тянет меня к себе, не разрывая зрительного контакта. Заставляет встать между его широко расставленными ногами. Наши лица теперь почти на одном уровне. Взгляд Андрея поражает не только сердце, но и мозг.
— Что ты делаешь?.. — шепчу я, когда руки Ковалёва скользят по моим бедрам и сжимают ягодицы до отчетливой боли.
Его губы так близко, я чувствую мятное дыхание на своем лице.
— Проверить кое-что хочу. Ты только не дергайся резко. Я после массажа расслабился, могу получить новую травму, — говорит Андрей и накрывает мои губы своими.
Божечки…
Захлестывает бурей эмоций. Колени подкашиваются. Я впиваюсь пальцами в его плечи и отвечаю на поцелуй, вместо того чтобы оттолкнуть. Кажется, именно это способно меня утихомирить. Свести недовольство к минимуму.
Не знаю, что Андрей хотел проверить поцелуями, но я, похоже, сделала правильный выбор, отказав Яру в свидании и вернувшись домой.
Жар внизу живота с каждой секундой набирает силу. Как и эмоции. Глухой стон, вырвавшийся у Андрея, резонирует между ног. Я прижимаюсь к Ковалёву сильнее, боясь, что он прервет поцелуй.
Сегодня все еще острее, чем в прошлый раз. Запредельно.
Протеста не вспыхивает, даже когда Андрей перестает мять мою задницу и, отодвинув край белья, трогает влажные складки.
Мозг отключается.
Языки сплетаются, каждой клеточкой я чувствую напряжение, исходящее от Андрея, пока его пальцы гладят, нажимают и массируют в «правильной» точке, приближая нас обоих к роковой черте.
— Еще… — чуть ли не хнычу, когда Андрей ненадолго отрывается от моего рта.
Знаю, так нельзя, но я словно в полуобмороке. Кажется, отключусь, если Ковалёв прекратит свои ласки.
Когда ощущаю судорожный вдох на шее, а следом — горячие губы вместе с зубами, в груди спирает от нехватки кислорода. Андрей медленно вводит в меня палец, начинает ритмично им двигать, добавляет второй. Отстраняется и ошалело смотрит на меня.
Вопрос, почему он ко мне прикасается и целует, когда зарекался это делать, решаю приберечь на потом. Сейчас я сгораю в огне бесстыдства, по телу летят искры.
Обхватив лицо Андрея руками, впиваюсь в чувственные губы. В живот упирается его эрекция. От осознания, что Ковалёв тоже хочет меня, я испытываю что-то сродни эйфории. Царапаю ногтями кожу на его затылке, зарываюсь пятерней в жесткие волосы и насаживаюсь на умелые пальцы, издав протяжный стон.
— Еще одно такое движение, и ты окажешься на моем члене, — хрипло произносит Андрей, отрываясь от моего рта, и несколько раз надавливает внизу пальцами.
Идеально.
Я разлетаюсь вдребезги от яркости ощущений. Колени дрожат, вдоль позвоночника несется табун мурашек, остатки кислорода покидают легкие. Открываю и закрываю рот, не в состоянии произнести и звука, хотя несколько мгновений назад у меня их вылетало много. Громких, порочных, грязных.
Господи… Что это сейчас было?..
Андрей, будто почувствовав, что я едва стою на ногах, обнимает за талию и крепко держит.
Нет бы с дикими воплями бежать от него наверх, крича, чтобы больше не смел лезть ко мне в трусы и вообще прикасаться. Но вместо этого я тянусь к выпирающему бугру и кладу руку на твердый член. Сдавливаю, видимо тронувшись умом от происходящего.
С губ Андрея срывается шипение.
— Опасно, Яна. — Он накрывает мою ладонь своей и убирает от паха.
— Не знаю, что это было и что ты хотел проверить. Еще утром говорил, что не прикоснешься ко…
— Нет никаких гарантий, что я не захочу сделать это снова, — обрывает меня Андрей на полуслове.
Сердце бешено стучит в груди, соски вызывающе торчат, в трусах потоп, живот ноет. Мне мало. Хочу еще…
— Бывший тебя не трогал. — В интонации Андрея звучит уверенность, а не вопрос. — И я этого не сделаю. Впредь постараюсь держать себя в руках. Сохранишь себя для какого-нибудь хорошего парня.
Эти слова, словно пощечина, приводят меня в чувство. Вот оно что. Проверял, девственница я или нет? Скотина!
— Ты это все… Чтобы… — Осекаюсь, потому что становится больно. Будто кто-то с силой толкнул меня в грудь.
Эйфорию сменяет шок. Я только что ярко и бурно кончила от пальцев Андрея, а он говорит, что нужно сохранить себя для какого-то другого парня?
В последнее время со мной происходит что-то неподвластное разуму. Ничего не понимаю. Прошло каких-то три дня с того момента, как Ковалёв поселился в нашем доме, а мы уже чуть не занялись сексом. Я сама позволила Андрею слишком много. И готова была позволить еще больше, прояви он настойчивость, а не останови меня.
— Извини, малышка. — Подняв руку, Андрей ведет пальцем по моей шее, где еще недавно были его зубы. Задерживается точно на бьющейся жилке. — Для меня самого твоя реакция стала откровением. В глазах у тебя бурлит ненависть, а чуть прикоснешься — будто разряды тока по коже бегут. Не ожидал, что нас обоих закоротит. Только это все неправильно. Держись от меня подальше. Договорились?
Его прямой взгляд бьет в сердце. Подальше, значит?
— Ты… ты ошибся на мой счет… — Дрожь в голосе скрыть не удается. Я не отдаю себе отчета в том, что произношу: — Но даже если я и девственница, то постараюсь это исправить. С кем-нибудь другим. В ближайшее же время.
Как в детстве — включается защитная реакция. Не могу совладать с эмоциями и эгоистично хочу задеть Андрея. Побольнее ударить словами. Но рикошетом всегда летит в меня.
— Окей. — Ковалёв убирает от меня руки. — Твое дело.
Залепить бы ему пощечину! Только каким-то чудом я останавливаю себя от этого шага. Развернувшись, ухожу из тренажерного зала в свою комнату.
В груди щемит, я словно в пьяном ступоре. Никак не могу прийти в себя. Колотит от эмоций. Мы с Андреем едва не занялись сексом! Я сама этого хотела!
Закрываю лицо руками и сильно зажмуриваюсь. Не знаю, сколько так сижу. Очнуться заставляет знакомая трель телефона. Даже она кажется тревожной после всего случившегося.
Звонит мама. Я смотрю на дисплей, а в голове вспыхивает предупреждение Андрея, чтобы держалась от него подальше. Отчасти он, конечно, прав. То, что происходит между нами в эти дни, неправильно. Близкие не поймут.
Только как заставить себя быть равнодушной, когда от одной мысли о почти брате сердце сжимается, а через секунду заходится в сумасшедших ударах, словно пойманный в клетку зверь? Стоит вспомнить, как страстно мы целовались, как Ковалёв трогал меня, вызывая бурю чувств, и единственное, чего хочется — наступить на свою гордость, спуститься в гостиную и попросить его сделать меня своей. Наплевав, правильно это или нет.
В таком взвинченном состоянии решаю
