы не состоялась свадьба его сына, который принадлежит к высшему классу, и испорченной Кэтрин Андерсон, которой место в самых низших слоях общества.
Кэтрин наблюдала из-за угла овощного магазина. Когда отец вышел из дома, она быстро позвонила своей двоюродной сестре, Бобби Шумахер, а потом вернулась домой, чтобы собрать вещи. Как и Кэтрин, Бобби училась на первом курсе в университете штата Миннесота, но ей нравилось жить со своей семьей. Ее дом, так не похожий на дом Кэтрин, в детстве представлялся Кэтрин раем. С младенческих лет девочки стали лучшими подругами и союзниками. У них не было секретов друг от друга.
Спустя час, сидя в желтом «битле» Бобби, Кэтрин почувствовала огромное облегчение оттого, что наконец удрала из дома.
— Ну, как дела? — Бобби вопросительно посмотрела на Кэтрин сквозь огромные очки в черепашьей оправе.
— Вчера вечером или сегодня утром?
— И вчера, и сегодня.
— Не спрашивай. — Кэтрин устало запрокинула голову назад и закрыла глаза.
— Плохо, а?
— Я не думаю, что Форрестеры поверили всему, что наговорил мой старик, когда вчера вторгся в их дом. Господи, ты бы видела их дом! Он так красив!
— Они предлагали деньги?
— Клей предлагал, — сказала Кэтрин.
— Я тебе говорила, что он это сделает.
— А я тебе говорила, что откажусь. Бобби скривила рот.
— Почему ты такая упрямая? Это его ребенок тоже!
— Я тебе говорила, что не хочу, чтобы он хоть как-то влиял на меня. Если он заплатит, он будет думать, что имеет право участвовать в дальнейших событиях.
— Но в твоей политике нет здравого смысла. Ты могла бы жить на эти деньги. Как ты собираешься платить за второй семестр?
— Точно так же, как я плачу за первый. — Бобби очень хорошо было известно это решительное выражение, которое появилось на губах Кэтрин. — У меня все еще есть печатная и швейная машинки.
— А у него есть миллионы отца, — сухо парировала Бобби.
— О, ради Бога, Бобби! Они не настолько и богаты!
— Стью говорил, что они купаются в деньгах. Несколько несчастных сотен не принесут им ущерба…
Кэтрин села прямо, сжав губы.
— Бобби, я не хочу спорить. С меня достаточно сегодняшнего утра.
— Старый милый дядя Герб снова на тропе войны? — спросила Бобби со слащавым неудовольствием.
Кэтрин кивнула.
— Ты все еще не можешь с этим примириться.
Кэтрин оставалась унылой, тогда в голосе Бобби послышались бодрые нотки.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Кэт, но не нужно! Много лет назад твоя мать сделала свой выбор, теперь это ее проблема — либо мириться, либо решать трудности.
— Он взбесится, когда обнаружит, что я ушла, а она останется с ним в доме и примет все на себя. — Кэтрин угрюмо смотрела в окно.
— Не думай об этом. Считай, что тебе повезло, что ты смогла уйти. Если бы этого не случилось, ты бы навечно там осталась и защищала ее. И не забывай, я сказала своей матери, чтобы сегодня вечером она заглянула к вам, поэтому твоя мать не будет с ним одна. Послушай, Кэт… ты ушла, и это важно. — Она посмотрела на свою двоюродную сестру карими глазами, а потом призналась с усмешкой: — Знаешь, за это я в чем-то благодарна Клею Форрестеру.
— Бобби! — В голубых глазах Кэтрин появился едва заметный веселый блеск.
— Хорошо, не буду! — Бобби крепче схватилась за руль.
— Ты обещала, что не расскажешь Клею, не забывай об этом! — напомнила ей Кэтрин.
— Не беспокойся — он от меня ничего не узнает, хотя в этом ты не права. Половина девушек университета отдали бы свои глазные зубы, чтобы извлечь пользу из ситуации, в которой ты оказалась, а ты вместо этого показываешь свою гордость!
— Клей Форрестер свободен — они могут начинать действовать! Что касается меня… Со мной все будет в порядке. — Кэтрин покорно посмотрела в окно.
