— Я больше не так устала, — сказала я ему, сильнее приподнимаясь на кровати, вторая волна желания уже разворачивалась во мне.
Его улыбка была чистым грехом, когда он опустился на колени между моими раздвинутыми ногами, потянулся за спину, чтобы снять футболку, открывая мне вид, который никогда не переставал вызывать у меня благоговейный трепет. Вся эта красивая, татуированная кожа, натянутая на крепкие мышцы.
Его глаза оставались на моем лице, когда его руки скользнули ниже, расстегивая пуговицу и молнию. Мои глаза, ну, у них был свой собственный разум, они с жадным предвкушением наблюдали, как он встал с кровати, стягивая пояс штанов и боксеров, выпуская свой твердый, напряженный член на свободу.
Мои стенки инстинктивно напряглись, предвкушая полноту, восхитительное растягивающее вторжение.
Но сначала — главное.
Мое тело согнулось, мои ноги свесились с края кровати, мои ступни коснулись пола, сев вертикально, когда мои руки скользнули за него, схватив его за задницу, притягивая его ближе. Одна рука осталась там, погрузившись в твердые мышцы. Другая схватила его член у основания, крепко держа, пока мой язык двигался по головке, затем поглаживала, когда втягивала его, работая с ним, пока его руки не зарылись в мои волосы, сильно дергая, слишком сильно, когда он начал терять контроль.
И вышедший из-под контроля Пейн был именно тем, что я получила, когда его рука сжалась и резко дернулась назад, заставляя его член покинуть мой рот.
Его руки двинулись вниз, хватая меня за бедра, рывком поднимая на ноги. Он схватил мою рубашку, рванув ее вверх так сильно, что я услышала, как рвется ткань, прежде чем он отбросил ее в сторону, затем потянулся за моим лифчиком, избавился и от него, и повернул меня и упер в кровать на четвереньках.
Одна рука оставалась на моем бедре, когда он взял свой член в другую руку и погладил им мою промежность, постукивая по клитору в течение долгого времени, пока мои стенки не стали болезненно тугими. Затем он скользнул вниз и вошел в меня. Тяжело. Глубоко. Принимая каждый дюйм меня как свою собственность.
— Черт возьми, да, — прорычал он, устраиваясь поглубже, оставаясь неподвижным на минуту, пока его рука скользила вверх по моему позвоночнику, затем погрузилась в мои волосы у основания, обвивая их вокруг своей широкой ладони и оттягивая назад до идеальной боли.
— Пейн, пожалуйста, — умоляла я, бесстыдно толкая свою задницу упирая в него, нуждаясь в движении, освобождении.
Это было все, что ему было нужно, толчок, который порвал тонкую нить контроля, которую он держал над собой.
Его рука дернулась сильнее, когда он начал трахать меня.
Тяжело.
Грубо.
Каждый толчок заставил бы меня упасть на кровать, если бы он не держал меня за волосы и бедро, впиваясь пальцами.
— Поработай со своим клитором для меня, малышка, — потребовал он грубым голосом, приближаясь.
Моя рука скользнула между бедер, лаская клитор, в то время как его член продолжал входить глубоко, так глубоко, что каждый раз стенки восхитительно сжимались вокруг него, когда мое тело приближалось.
— Вот и все, сожми мой член, Элси, — прорычал он, его рука использовала мое бедро, чтобы прижать меня к себе, чтобы он мог проникнуть глубже. Мои стоны превратились в отчаянные вздохи, когда я подошла ближе, моя одна рука так сильно вцепилась в простыни, что я могла бы разорвать их. — Ты собираешься обхватить мой член? — спросил он, ожидая ответа.
— Да, — захныкала я, моя рука опустилась на клитор, когда я почувствовала, что меня подтолкнули к краю, зная, что как только он снова толкнется вперед, я рухну в оргазм.
Буквально через секунду я это сделала, и мир, казалось, стал белым. Его рука отпустила мои волосы, оставив меня падать вперед на матрас, когда его теперь свободная рука шлепнула меня по заднице, заставляя мои бедра сжаться и приподняться, когда еще одна волна пронеслась через меня.
Я была полностью и абсолютно истощена, когда он глубоко зарылся и кончил с моим именем на губах, что-то, что все еще заставляло мои внутренности сжиматься, независимо от того, сколько раз это случалось.
