сейчас мне кажется, что они смотрят на меня с укором.
— Я подумала, — заявляю твердо. — Нет.
Встаю с кресла, сжимаю в руке пояс от сумочки. Сергей тоже встал, почти прижавшись ко мне вплотную. Он, не церемонясь, обхватил рукой мою талию и притянул к себе.
— И чем же он так тебя держит? — спросил, склонившись к моим губам и опаляя лицо дыханием. — Настолько хорошо тебя трахает, что ты ради него готова на все?
Щеки обдало кипятком. Последняя фраза врезалась в мозг, как бронепоезд, протаранивший черепную коробку. Так обидно и паршиво мне не было еще никогда в жизни. Даже, когда я однажды случайно опрокинула на себя ведро с помоями, не чувствовала себя настолько грязной.
— Пустите! — дергаюсь, вырываясь из захвата. Быстро иду к двери. Мне хочется сбежать отсюда и больше никогда не встречаться с этим человеком.
Сергей нагоняет меня у самой двери. Хватает за локоть и рывком дергает на себя, разворачивая и заставляя упереться ему в грудь.
— Даже не думай рассказывать о нашем разговоре Воронину, — шипит он мне в губы, — все равно он тебе не поверит.
— Пустите, — снова дергаюсь, пытаясь вырваться.
Мужчина отпускает меня. А я, не теряя времени, выбегаю из кабинета и несусь прямиком к лифтам. Даже реагирую на слова секретарши, которая что-то кричит мне вдогонку.
Мне все равно, кто и что хочет предложить мне в этом офисе. Я больше не желаю возвращаться сюда, никогда.
Едва двери лифта открываются, выпрыгиваю из него и несусь к стеклянной двери. Резко дергаю турникет, забывая приложить временный пропуск. Он не пропускает меня, а я уже почти плачу. Мне хочется вырваться из этого здания, как можно скорее. Кажется, даже стены здания давят на меня.
Проскочив турникет, цепляюсь штаниной за какую-то инсталляцию с кубами, украшающую холл. Ткань жалобно треснула, разрываясь по шву почти до колена.
Вот теперь мне стало окончательно паршиво. Слезы сами брызнули из глаз. Выбегаю из здания и запрыгиваю в, любезно открытую передо мной Антоном, дверь автомобиля. Водитель садится в машину, и мы тут же трогаемся с места. А у меня вырывается всхлип.
И, конечно, именно в этот момент у меня начинает вибрировать телефон входящим звонком. Даже доставать гаджет из кармана не нужно, чтобы понять, от кого звонок.
Только не сейчас! Пожалуйста, я не готова. Успокоюсь, и потом поговорим.
Но телефон не слышит моих мысленных просьб, продолжая разрываться мелодией.
— Вы бы ответили, — говорит Антон. — Шеф не любит, когда его игнорируют.
Смахиваю слезы и отвечаю на звонок.
— Алло, — как бы не старалась, мой голос совсем не звучит спокойно.
— Что случилось? — тут же реагирует Глеб на том конце связи.
Мне не хочется рассказывать о разговоре с Сергеем. Меня все еще трясет от страха, таким пугающим был тон мужчины, когда он предупреждал, что Глеб все равно не поверит.
— Я испортила костюм, — всхлипнув, выдаю первое, что пришло в голову.
— И что? — мужчина, как всегда, невозмутим.
— Но… вам разве не жалко?
— Почему мне должно быть жаль твои вещи?
Слезы тут же высыхают.
— Мои?
— Я обычно дарю не на один вечер.
— Разве вам не нужно их вернуть? — спрашиваю. — Ну, когда я закончу тут все дела?
— Мне не нужно. А ты можешь с ними делать все, что посчитаешь нужным, — говорит Глеб в своей привычной властной манере. А мне так и слышится: «Я — царь, могу дарить».
Облегченно выдыхаю. Ведь я была уверена, что за дорогие вещи я тоже отвечаю головой.
— Скажи лучше, как прошла встреча, — интересуется мужчина.
Я снова мыслями возвращаюсь в тот злосчастный кабинет, и меня передергивает.
— Нормально, — стараюсь не показывать своих чувств. Вжимаю голову в плечи, ожидая, что мужчина, даже не видя меня, обо всем догадается. А я просто не хочу обсуждать с ним свой позор. Только не с ним!
— Документы отдала? — продолжает мужчина допрос.
— Да.
— Умница, — хвалит он меня.
Обычно после своего «умница» он кладет трубку. Но в этот раз отчего-то не спешит. Повисает пауза, когда мы оба не знаем, что сказать.
— Пообедай со мной, — просит он неожиданно.
— Но… нам нельзя есть в палатах, пациенты будут недовольны. И доктор Вернер не разрешит.
— Не надо в палате, — говорит мужчина. — Просто включи видеосвязь, когда вернешься в гостиницу. Я уже заказал обед тебе в номер. Надеюсь, понравится.
Наверное, я слишком сильно переволновалась. Или просто мне очень хочется верить, что я ему не безразлична. Но сейчас мне кажется, что ему важно знать, что у меня все хорошо. Хочет видеть, что я наслаждаюсь поездкой?
— Хорошо, — соглашаюсь. По лицу уже расплывается улыбка.
— Вот и славно, — говорит Глеб, и только теперь отключается.
Я тут же забываю и о порванных брюках, и о противном разговоре в офисе. Все мысли устремляются в палату на третьем этаже клиники. Представляю, как Глеб сидит в кровати, сжимая в руках телефон, ждет моего звонка. Приятный трепет расползается по коже, а сердце гулко стучит в груди.
А может, ему, правда, не все равно, как я тут провожу время? И, если бы мог, приехал бы?
Отчего-то я уверена, что да. Он бы точно приехал.
Глеб
Мне никогда не приходилось обедать с кем-то по скайпу. Впрочем, обедала только Маша. Я же за ней наблюдал. Потому, аппетит давно отсутствует в моей реальности. А вот на нее смотреть приятно.
Она немного расстроена, но не хочет говорить, в чем причина испорченного настроения. Хочет выглядеть храброй.
Маленькая девочка. За ней хочется наблюдать.
Сам не пойму, что в ней такого. Обычная девчонка, симпатичная. Но таких много. А эта другая.
Хм.
Не умеет скрывать эмоции. Ее мысли легко считать, желания просто предугадать. И, глядя на то, что снова угадал, выбирая для нее обед, я внутренне радуюсь, как ребенок. Вот уж, не думал, что найду себе такую забаву.
Не помню, когда последний раз мне было интересно. Даже не тогда, когда еще не знал о болезни. Наверное, это было очень давно. Да, пожалуй.
С ней просто. Все слишком предсказуемо. И она предсказуема. Но в этом ее привлекательность. Странный парадокс.
Маша — совершенно беззаботная девчонка. Так
