подрагивающие губы. – Я тоже думал о тебе, – прервался на короткий поцелуй, лаская и одновременно впитывая тепло, кажущееся сейчас таким необходимым.
Рита улыбнулась в ответ:
– Правда? – тонкие прохладные пальцы потянули край рубашки, прикасаясь к обнаженной коже, – и Сергей не сдержал стона. Зарылся руками в волосы, притягивая к себе так близко, что стал ощущать биение ее сердца.
– Хочу тебя…
Рита задохнулась, встречая очередной поцелуй и чуть отстранилась, заглядывая в глаза.
– А ужин? Ты ведь наверняка проголодался.
– Еще как! – сжал руки сильнее, так, что она охнула. Понимал, что может оставить следы на нежной коже, но остановиться уже не мог. – Безумно проголодался.
Она хорошо изучила его вкусы и желания. Слишком хорошо. Научилась сводить с ума, вот так, в одно мгновенье лишая рассудительности и отвлекая от реальности. События насыщенного дня, вытянувшего из него столько сил, словно отошли на задний план. Не забылись, но на время перестали терзать, уступая место желанию, которому не хотелось противостоять.
Идеальная женщина. Во всем, что она делала. Руки помогли справиться с остатками одежды, быстро, умело, и ласки стали еще смелее. Ее пальцы, губы дразнили, заставляя желать все большего, а во взгляде затуманенных глаз читалась такое откровенное обожание, что и слова о любви были не нужны. Любовь стала очевидной, не требующей никаких доказательств – Сергей просто знал, что она любит, видя это почти с самого начала их отношений.
Рита прошептала едва слышно, перемежая слова поцелуями, и доводя его своими губами почти до исступления:
– Сережа… люблю тебя… люблю…
В фильмах подобные сцены вызывали у него снисходительную усмешку: когда, теряя голову от несдержанной страсти, любовники не успевали дойти до спальни. Но сейчас ощущал нечто подобное. Она была нужна, немедленно: податливое тело, дурманящая нежность, предназначенная только для него, бесстыжие прикосновения – и забвение, хотя бы на короткое время. Двое в мире, куда нет доступа ни прошлому, ни будущему, лишь этот момент настоящего, когда они целиком принадлежат друг другу.
Жаль только, что такие мгновения нельзя задержать, и реальность все равно возвращается. Сергей подумал об этом позже, прижимая к себе утомленную ласками женщину.
Рита приподнялась на постели, переворачиваясь на живот, и прижалась подбородком к его плечу. Внимательно, пристально вгляделась.
– Что-то случилось, Сережа? Ты расстроен? Или озабочен? Не могу понять…
Проницательная. В другое время порадовался бы этому: столько раз поддерживала в трудные минуты, но теперь не мог рассказать о том, что с утра не давало покоя. Не поймет Рита, да и ни к чему ей лишние переживания. Она не была ревнивой, но вряд ли обрадуется, услышав историю, которую ему самому не хочется вспоминать.
– На работе что-то?
– Нет, Ритуль. Нормально все.
– Но я вижу…
Приподнял руку, обводя пальцем контур мягких губ, припухших от его поцелуев. И заставил себя улыбнуться, обнимая женщину и снова притягивая к себе.
– Все хорошо, милая. Ну… почти, – и в ответ на вопрос, тотчас отразившийся в ее глазах, пояснил:
– Мы с Надей проговорили долго. Она вспоминала… брак свой, Максима и… ребенка. Расплакалась.
Рита охнула, пряча лицо на его груди. Историю Нади она знала очень хорошо.
– Бедняжка… мне безумно жаль, что все так случилось у нее.
Безумно жаль. Слова болезненно отозвались внутри, и расслабленное наслаждением тело снова напряглось, но уже не от желания – от злости, что терзала его с утра. Окажись сейчас Михайлова рядом… Он отчетливо представил, как стиснул бы ее плечи, чтобы встряхнуть посильнее. И одновременно возненавидел себя за ставшую почти нестерпимой потребность это совершить. Сделать ей больно. Какая же дрянь!
– И мне очень жаль, Ритуль.
Эти слова и вполовину не отражали того, что он чувствовал на самом деле: смесь непроходящей горечи и злобы к той, по вине которой все это случилось. И сожаление от того, что не может поделиться всем этим с близким человеком: волновать Риту ему совершенно не хотелось.
– Пойдем ужинать, – женщина слабо улыбнулась, пытаясь его отвлечь. – Или, хочешь, принесу сюда?
Сергей мотнул головой.
– Избалуешь меня. Не надо. Давай на кухне, и убирать потом меньше придется. Я приду сейчас.
Проводил ее взглядом и, поднявшись, остановился у окна. Это казалось нелепым, но царящая внизу, на улице, темнота будто отражала его собственное состояние. Двор тонул в темноте – неяркого света фонарей было слишком мало. А его ждала прекрасная женщина, не позволяя остыть ужину, вот только от того, что тело насытилось любовью, мира в душе ничуть не стало больше.
Вошедшую секретаршу Дина не заметила, лишь нежный аромат, наполнивший кабинет, заставил отвлечься от экрана. Она уже второй час рассматривала фотографии на корпоративном сайте и изучала представленную на нем информацию. Хотя, что там было изучать? Возраст, должность и скупые биографические данные.
– Дина Валерьевна, здесь цветы принесли, – Вика выглядела более чем растерянной. – Доставили только что.
Она занесла в кабинет огромный букет, и у Дины словно дыхание перехватило от восторга. Такие цветы ей никто раньше не дарил. Никогда.
– Записка внутри, – отчего-то шёпотом проговорила Вика и вышла, оставив женщину наедине с этой красотой.
Было страшно пошевелиться. Дина смотрела на цветы, вдыхая нежный, свежий аромат и чувствовала, как глаза наполняются слезами. Когда протянула руку, касаясь тоненьких лепестков, пальцы дрогнули. Вытащила свернутый вчетверо листок, изумляясь, как умело подобран его оттенок – почти в тон цветам. Даритель определенно позаботился, чтобы все смотрелось идеально. Даже этот клочок бумаги.
Она долго не решалась развернуть записку, теребя ее в руках и не отрывая взгляд от цветов. Нежная красота не просто смотрелась эффектно – так поступить мог только тот, кто стремился бы ее порадовать. И одновременно рассказать о собственных чувствах. Рассказать без слов, вот этим роскошным подарком, который не мог не впечатлить любую женщину.
События прошедшего утра и неожиданная встреча снова возникли перед глазами. А ещё – далекие-далекие дни, которые, казалось, она давно похоронила в глубине души. Те дни, когда радостей и сюрпризов было много. Очень много. Забавные мелочи, крохотные подарки, записки с признаниями, которые Дина находила почти регулярно. Сергей умел удивить, а радости, которая наполняла всякий раз, когда он придумывал что-то подобное, не было предела. И когда у них что-то не складывалось, подарки становились ещё трогательнее, будто компенсируя повседневную небрежность и залечивая следы от обид.
А сейчас лежащий на столе восхитительный букет заставлял сердце биться быстрее, рождая в сознании мечты и желания, на которых Дина давно поставила крест. Такого не могло случиться: подарок от него. Но ведь случилось. Еще и превзошло все то, что бывало раньше.
Когда