— Но я хочу, чтобы с тобой не просто все было в порядке, Кэт. Разве не видишь, что я чувствую себя ответственной за тебя? — Бобби коснулась руки своей сестры, и их взгляды встретились.
— Нет, ты не ответственна ни за что. Сколько мне еще раз повторять это?
— Но я познакомила тебя с Клеем Форрестером.
— Но это все, что ты сделала, Бобби. Все остальное было следствием моего решения.
Они много раз обсуждали этот вопрос. После таких разговоров Бобби всегда падала духом.
— Знаешь, он спросит… — проговорила она тихо.
— Тебе просто придется соврать, скажешь, что не знаешь, где я.
— Мне это не нравится. — Теперь губы Бобби упрямо сжались.
— Мне тоже не хочется оставлять свою мать, но это — жизнь… Тебе же так нравится это повторять.
— Надо помнить об этом, если захочешь связаться с матерью и узнать, как у нее обстоят дела.
— Именно поэтому я и волнуюсь… Я не хочу, чтобы она думала, что я уехала далеко. Она сойдет с ума при одной мысли об этом.
— Некоторое время — да, но совсем скоро почтовые открытки убедят ее, что с тобой все в порядке, а твой отец даже и не подумает околачиваться возле университета. Он никак не заподозрит, что ты осталась в городе. Как только родится ребенок, ты снова сможешь увидеть свою мать.
Кэтрин умоляюще посмотрела на свою двоюродную сестру.
— Но ты позвонишь и узнаешь, как она, а потом дашь мне знать, все ли у нее в порядке, хорошо?
— Я тебе говорила, что сделаю это, а сейчас расслабься и помни… однажды она поймет, что у тебя были свои причины сложить вещи и уйти из дома. Кстати, она тоже может это сделать.
— Сомневаюсь. Что-то ее там держит… Что-то, чего я не могу понять.
— Не пытайся понять мир и его проблемы, Кэтрин. У тебя достаточно своих.
С того момента как Кэтрин увидела «Горизонт», она поняла, что обретет здесь покой. Это было одно из уродливых зданий, в котором, казалось, было слишком много комнат для нужд одной семьи. Вокруг тянулась широкая незастекленная веранда, украшенная макроме, выполненными обитательницами дома. Некоторые цветы в горшках увяли, как будто их тоже коснулись поздние сентябрьские морозы, как и клены, которые росли на бульваре. Внутри располагался широкий вестибюль, который отделяла от гостиной колоннада цвета желтоватой слоновой кости. Лестница на левом крыле фойе имела два поворота. Богатые, старые, тяжелые перила говорили о прошедших великих днях. За колоннадой простирались гостиная и столовая, похожая на солнечную уютную таверну. Цветной свет просачивался сквозь старое стекло, разбрызгивая по комнате штрихи кисти художника: аметистовый, гранатовый, сапфировый и изумрудный цвета отражались от изящной старинной мозаики, как восемьдесят, а то и более лет тому назад. Широкие плинтусы и панели хорошо сохранились. Комната была обставлена очень просто — тахта и стулья разной формы, но казалось, что все было подобрано со вкусом и смотрелось лучше, чем некоторые тщательно спланированные гарнитуры. Там же находились столы с потертыми краями, но весьма уютного дизайна. Единственной вещью, которая, как казалось, не вписывалась в интерьер комнаты, был телевизор. Сейчас он был выключен. Кэтрин и Бобби стояли в передней и наблюдали, как три девушки убирают в комнате. Одна из них стояла на коленях, разбирая журналы, вторая пылесосила ковры, а третья вытирала пыль со столов. Вдалеке за аркой, юная девушка склонилась над обеденным столом, за которым могла разместиться вся команда викингов Миннесоты. Стулья стояли вокруг стола, и девушка подходила к каждому и вытирала его тряпкой. Она выпрямилась и положила руку на талию, проводя пальцами по пояснице, потягиваясь назад. Глядя на нее, Кэтрин сконфузилась, когда девушка повернулась, и Кэтрин увидела выпирающий живот. Она была не больше пяти футов в росте, ее груди даже не успели полностью развиться. Должно быть, ей было около тринадцати лет, но она была уже на восьмом месяце беременности.
