рабыня. Дана была другой. Не девицей, которой можно было хорошо заплатить, чтобы получить от нее все чего желаешь. И не безропотной куклой. Живая, чистая — такой у Давида никогда не было…
— Он тебя отпустил? — спросил, старательно подавляя ноты бешенства в тоне.
Дана повела плечом, немного повернув голову в бок, вырвалась из захвата моих пальцев на ее подбородке и тихо выдохнула: — Не сразу.
Ей было тяжело это вспоминать. Я уже жалел, что пару дней назад завел эту тему. Однако Богдана вдруг решила продолжить.
— За мой отказ, он взял меня силой… Грязно унизил… После хотел отдать на утеху своим друзьям. По счастливому стечению обстоятельств я смогла убежать… Нет он не знает, о сыне! И никогда не узнает! Я ненавижу этого человека, и любое напоминание о нем, понимаешь?
И я понимал! А еще понимал, в какой ситуации находился! Чертовски-чертовски сложной ситуации!
Ее голос предательски задрожал. Маска сильной девушки, начала разрушаться, трескаться. Я попытался притянуть ее за плечи. Хотел утешить, хотел забрать ее боль, но Богдана выставила руки вперед.
— Пожалуйста, Герман, закончи с бинтами и позволь мне встать. Мне нужна минута… чтобы прийти в себя!
— Конечно, — даже и не думал спорить.
Вновь взял ее ладонь в свою. Быстро наложил бинт, сделал пару крепких узлов. Помог Дане встать со стула и отпрянул в сторону.
— Я пока могу заняться кроваткой, — неуверенно предложил, но по ее отстраненному виду понял, что сейчас она вновь меня выставит.
— Кровать может подождать. Полдела сделано — мы ее купили, — голос девушки задрожал сильнее и мои опасения стали сбываться. — В другой раз, ладно?
Она порывисто шагнула в мою сторону и не притрагиваясь ко мне, кивнула на входную дверь. И даже если бы она промолчала сейчас, было и так понятно, что мне стоило уйти.
— Сама не пытайся собрать. Я могу приехать завтра утром. Хорошо?
— Хорошо, — она часто закивала, спрятав покрытые влагой глаза под ресницами. Низко опустила голову, схватилась за дверную ручку и многозначительно распахнув дверь, робко прошептала: — Прости…
А я просто ушел, сдержав порыв, вновь прижать Дану к своей груди. И с каждым разом становилось все сложнее сдерживаться.
=14=
Богдана
Всю ночь я промучилась угрызениями совести, оттого что прогнала Германа. Мне было трудно владеть собой и частыми всплесками гормонов, поэтому я иной раз вела себя странно. То сама звонила Герману, прося у него помощи, то выставляла его за дверь. Хотя он вчера не заводил болезненной темы для разговора, я начала первая. Чувствуя острую потребность в признании, мне самой захотелось ему рассказать. Он был единственным, кому я раскрыла тайну и не получила взамен осуждения.
Герман слушал внимательно, не перебивал и явно сочувствовал мне.
А еще я была ему благодарна, что он понимал без слов. И если будучи на грани, мне хотелось остаться одной, он просто ушел, пообещав вернуться утром.
День близился к обеду, но Герман не появлялся. Я, как и обещала, сама и не порывалась собрать кроватку. Ждала. Долго ждала, но набрать его номер не решалась. Было бы стыдно вдвойне, если бы я вновь проявила инициативу и расстроившись, попросила оставить меня в покое.
Звонок в дверь заставил меня глупо усмехнуться своим мыслям. А поспешив к двери, я тщетно пыталась стереть с лица радость.
— Извини, пришел не совсем утром, — Герман протянул пакет с фруктами, по всей видимости, не собираясь переступать порог квартиры. — Была важная встреча, — ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.
— Зайдешь? — все же осмелившись, задала вопрос, внутренне сжавшись в ожидании ответа. — Кроватку я не трогала… и без тебя теперь вряд ли справлюсь. Ты нам нужен…
Обхватила ладонями свой живот, словно намекая, что имею в виду в большей степени сына, которому необходима кровать.
Улыбнувшись, взглянула на собранного Германа, который задумчиво пожевал губу. Потянулся ко мне и перехватил забинтованную ладонь.
— Как рука?
— Терпимо, — пожала плечами, и развернув ладонь, сцепила наши пальцы. — Заходи, не стесняйся.
Наконец-то на губах мужчины расцвела добродушная улыбка и он позволил мне втянуть себя в квартиру. В прихожей вдвоем сразу стало очень тесно, но желания отодвинуться не возникло. Герман еще несколько секунду постоял на месте, не убирая руки. А потом разулся, снял пиджак и протянул его мне.
— Повесишь? Мне вечером в клинику.
Я лениво прошла в зал, переступая через оставленные еще со вчера детали кроватки. Открыла шкаф и достала вешалку, на которую накинула пиджак Германа. Приятная наощупь ткань, пахнущая пряным парфюмом, смотрелась среди моих вещей как-то диковато.
В моем шкафу в принципе никогда не водилось мужских вещей. А тем более таких дорогих. Прежде чем закрыть дверцу, прошлась пальчиками по воротнику пиджака.
Когда повернулась, поймала на себе взгляд Германа, и сама против воли засмотрелась в ответ. Рубашка была уже расстегнута на две верхние пуговицы, галстук отсутствовал, а рукава закатаны до самых локтей. Легкая небритость ему очень шла, придавая серьезному выражению лица некую очаровательную неряшливость. Несомненно, Герман был привлекательным мужчиной. Статным, высоким.
— Где инструменты? — мужской голос отвлек меня от буйно скачущих мыслей. — Отвертку тоже можешь дать, — в карих глазах появились смешинки. — С ней я лучше тебя управлюсь.
— Ладно, — почти обиженно поджала губы, но всерьез расстроиться его намеком не получилось.
Рукой махнула в угол комнаты, куда убрала все необходимое для сборки кроватки.
— Без обид, не женское это дело мебель собирать.
Герман шутливо подначивал, продолжая скользить взглядом по животу не до конца скрытому футболкой. Неловкость момента окрасила щеки румянцем, но при всем желании я бы не сумела прикрыться. Короткие хлопчатобумажные шортики и широкая майка, купленная на два размера больше, не скрывали животик. А наоборот, ткань футболки плотно обтягивала его и подскакивая, приоткрывала беременную округлость.
— Тогда я займусь обедом, — поспешила сбежать на кухню, но не от прожигающих карих глаз, а от собственного вдруг возникшего интереса к мужчине.
Оставшись наедине долго не могла собраться, все