Он рухнул на кровать позади меня, потянувшись, чтобы перевернуть меня на бок, и он мог укутать меня.
Его руки лениво двигались по мне, обводя мою шею, ключицы, грудь, живот, бедра. Снова и снова, пока наши тела спускались с высоты.
— Надо вставать, малышка, — сказал он мне своим глубоким урчанием, вытаскивая меня из состояния сна, в котором я так отчаянно нуждалась.
— Не могу, — проворчала я, качая головой, чувствуя, как его подбородок скользит по моей макушке при этом движении.
— Надо надеть футболку и трусики, — напомнил он мне раздражающе рационально.
Я точно знала, что происходило, когда я засыпала голой.
Кто-то из детей врывался внутрь.
Это случалось слишком часто. И в то время как Уилла все еще была довольно несведуща во всем этом, Джексон становился слишком большим, чтобы вмешиваться в подобные вещи.
— Брр, — прорычала я, отстраняясь от него, заставляя свои ленивые конечности нести меня в ванную, где я привела себя в порядок и надела одну из футболок Пейна. Когда я вышла, чтобы взять трусики, Пейн уже был в штанах и футболке и ждал меня под одеялом.
— Финишная прямая, — напомнил он мне, когда я придвинулась, чтобы прижаться к его груди, делая это всем своим весом, не заботясь о том, чтобы врезаться в него. Его рука двигалась вверх и вниз по моему позвоночнику, что всегда успокаивало меня и почти сразу же усыпляло.
— Ммм, — согласилась я, медленно погружаясь в сон.
Мы не получили четырех часов сна, потеряли один из-за секса, от чего я была не против отказаться ради этих оргазмов, которые думали, что получим.
Потому что дети, все еще думая, что всю работу выполняет Санта, а не их бедные, лишенные сна родители, ворвались в четыре утра и запрыгнули на кровать.
Я проснулась со стоном, потеряв прекрасное забвение сна.
— Мама! — Уилла пискнула, заставив меня оторвать голову от груди Пейна, чтобы увидеть ее в фланелевой ночной рубашке длиной до пола, ее красивые волосы среднего оттенка между каштановым и светлым лежали на плечах, и были чем-то между волнистыми и вьющимися. Четыре года, и она слишком, слишком хорошенькая и умная для блага своих бедных родителей.
Рядом с ней Джексон был в одинаковых клетчатых брюках и рубашке, его глаза были так широко раскрыты, что я задалась вопросом, спал ли он вообще или просто притворялся, когда я проверяла его. Почему-то мне было даже все равно. Ему было восемь. Я знала, что у нас с ним осталось не так уж много лет Санты, если таковые вообще остались, поэтому я была счастлива, что он был так взволнован.
Он превращался в своего папочку. Этого нельзя было отрицать. Он был высоким и широкоплечим для своего возраста, с ногами, которые отказывались прекращать расти. Его кожа была чуть-чуть, совсем чуть-чуть светлее, чем у его отца. У него были такие же красивые зеленые глаза и идеальная структура костей, которые, как я знала, будут расти и расти, когда он будет подростком, разбивая сердца отсюда до Луны.
Там, где Уилла, казалось, черпала в себя много от женщин в своей жизни, а именно Кензи и Алекс, со всей их язвительностью, дерзостью и уверенностью, даже в ее юном возрасте, что мне нравилось, зная, что моя маленькая девочка вырастет сильной и уверенной в себе, Джексон был идеальным сочетанием мужчин в нем. У него был творческий подход Пейна, спокойная уверенность Энцо, склонность Романа к грандиозным идеям, обаяние Шотера, сарказм Брейкера, нежность Тига и игривая мальчишеская натура Сайруса.
У нас была такая удивительная, заботливая семья. В такие моменты меня поражало, когда я смотрела на наших детей, на то, кем они станут благодаря людям, которыми мы их окружали, людям, которых я бы никогда не узнала, если бы не Пейн. Нестандартная семья, конечно, но настолько полная любви и верности, что ваше сердце может почувствовать, что оно настолько полно, что временами может разорваться в груди. Я никогда не знала ничего даже отдаленно похожего в своей собственной жизни.
